ГД. Книга четвертая (СИ) - Звездная Елена

Похороны. Сказанные сквозь сжатые зубы слова сочувствия родственников, и полные осуждения взгляды – он нашел мать лежащей на полу на кухне, где она готовила ему ужин. Его неизменный горячий ужин, который всегда ждал его. Леди – оказавшаяся в столь плачевном положении, что была вынуждена готовить сама. Стыд, боль, отчаяние.

И вдруг прикосновение к его руке, и тихие, завораживающие слова: «Я подарю тебе новую жизнь, ты вернешь все, что потерял». Он оборачивается – рядом с ним стоит девушка. Она прекрасна. Такие девушки никогда не смотрели на него, он всегда был невидимкой для таких – благородных, воспитанных, безупречно красивых. Он готов был пойти за ней на край света, чтобы просто быть рядом.

Темный подвал заброшенного дома, холодный камень, от которого ноет спина, горящие свечи и почти обнаженная девушка. Кто она? Что она? Зачем? Вопросы не имели значения, главное видеть, как ее взгляд останавливается на нем – ему этого было достаточно.

Глава 18

Боль, адская боль, тело ломает, жестоко и чудовищно, но вместе с болью просыпается сила, крепнут руки, возвращается зрение, сила наполняет тело, и тело меняется, сбрасывая усталость прожитых лет. И награда – страсть. Смятые простыни, тонкая фигурка в его руках, и жажда обладать, снова и снова, но сначала кровь. Ей нужна была кровь. Вновь камень, свечи… перерождение. И голос того, кто отныне поселился в нем «Мне нужна кровь». Провал в памяти. Сначала недолгий, потом второй, третий, четвертый… Он приходил в себя утром, когда следовало идти на работу. И он не помнил, что происходило, когда он засыпал. И ему хотелось, чтобы она была рядом, хотелось, жить с ней, но «Нельзя, Томми. Ты же не хочешь, чтобы нас заметили?». Хотел. Хотел, чтобы заметили. Хотел жениться. Хотел быть с ней рядом. Но: «Ты нужен мне там». И он находится там, старательный, исполнительный, все знающий. Он всегда все знал, но почему-то теперь ему хотелось знать больше. Убийства девушек. Еще одно, и еще, и снова смерти. Почему-то он чувствовал себя виноватым. Всегда старался позаботиться о родственниках жертв, приносил чай, всегда держал при себе успокоительные капли, искренне сочувствовал.

А потом что-то произошло, что-то в нем, и он осознал себя стоящим на снегу. Его глаза изменились, его руки – он смотрел на свои руки и видел когтистые лапы, нервно забил хвостом и понял – у него есть хвост.

«Убей, – прозвучал голос в голове. – Убей Давернетти!»

Он бы мог, почему-то точно знал, что он бы мог. Он чувствовал свою силу, знал, что способен достать даже сильнейшего из драконов, голос в голове орал «Убей!!!», но он помнил ту, другую жизнь, и слова «Бастуа, ты решил лишить меня лучшего администратора? Этому дракону цены нет». И он отступил…

Содрогнувшись, я резко убрала руку, и потрясенно воззрилась на Давернетти. Лорд старший следователь любезно поил пребывающего в полной наркотической эйфории Зверя, и тот даже урчал от удовольствия.

– Бель, – Давернетти неведомо как заметил мой взгляд, – и чего это мы так выразительно смотрим на меня всеми шестью прелестными глазками?

– Шестью? – недоуменно переспросил лорд Бастуа.

– Ага, – невозмутимо отозвался лорд Давернетти. – Бель у нас девушка мстительная, и разрушение своих заклинаний не прощает, так что теперь, и я, и наш уважаемый градоправитель, лишены удовольствия видеть нашу прелестную мисс во всей ее красе. С другой стороны, есть некоторое очарование в том, что на тебя смотрят сразу три пары прелестных фиалковых глаз.

Что ж, я в очередной раз осознала, что взывать к совести лорда старшего следователя бессмысленно, но позволила себе тихое замечание:

– У него был приказ убить вас. Но он этого не сделал. Из благодарности за те слова, за решение оставить его в полицейском управлении.

И издевательски-безмятежное выражение с лица Давернетти слетело, как снег сметенный порывом ледяного ветра.

– Еще вопросы? – галантно поинтересовался лорд Арнел.

Вопросы были. Как и понимание того, что это сейчас, находясь в наркотическом дурмане Зверь не чувствует боли, но когда действие опиума спадет… Впрочем, о чем я думаю? Мистер Томас Агвейден давно мертв. Исходя из того, что мне рассказала Эмбер Энсан, ее сестра поступает практически так же, как и их отец. Простила ли Лаура невыполнение приказа? Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Более, чем сильно.

– Да, – глухо ответила лорду Арнелу.

И протянув руку, прикоснулась все к той де тонкой коже за ухом, рука дракона уверенно накрыла мою. Ментальное вторжение в чужое сознание продолжается.

– Исцеление. Как ты изучил исцеление, Зверь?

Ладонь Арнела сжимает мою чуть сильнее, но ментальное вторжение на сей раз проходило сложнее. Сложнее для Зверя, потому что внезапно я потребовала ответа на вопросы, которые он не желал раскрывать, и сложнее для лорда Арнела, которому пришлось преодолевать сопротивление существа, с высочайшим уровнем магической силы.

Но дракон справился, и в мое сознание потоком хлынули картины – светловолосая и синеглазая леди Энсан, идеальная копия своих сестер, отличающаяся от них лишь упрямым подбородком, непримиримо сжатыми губами и сталью, что проглядывала в светлых голубых глазах. Красивая, властная, решительная, умная и расчетливая.

«Учись!» – требует она у зверя, и в ее руке сверкнул клинок.

Связанный мужчина на столе взвыл при первом ударе, но его крик накрыла изящная женская ладошка. Накрыла, заставляя свою жертву умереть тихо.

«Магия целительства одна из самых сложных, тебе придется быть старательным и аккуратным. Сшей рану».

Зверь рычит, недовольный приказом. Недовольный происходящим. Недовольный тем, что приходится подчиняться ей. Его лапы созданы, чтобы терзать, хвост источает яд, клыки зудят от желания рвать плоть. Но женщина сходной с ним крови держит в руках хлыст, одно неверное движение, и звучит жестокое «Quod vera imago!». Зверь падает, сотрясаясь в агонии, и на полу оказывается Томас Агвейден. «С возвращением, малыш, – ее голос звучит издевательски. – На первый раз я тебя простила. Второго прощения не последует». Целительству она обучала не Зверя, целительству она обучала Томаса Агвейдена, удерживая его в полусознательном состоянии. Учила жестоко и жестко, применяя ментальную магию и не заботясь о том, что станет с ее учеником в итоге. Она наказывала обоих – Зверя за то, что поставил интересы носителя выше приказа, и Томаса Агвейдена за то, что осмелился нарушить приказ. Завершающим этапом оживления была совершеннейшая дикость – она наносила рану Томасу Агвейдену, и равнодушно ждала, пока он сам себя исцелит, невзирая на болевой шок и ужас. У нее был наготове еще один кандидат в помощники, и этого леди Энсан не скрывала. А я на все это просто не смогла больше смотреть, и резко отдернула руку.

Досматривал Арнел.

Я же стояла, зябко обнимая плечи и искренне желая забыть обо всем, что видела.

– Вы задаете на редкость правильные вопросы, мисс Ваерти, – задумчиво произнес лорд Арнел.

Достав из кармана блокнот, я раскрыла его на нужной странице и продемонстрировала дракону свои записи:

«Абсолютно точно, я знаю что:

1. Невозможно единолично безвредно ликвидировать долговременный стазис.

2. Принимая роды, доктор способен определить расовую принадлежность младенца.

3. Целитель. Целитель-дракон. Работник полиции».

Лорд Давернетти подошел к нам, обойдя Зверя, прочел написанное, и сообщил:

– Мы пришли абсолютно к тем же выводам. Проверили всех сотрудников полиции. Я допрашивал лично. Затем взялись за докторов, целителей, даже до акушерок дошли и ничего. Паскудная ситуация.

Хоть это и было крайне плохим словом, я по поводу всей этой ситуации думала примерно так же.

И меня знобило, от всего этого ужаса, от трагедии одного маленького человека, в смысле дракона, который потерял сначала все, а потом больше чем все.

– Еще вопросы будут? – вопросил лорд Арнел.

Я кивнула, вспоминая слова Эмбер: «Он должен быть местным. Близким к силовым структурам, и аристократическим родам. Но я не могу предсказать ни возраст, ни даже приблизительно особенности. Возможно эмпатия, сочувствие к жертвам, ощущение вины за их гибель».