И потом, я же помню кое-что. И вот эти отметины. Слишком быстро заживает. Или, вот мизинец. Его же отрезали, да? Но вот он. А лапу трёхпалую помнишь? Нет, раздвоение, даже, если кое- что другое припомнить – растроение личности, это симптомчик. Я всё же сошёл с ума.
– Ты с ума сошёл! – ворвалась в комнату Тамара. – Долго думал? Придёт Олег, что скажет?
– Знаешь, мне как-то глубоко до…гм… мне всё равно, что он скажет.
– Мне, мне не всё равно, что он скажет, и что подумает! Господи… А это у тебя откуда? Когда? – она показала на два довольно ещё заметных шрама, – быстро заживающие следы Тамариного ножа на животе. – И вот, – она озабоченно провела пальчиком по шраму напротив сердца.
А! – отмахнулся я. – Одна взбаломошная малолетка искала, где во мне смерть прячется.
– Но… но раньше у тебя ничего такого не было!
– Раньше и у тебя много чего не было, – я вдруг притянул её к себе. Девушка напряглась, явно собираясь оказать активное сопротивление, потом передумала, расслабилась, осталась в моих объятиях.
– У тебя этого не было, – прошептала она. – Я ведь тебя… знаю… видела…
Потом я курил в кресле, а Тамара лежала на той самой шкуре белого медведя, прикрывшись когда-то подаренным мною халатиком.
– Придёт Олег, что скажет? – повторил я заданный ею вопрос.
– Мне это глубоко до…гм… всё равно, – повторила она мой ответ. И потом, он не придёт сегодня. И завтра – тоже. Дела служебные. Переводят на электронные носители книги из институтского фонда. Срочно и сверхсрочно. Круглосуточно.
– Значит, ты волну гнала?
– Немного. Я боялась… этого. Я… я не хотела этого! Но вот видишь… Судьба.
Я всё таки… я всё таки люблю тебя. И… и всё это должно было… именно с тобой.
Он вскочила, подбежала к креслу, устроилась у меня на коленях, заглянула в глаза.
– Теперь ты меня простишь?
– За что?
– За всё. Я ведь… с… Олегом уже… месяц назад заявление подала, – выдавила она.
– Ну, с учётом, что испытательный срок три месяца, я и так догадался.
– Ты тогда… И вот это тоже…,- она вновь провела пальцем по шраму. – А я в это время… подло да?
– Конечно, могли бы и потерпеть.
– Нет! Я просто знала. Если ты вернёшься, то я просто…ну, просто не смогу с Олегом… я же люблю тебя, люблю! Давай сейчас его наберём и скажем, что…
– Лорка, подожди. Ты послушай…
– Я ему просто скажу, чтобы забыл – и всё. И никаких объяснений.
– Я же прошу, послушай.
– Да, милый?
Ну вот, "милый". Это сейчас "милый", а ночью этого миляга припадёт к этой шейке и высосет всю кровь. Да нет. Ерунда. Там – точно не я.
– Ну, я слушаю.
– Я сейчас в такую историю вляпался… Между молотом и наковальней.
– Это с тем арестом?
– Да нет. Это – две банды за одной цацкой гоняются. А цацка – у меня.
– И за это тебя – вот так.
– Да нет. Это – действительно малолетка. Она подумала, что я драк и угробил её маму.
– Какой ещё драк?
– Ну, дракон. Оборотень.
– Виталий, ты что городишь? Это на тебя так секс действует?
– Ай, не шути. При чём здесь секс? Никакого секса не было. И быть не могло. Она сразу ножом в живот. Дважды. А потом – вот сюда. Но знаешь… Что-то есть. Не могу объяснить. Но пару раз чувствовал…
– Да, что-то драконье в тебе действительно есть. Я тоже почувствовала. Иди ко мне, дракон. Потом разберёмся вместе.
"Потом разбираться вместе" не пришлось. Лариска, крепко меня обняв, шептала, что она счастлива, что всё стало на свои места, что она любила и любит одного меня, что всю жизнь бы мучилась с нелюбимым человеком, что просо затмение какое-то было, что… она, улыбаясь, уснула на полуслове. Я очень осторожно выскользнул из восхитительных объятий, пошёл на кухоньку, закурил, привычно стряхивая пепел в маленькую сувенирную пепельницу в виде старинной галоши. В ней сейчас лежал одинокий окурок какой-то дешёвки, и по сердцу сквозанула ревность. Другой вот так же сидел и курил здесь, вот на этом самом месте. " На этом самом". Эту квартирку в своё время купили Лариске, но зарегистрировали не её бабушку её же старики. Меня они на дух не переносили и на новость о нашей планируемой свадьбе сообщили, что, увы, бабуленция совсем слабенькая, и её перевезут сюда. Так что… сам, Виталий, понимаешь, жить вам здесь не придётся. Интересно, а этому Олегу они как, тоже про старушку намекнули? Или они будут жить здесь, готовить на нашей плите, валяться на нашей шкуре белого медведя, вечерами в обнимку выходить на балкон, а когда Лариса уснёт, этот препод будет, вот так, развалившись, покуривать и попивать пивко из холодильника? Благо, кухня маленькая, далеко тянуться не надо. Вот так ррраз! Да ты глянь! И пиво на месте! То есть удобства он оценил. погодь, он ещё не всё оценил, ещё многое впереди. Но постой. Нет, не пиво постой открывать. В мыслях постой. Почему такое эээ сослагательное наклонение. "Будет", "оценит". Лорка же сказала, что с ним порвёт. И… что? Мы поженимся? Хм… А почему нет?
Двенадцать ступенек узкой винтовой лестницы заканчивались массивной, словно от несгораемого шкафа, металлической дверью, сейчас приоткрытой. Меня уже ждали.
Два шкафа, только живых стали по бокам, один задышал сзади в затылок, ещё один быстро и профессионально обыскал.
– Чисто.
– Милости просим. Присаживайтесь.
Я присел и осмотрелся. Какой-то подпольный ночной клуб? Довольно обширное помещение. Освещено сейчас тускло. Но судя по количеству выключенных ламп, здесь может быть и довольно светло. Классический игорный притончик. Стол с рулеткой.
Вон там – игорные столики. Бар, за стойкой которого я сейчас устроился. С той стороны – бугай в прикиде бармена. Интересно, а сдачу он даёт? Судя по всему до десяти он считает с трудом. Рядом, возле меня устроились встретившие меня мордовороты.
– Одну минуту. Мы полюбопытствуем. И вам полезно.
Все они таращились на монитор, где злые, явно уставшие от ночной смены менты выслушивали бармена в верхнего этажа.
– Ушёл. Через чёрный ход ушёл. Вон, через кухню. Этот? Да нет, этот с полуночи.
Уже сюда пришёл никакой. А что делать? Вас вызывать? Других дел у вас нет?
Двое из наряда подошли к столику, подняли за длинные волосы спящего.
– Этот?
– Да нет, – появился в кадре таксист. – Тот поаккуратнее был. Не такой патлатый.
И вообще – не он.
– Что-то ты темнишь, мужик, – отпустил голову пьяницы старлей.
– Да нет… Я же…
– То сигнал тревоги подаёшь, то якобы во Внуково везешь, то здесь оставил.
– Да оставил же! Вот, он же подтверждает!
– Ну, смотри. А этого – забираем. Что-то не нравится он мне.
– Я же говорю, он…
– Закрываемся. Едешь с нами. Торговля спиртным в не установленное время.
