К тому моменту моррон окончательно отдышался и даже немного восстановил силы, но прийти на выручку наемникам не спешил. На то имелись весьма веские причины. Во-первых, в рядах пока еще организованно отступавших вот-вот должна была начаться паника. В пылу сражения охранники могли не разобрать, что он их союзник, а подставлять спину под случайный удар старику не хотелось. Во-вторых, Фанорий уже давненько позабыл, что такое биться в строю. В последние тридцать-сорок лет он не участвовал в крупных баталиях, а обнажал меч или в поединке, или в стычке, где каждый был за себя. Правда, иногда случалось вступать в схватку бок о бок с одним-двумя соратниками, но одно дело слаженно действовать с товарищем, которого знаешь долгие годы, например, с Миленой, и совсем другое – попытаться с ходу влиться в чужой отряд. Слугам Гарвона и без того приходилось туго, благоразумный старик решил не усугублять их плачевного положения. В-третьих, как в великих сражениях, так и в мелких потасовках, резервы не вступают в бой когда попало, а по правилам воинской науки вводятся полководцами в строго определенный момент, который, как казалось Фанорию, еще не наступил.
Тем временем убийца уверенно развивал успех и уже отвоевал себе довольно большое пространство для маневра. Полукруг охранников стал гораздо шире, и Фанорий наконец-то увидел то, что раньше скрывалось за их спинами и о чем он только догадывался. Чужаку в неравном бою тоже изрядно досталось. Если благодаря их с Миленой усилиям на одежде врага появилась пара-другая разрезов, то теперь его черное платье и плащ казались жутким ворохом окровавленных лохмотьев, свисавших и колышущихся на теле, находившемся в постоянном движении. Несмотря на кольчугу, надетую под камзол, убийца получил с десяток новых ранений, но это нисколько не отражалось на скорости его движения и атак.
Отступавшие наемники разок собрались с силами и попытались вернуть утерянную инициативу в бою, однако их старания не увенчались успехом, а привели лишь к обратному результату. Неудачный, слишком медленный и чересчур глубокий выпад командира отряда лишил ветерана оружия, умело выбитого резким финтом, и чуть не стоил ему жизни. Над головою неспособного быстро уйти назад старшины охранников засвистел меч, но острая сталь была остановлена лезвием другого клинка. Стоявший слева наемник спас своего командира от верной гибели, но встретил смерть сам, сократив дистанцию и практически подставив левый бок под идущий снизу, колющий удар короткого меча убийцы. Все произошло так быстро, что кинжал в другой руке смельчака не успел принять на себя оружие противника, а смертельно уставшие соратники не смогли своевременно среагировать и прикрыть нарушившего линию строя бойца.
– Назад, все назад! – что есть мочи прокричал обезоруженный командир, подав еще стоявшим на ногах сигнал к отступлению.
Впрочем, он мог бы не утруждаться. Если бы бой продолжился еще хотя бы с минуту, его бойцы самовольно превратили бы организованное отступление в паническое бегство, которое, однако, у Фанория не поворачивался язык назвать постыдным или трусливым. Нельзя поручать солдатам задачу, которая выше их сил, и грех их винить, когда они прекратили ее выполнение ради спасения своих жизней. И сколько бы речистые ораторы ни разглагольствовали о позоре, пятнающем имена бежавших с поля боя, но на самом деле почти всегда вина за поражение лежит на плечах полководцев, слишком самоуверенных, недальновидных и имеющих дурное пристрастие недооценивать врага.
Охранники отступили: не пустились наутек, побросав оружие, но довольно поспешно начали ретироваться из зала. Победитель, конечно же, бросился их догонять и, скорее всего, не дал бы никому покинуть поле боя живым, но свершить месть ему помешал решившийся продолжить схватку Фанорий. Старик выбрал самый удачный момент, чтобы напасть: враг был измотан, сам он уже отдохнул, а разбитые наголову охранники почти покинули зал, и ничто не заставило бы их вернуться обратно… даже посулы очень щедрого вознаграждения.
Выскочив из-за перевернутого набок стола, за которым вот уже несколько минут благоразумно скрывался, коварный старик хоть и обнажил меч, но не бросился очертя голову на противника, а метнул преследовавшему охранников убийце под ноги табурет. Несмотря на отменную реакцию злодея, благодаря которой тот выжил и победил, замысел моррона удался. Бегущий слишком поздно заметил несущийся в его сторону снаряд и, не успев затормозить, продолжил свое перемещение после столкновения по воздуху, то есть, говоря попросту, полетел; полетел, размахивая руками и выронив один из мечей; полетел стремительно, пока не врезался в один из незатронутых схваткой столов.
Звон бьющейся посуды и жалобный треск ломающейся древесины перемешались с бранью болезненно приземлившегося летуна и пакостным смешком Фанория, не ожидавшего, что его бросок окажется настолько успешным. К сожалению, долго предаваться приятному злорадству полуэльфу не удалось, поскольку существо в окровавленных черных лохмотьях неимоверно быстро вскочило на ноги и, пронзив обидчика полным ненависти взором, сдавленно зашипело.
«Вампир – это все же вампир! – пришел к заключению моррон, повидавший в жизни достаточно кровососов, чтобы не перепутать их шипение со звуками иных паразитирующих на роде человеческом тварей. – Не новичок, до обращения явно долго воителем был, поэтому и бою на мечах так отменно обучен. Выучка бывалого солдата и скорость вампира, помноженная на неплохие физические данные… убийственное сочетание боевых качеств! Интересно, как долго я продержусь?!»
Несмотря на пессимистичный прогноз исхода схватки, Фанорий оставался совершенно спокойным. Он слишком долго прожил на свете, чтобы волноваться по таким пустякам, как грядущая смерть. К тому же надежда на воскрешение у не слышавшего Зова моррона все же оставалась. Как Мартин Гентар, так и другие легионеры рассказывали старику о некоторых случаях воскрешения после гибели не на задании Коллективного Разума, а в обычной жизни. Так что он предпочитал смотреть на вполне вероятную собственную кончину как на продолжительный, давно заслуженный отдых от забот мирских.
Фанорий не спешил атаковать. Нападение далеко не всегда является лучшим способом защиты, тем более когда противник хоть и устал, но еще полон сил; когда он выведен из себя, но умеет быстро подавлять гнев. Старик посчитал, что продержится дольше, если навяжет врагу бой на дальней дистанции. В этом случае у него появилось бы два преимущества: длина клинка и время. Меч старика, бывший чуть короче полуторного, был почти бесполезен в ближнем бою, но зато, когда дерущихся разделяли несколько шагов, цены ему не было! Умение им владеть и быстрота ног не дали бы вооруженному теперь лишь коротким клинком вампиру приблизиться, а тем временем в зал бы ворвался новый отряд охраны или призванная на помощь стража. Моррону нужно было лишь продержаться несколько минут, не позволить злодею сбежать с места неудачной попытки убийства.
