Исс желал того же. Йон Руллион, Верховный Дознаватель, читал обвинительный лист, и его сильный, суровый голос перекрывал гул ветра.
— Маскилл Бойс, владетель Желанных Земель и Стайской переправы, ты ныне обвиняешься в измене правителю и народу этого города. Ты встречался с другими преступниками в таверне «Собачья голова», что в Нищенском Городе, и замышлял с ними совершить убийство правителя в последний день Скорби, когда правитель будет раздавать на улицах милостыню. Семнадцать дней спустя ты заключил договор с Черным Дэном, лучником из Иль-Глэйва, и уплатил оному лучнику десять золотых. В тот же самый день ты заключил соглашение с содержательницей непотребного дома Хестер Фай, известной как Большая Хетти, с тем чтобы она предоставила Черному Дэну свой дом в три этажа на Островерхой дороге, по коей будет шествовать правитель, и вручил упомянутой Хетти шесть серебряных ложек. Что имеешь ты сказать на это?
Толпа притихла, накапливая гнев. Висельники раскачивались на ветру, живые ждали, что ответит обвиняемый.
Маскилл Бойс стоял у подножия Суда Четырех. Железный ошейник, соединенный с ручными и ножными кандалами, вынуждал его держать голову прямо. Это был крупный, располневший с годами мужчина. Красное лицо выдавало любителя выпить, презрительная мина — высокородного барона. Он находился в заключении положенные двенадцать дней, и правитель позаботился, чтобы с ним обращались хорошо. Мало того: по приказу Исса Кайдис Зербина носил узнику жареных фазанов, крепкие вина и оранжерейные сливы. Кайдис похлопотал и о том, чтобы барон сегодня оделся в свой самый лучший и богатый наряд. На дублете Бойса блистали рубины, на подкладке плаща угадывался мех оцелота.
Любопытную картину представлял он собой, стоя ниже других городских баронов. Всем видно по его роскошной одежде и надменности, что он — из их числа. Если бы не цепи, он мог бы подняться по ступеням и занять свое место среди них. Вряд ли это сходство ушло незамеченным от взглядов горожан — уж они-то богатого барончика разглядят где угодно.
Исс, чтобы подчеркнуть свое различие, оделся скромно: в серую мантию на лебяжьем пуху, отороченную черной каймой. А красный кожаный плащ Марафиса Глазастого, стоящего у него за спиной, видывал и сражения, и дорожные невзгоды.
Своих рубак командующий вывел на площадь в большом количестве. Они блюли порядок, и густо-красные мазки то и дело встречались в толпе. Исса радовало их присутствие. Население города за последние месяцы сильно возросло. В Венис прибывают дружины наемников, рыцари, пехотинцы, саперы, оружейники, да и просто крестьянские сыновья, живущие за пятьсот лиг и ближе — те, кому богатеть на войне больше по нраву, чем пахать землю.
Марафис исполняет обещание, данное правителю в середине зимы: собирает войско, чтобы по весне вторгнуться в клановые земли.
Исс был доволен тем, чего добился за это время его Нож. К северу от города вырос военный лагерь, где люди живут в палатках и разоряют ближние поля. Там идут учения: ратники постигают науку битвы в строю со щитами и копьями. Фуражиры совершают набеги на восток до самой Собачьей Стены. Это все хорошо, но иметь в городе столько вооруженных людей все-таки опасно. Опасны и те сто баронов, что стоят во всем своем блеске на известняковых ступенях Суда Четырех. А мудрый человек угадывает опасность также в Марафисе и его красных плащах. Короче говоря, жить в Венисе стало рискованно.
И в случае Маскилла Бойса это особенно верно.
Обвиняемый вызывающе, гремя цепями, объявил себя невиновным в приписываемых ему преступлениях. Исс чувствовал, что Бойс смотрит на него, но не собирался устраивать представление, играя с подсудимым в переглядки. Пора было продолжать разбирательство, и правитель кивнул Йону Руллиону.
— Приведите свидетельницу, — распорядился Верховный Дознаватель. Руллион человек жесткий и рода незнатного — любви к баронам он не питает. Вера в Единого Бога придает ему уверенности, и он, хотя был Верховным Дознавателем еще при Боргисе Хорго и за последние тридцать лет нажил себе огромное состояние, до сих пор одевается как священник.
Двое гвардейцев подвели к помосту женщину. Обращались они с ней весьма уважительно — знали, видимо, что в городе ее любят.
Хестер Фай, проходя мимо, подмигнула Марафису и вызвала этим хохот в передних рядах зрителей. Дородная женщина, смуглая, увешанная драгоценностями и с кружевами на корсаже. Верховного Дознавателя она нахально назвала по имени и осведомилась о его подагре, которая так докучала ему зимой.
Руллион промолчал, сохраняя достоинство, и прочистил горло. Толпа притихла, предвкушая потеху. Еще бы не потеха: святоша допрашивает шлюху.
— Хестер Фай, узнаешь ли ты человека, который находится перед тобой?
— Узнаю. — Хестер поправила корсаж, и в толпе засвистели. — Он к нам каждую неделю захаживал. Молоденьких любил, ну и платил не скупясь — а молоденькие, доложу я вам, недешево стоят.
— А как насчет тебя, Хетти? — крикнули из толпы.
Женщина качнула бедрами.
— Меня, милок, можешь получить за пару серебряных ложек.
Толпа загоготала, и зеваки стали толкаться, пробиваясь поближе к ступеням. Исс подавил улыбку. Все шло как нельзя лучше. Кто бы мог подумать, что сводня окажется такой забавной?
— Тихо! — вскричал Верховный Дознаватель. Он пользовался таким авторитетом, что толпа подчинилась ему, и его голос в тишине стал звучать особенно громко: — Правда ли, Хестер Фай, что Маскилл Бойс семнадцать дней тому назад вызвал тебя в «Собачью голову» и потребовал, чтобы ты сдала одну из своих верхних комнат лучнику Черному Дэну?
— Правда, но только я не знала в ту пору, что этот Черный Дэн — лучник. Господин Бойс сказал, что он плотник из Глэйва, который нуждается в жилье.
— Маскиллу Бойсу нужна была какая-то определенная комната?
— Точно так. Комната Китти на самом верху, что выходит на Островерхую.
Толпа затаила дыхание. Все знали, что правитель на следующее утро должен был проехать по этой улице.
Верховный Дознаватель, предчувствуя свое торжество, нанес Бойсу очередной удар:
— Как ты узнала, что Черный Дэн на самом деле лучник, а не плотник, за которого его выдавали?
Хетти затараторила, обращаясь к толпе:
— Сами знаете, каково это, когда в доме чужой. Беспокойно за девушек-то. Есть ли у него чем платить, думаешь ты, и тебе, натурально, хочется разузнать о его денежных делах получше. Вот я и зашла к нему в комнату, покуда он ужинал — посмотреть только, больше ничего.
— И нашла там арбалет?
— Точно. Здоровенный такой и красивый, с прикладом и курком. И десять стрел к нему, а стрелы-то зазубренные.
