Орки, утихомирив разъяренных недавним сражением зверей, спорили, налетая друг на друга, делили еще не проданную добычу. Лишь Убрдаг хрипел довольно, размахивая длинными руками рядом с Эрэндилом, отбросив тяжелый короткий меч: "Я искал тебя, эльф! Как я тебя искал! Ведь это ты, отродье рабыни! Это твой отец, проклятый Лесной Эльф выкрал у меня рабыню, чтобы жениться на ней! Он безмозглый, как пустая бочка!"
— Не отравляй воздух, порождение мерзейшей прихоти глупца, — звенящим от напряжения голосом произнес Эрэндил. Ему удалось слегка распустить путы, и он выскользнул из них, оказавшись рядом с орком. Он по-петушиному наскочил на обидчика грудью, и тот не уловил того мига, как цепкие пальцы впились в заросшее густой щетиной горло. Эльф впивался в задубевшую кожу все глубже, на лице его, обычно бесстрастном, выступили капли пота, и от напряжения забилась артерия на виске. Он словно не замечал мохнатых рук вождя, отдиравших его. Тому явно не хватало воздуха, он поводил глазами, ища поддержки и спасения среди соплеменников, но те вовсе замерли, ожидая исхода поединка. Старый вожак им уже порядком поднадоел, каждому хотелось стать тем, кого станут слушать беспрекословно и выполнять все его прихоти. Каждый уверен был, что заслужил лучшую долю.
Боевые данные каждого из противников (ярость и увертливость эльфа доминировала над неповоротливой растерянностью орка, однако физическая сила второго начала проявляться) не давали преимущества ни одной из сторон, пока Эрэндил не вцепился в глотку противника зубами, а свободными пальцами вырвал тому глаза. Привычный к боли орк лишь на мгновение потряс головой, пытаясь сориентироваться, ослепленный, и хватил кулаком по тому месту, где предполагал найти голову эльфа. Раздался мокрый хруст, но Эрэндил продолжал висеть на шее врага, уже бессознательно лишая того жизни. Тот, кого называли Убрдагом, последним усилием отбросил от себя убийцу и упал замертво.
И тут начался дележ власти. Даже не удосужившись распихать зверушек-помощников по стальным ошейникам, претенденты на власть, коими считали себя все орки, ринулись в драку. Они рвали друг друга руками и зубами, ревя от боли и ярости, ничего не видя вокруг, только потенциального конкурента. Поляна озарилась призрачным лунным сиянием и взорвалась ревом и безжалостными чмоканьями дубин и редких клинков, впивавшихся в тела. Факелы, запросто брошенные их носителями на землю, чадили и истекали сальными каплями, прожигая подсохшую под напором огненного хлыста траву. Кровавые ошметки летели повсюду. Битва шла пожестче, чем закончилось давешнее пленение. Похоже, будущему вождю неважно стало, сколько подчиненных останется под его руководством, главное — первенство!
Светка отвернулась, глядя в мирный — за пределами поляны — лес, куда так внимательно смотрел покойный Каллион. Что он там увидел? Зверя? Растение, проклюнувшееся из-под земли и едва-едва распустившее нежные листочки?.. Бедный эльф погиб такой печальной смертью… Ее внимание привлек легкий шорох, донесшийся со стороны битвы. Неужели оставшиеся без внимания звери решили поужинать свежей человечинкой? Она скосила глаза туда, где шелестела трава — и увидела ползущего Эрэндила. Тот мгновенно распустил скользкие от заскорузлой грязи веревки на ее руках и ногах и передвинулся к Бороману. "Брат… брат", — послышалось оттуда и заглушилось тихим шиканьем. Через несколько секунд бывшие пленники, призвав своих собак, прятавшихся поблизости, резво удалялись с места кровавой междоусобицы.
— Позор вам, племя тупое и бессмысленное! — провозгласил, удалившись на приличное расстояние, гном, развернув колеблемый слабостью торс (битва его подкосила или вино не совсем выветрилось?) назад и патетически подняв руку к небесам. Но его тут же одернули оба спутника и увлекли в чащу, подальше от тропки, ведшей, скоре всего, в становище.
Эльф шел, как ни странно, довольно бодро, кровавых пятен на проломленном черепе не наблюдалось вовсе, и Светке любопытно стало, как он сумел исцелить себя в самый, как ей показалось, миг смерти. Он посмотрел на нее и улыбнулся весело и широко, обнажив против обыкновения все, белые, как у голливудских актеров, и крепкие зубы: "Он не попал! Слегка задел, — думаю, синяк останется. Может быть, шишка. — Он озабоченно потер макушку, едва заметно поморщился, нащупав место ушиба. — А звук — его создать проще всего". "Но как же вино?" "Вино? А! Это… На меня не действуют людские напитки".
— Ну, ты жук, — только и сказала она, восторженно покрутив головой.
Глава одиннадцатая,
в которой Светка просит эльфа научить ее кое-чему
После ночного приключения эльфа словно подменили. Он, прежде молчаливый и немногословный, говорил, почти не умолкая. Он смеялся, пел лирические песни и читал мелодичные стихи, рассказывал истории из жизни народов Мира — словом, вел себя так, будто наконец проснулся после долгого, нудного сна, избавившись от тяжкой болезни. Его взгляд блистал задором, глаза лучились весельем, а руки, до того момента беспристрастно-спокойные, живописали речь, экспрессивно порхая по воздуху.
Между делом Эрэндил исцелил раны спутников, полученные ими в стычке с орками, причем, Светка отметила мысленно, что ее мягко говоря, повреждения и ранами-то назвать нельзя — так, царапины, хотя в драке несколько вывихов и растяжений она точно получила, да и дубинами, надо признать, орки владели мастерски, и кровь пустить умели, противника нисколько не жалея. Скорее всего, налетчики собирались их продать в рабство, а в вопросах "товарного вида" разбирались плоховато или в их восприятии это понятие имело совершенно иные внешние характеристики.
— А ты молодец! — Неожиданно эльф светло улыбнулся ей во все 33 зуба. — Ты прекрасно научилась владеть Огненным хлыстом! Он удивительно легко слушается тебя. Это настоящий врожденный талант — научиться владеть магией визуально, в несколько минут!
Гном, угрюмо молчавший всю дорогу, видимо, чувствуя себя не-героически, пробурчал, поднимая тяжелый взгляд из-под нахмуренны бровей: "Еще бы там время дали учиться, когда ее всякое мгновение готовы были с землей сровнять".
— Вот и я говорю — талант! — повторил эльф, приобнимая Боромана за могучие плечи. — Да ты не печалься, Бороман! Ты удивительным образом выпутался из оркской паутины. Оттуда ни один гном не выскочил бы! А ты — нет, сумел, спасся. — Гном недоверчиво посмотрел на вновь обретенного побратима, и, не уловив в его тоне ни капли ожидаемого сарказма, присущего "этой гнилой породе", успокоился и приободрился. "Ну да, ну да, — пробормотал, нащупывая на поясе примотанный наскоро меч. — Даже оружие унес с поля боя. Это, брат, не всякому удается такое воинское везение". — Тебе еще поучиться — маги будут рядом с тобой, как дети, — продолжал эльф. — А ведь ты знаешь больше, чем показываешь, — хитро прищурился он. — Есть у тебя какой-то очень важный секрет, который ты не раскрыла никому. Я вижу, как ты иногда смотришь в пустоту, словно разговариваешь с ней. И я знаю, что, она, пустота, порой тебе отвечает.
