Русалка поправила на плече плащ, на миг блеснула кругленькая как яблочко грудь.
— Нам бы чего—нибудь большого и чистого, чтоб как в сказке… — Лелька замолчала, мечтательно глядя в огонь.
Конь встрепенулся, захрупал зелёными стеблями. Сотник вспомнил про кувшин, торопливо долил в обе плошки.
— Вот и гоже, — согласился он. — Давай тогда выпьем за большое и чистое… за китов! Есть, говорят, такие твари в пучине морской, тоже всё время моются. Вот их—то вам и надо! Тот уж если прижмёт, так прижмёт…
Ворон выронил пучок травы и зашёлся в заливистом ржании, Извек с серьёзным видом продолжал.
— Камбала, знаешь, почему такая плоская?
Лелька растерянно помотала головой.
— Потому что её кит покрыл!
Сотник еле удерживался от хохота, но предрассветную тишину повторно нарушил гогот ощерившегося жеребца.
Русалка смутилась, щёчки порозовели, на мужика с конём глядела насупившись.
— Да ты не серчай, девка, не серчай, — пробасил Извек примирительно. — Это жизнь, чё тут обижаться. А, к примеру, ведаешь, почему у рака глаза навыкат?
— Почему? — обрадовалась она перемене темы.
— А потому, — еле выдавил Извек. — Что он это видел!
Тут уже прыснули оба. Сотник весело захохотал, обнажив крепкие, как у коня, зубы. Рядом колокольчиком заливалась Лелька. А напротив, снова уронив недожеванный пучок, потешно всхрапывал Ворон. Насмеявшись, Сотник утёр слёзы, посуровел, поднялся с камня.
— Так что ты уж поосторожней с ними, с китами, мужик всё же лучше. Мужик, иногда, ласковый попадается, с таким век счастлива будешь. Ну а нам пора, вон уж и Ярило из за леса выкарабкивается. Русалка тоже встала, под плащом мелькнуло гибкое тело.
«До чё ж хороша девка! Рыбка да и только!» — с досадой подумал Извек, вздохнул и строго зыркнул на Ворона. Тот, чуя расставание, потянулся было мордой к Лелькиному плечу, но хозяин легонько шлёпнул по тёплым ноздрям.
— Ну—ну! И тебе туда же. Тут людям мало, ещё ты трёшься. Ты себе поищи, что попроще. Кобылку там какую. Ну… или ослиху… на худой конец.
Конь стукнул копытом, обиженно отпрянул. Сотник покосился на русалку.
— Ладно, шучу, не худой. Эт я так, к слову.
Лелька улыбнулась, погладила коня по тёплой морде, но встретив свирепый взгляд синих глаз, хихикнула и отскочила. Скорчив виноватую рожицу, скинула плащ и, забыв про наготу, подала дружиннику.
Извек метнул руку к Ворону, поспешно прикрывая коню глаз. Вторую, на ощупь, протянул к русалке, сцапал тяжёлую ткань, бросил поперёк седла. Голова поворачивалась сама, будто кто тянул за уши.
— Ну, красавица, не поминай лихом, — он оглянулся. У костра никого не было. Извек растерянно посмотрел на жеребца. Тот шумно выдохнул, ткнулся в плечо. Из за леса показалась красная макушка солнца.
— Поехали, травоед!
Сотник поправил перемётную суму, глаза сами собой обшаривали берег и редкие кусты. Нога попала в стремя со второго раза. Неуклюже вскарабкавшись в седло, тронул поводья, и конь, сбивая копытами обильную росу, медленно потопал от реки. Скоро заметно пригрело. Повеселевший Ворон пустился лёгкой рысцой. Изредка поглядывал на хозяина, который, забыв обо всём, рассеянно смотрел по сторонам, однако, перед глазами всё стоял образ речной шалуньи. Ярило восполз на верхушку небосклона, а русалка никак не выходила из головы. Он всё ещё слышал её звонкий смех, видел перед собой светлое личико обрамлённое странными зелёными волосами.
Несколько раз рука сжимала повод, в готовности направить коня вспять. Едва справляясь с желанием вернуться, понимал откуда берутся рассказы про русалочью ворожбу, от которой нет спасенья. И не утаскивают они никого. Незачем. Будь духом послабее, сам пойдёшь и утопишься, только бы ещё разок взглянуть. Ну, да это вроде для слабых. Сотникам раскисать зазорно.
Извек грустно улыбнулся, потряс головой, пытаясь отогнать недостижимый образ, шлёпнул коня по лоснящемуся крупу. Ворон, обрадованный переменой настроения, храпнул, пару раз шаловливо скакнул боком и сорвался в стремительный галоп. Сотник привстал в стременах, подставил лицо упругому ветру, надеясь, что он выдует из головы странную маету…
… Лелька бесшумно скользнула в кусты. Почему — то ей впервые стало грустно после того, как «отвела глаза» человеку. Раньше они с подружками веселились от души, когда удавалось провести рыбарей или случившегося близ реки загулявшего мужика. Завидев такого неподалёку, русалки начинали плескаться у берега, будто бы случайно показываясь из воды, во всей своей красе. Но как только завороженный ротозей приближался, таращась на молодые блестящие тела, русалки внезапно и бесследно исчезали. Ошарашенный наблюдатель хлопал глазами и, потоптавшись на месте, в полном недоумении отправлялся восвояси. Проказницы тем временем, сидя в прибрежных кустах, глядели на его глупую рожу и похихикивали в кулачки.
Теперь же Лельке было не весело. Чудесное умение оставило чувство вины. Как в тот раз, когда ради забавы стащила из—под носа у неповоротливого сома аппетитную улитку, а он, старый, только безнадёжно повёл усами.
Когда всадник скрылся за деревьями, Лелька понуро побрела в реку. Зайдя по пояс, опустилась ничком в ласковую прохладу. По воде поплыли туманы длинных волос. Тело постепенно остывало от долгого пребывания на суше. Однако в сердце становилось всё горячей. Снова и снова вспоминались открытое лицо незнакомца, внимательный взгляд серых глаз, смоляной изгиб бровей под светлыми волосами, перехваченными кожаным ремешком и бесшабашный смех, когда суровые черты мгновенно вспыхивали неудержимым весельем.
Да, думала Лелька, таким не ведома «середина на половину», у них всё в жизни яростно, самозабвенно и неистово. Гулять так гулять, воевать так воевать, любить…
Лелька замерла.
Что — то было не так. Сердце колотилось быстрее обычного, и прохлада воды ничуть не успокаивала поспешный стук. С каждым ударом в груди разрасталось зёрнышко странной тоски, сладостной и мучительной одновременно.
Пытаясь отогнать это наваждение, Лелька извернулась и послала тело в глубину, туда, где дно пронизывали тугие струи подземных ключей. Влетев в ледяной поток, несколько раз перевернулась вместе с ним и, вновь оказалась на поверхности. Тоска подступила с новой силой, заполняя каждую клеточку тела. С трудом собравшись с мыслями, не сразу определила направление к подводной веси. Медленно, будто во сне, поплыла, ощущая, как берег с неудержимой силой тянет назад.
Скоро почувствовала еле заметные встречные волны. Подобно тому, как по поверхности разбегаются круги от брошенного в воду камня, от каждой русалочьей веси исходили лёгкие подводные волны, уносящие прочь любой случайный предмет, будь то мусор, плавник или принесённые течением трупы. Лелька скользнула глубже и, распластавшись над самым дном, поплыла навстречу ласковым обережным волнам.
