— Но мы кроме клочков Силезии ничего не получим…
— Глупенький, мы получим гораздо больше — союз с богемцами и моравцами. И сможем вооружать армию — у нас будут лучшие рудники и мануфактуры, чего мало в Польше. Мы все католики — с чехами общий язык и культура, они даже владели Краковым. А за нами литвины и галичане — помощь России даже не потребуется.
Екатерина Алексеевна посмотрела на мужа — тот находился в прострации, обдумывая перспективы, которые были ошеломительными. И еще раз тихонько надавила:
— Забудь накрепко про вражду с Россией! Гони всех, кто о том говорит. Продвигай тех ксендзов, кто забудет про старые обиды, ради нового будущего. И помни — на юге тоже есть славяне, и многие из них католики. Нам следует договориться с Иоанном и строить две славянские империи — одну католическую, другая православная. И не воевать между собой, а дружить — тогда достичь сможем многого!
Глава 17
Ораниенбаум
Иоанн Антонович
полдень 3 августа 1768 года
— Как там у Маяковского — была лига, вышла фига. Ладно, не очень мне и хотелось затевать это дело. Но главная цель достигнута — османов перспектива коалиционной войны явно напугает, у них и так дела идут в последнее время скверно. А помпа у сего мероприятия вышла изрядная — уж постарались на славу продемонстрировать братское единение монархов, которые друг друга люто ненавидят.
Иван Антонович откинулся в кресле — в распахнутое настежь окно врывался солоноватый морской ветерок, что шел со стороны залива. Небольшой дворец Ораниенбаума он полюбил сразу и всем сердцем, и теперь часто здесь гостил. Летом в пригожую погоду можно было отправиться сюда на галере, в остальное время года исключительно в карете.
Александр Данилович Меньшиков, выбравший это место для своего «апельсинового чуда», по меткому выражению Пушкина «счастья баловень безродный, полудержавный властелин». Но нюх на удобство имел отменный — тут было лучше, чем в Зимнем дворце или Петергофе, тем более без излишней помпезности и пышности.
Для министров, что еженедельно обязаны являться на доклад, такие редкие поездки не являлись утомительными, для повседневных дел существовала почта. И все есть для отдыха — ухоженный парк и пруд, на котором имелись парусные и весельные лодки, можно сходить на берег залива, или в лесок прогуляться, по лугу побегать.
Крепостица рядом «потешная», для забав «голштинца» построенная — казармы для охраны имеются, и артиллерия для салютов. Удобное место, что и говорить — питерская повседневная суета не достает. А если наскучит, то в Шлиссельбург можно на галере сходить, а там до Кобоны — те места памятные, раз в год он туда наведывался.
К тому же там летом жила Мария Васильевна с их первенцем — Иван Антонович сделал ее управительницей в загородной резиденции, так что каждый приезд его радовал до глубины сердца.
Сейчас мыслями своими Иван Антонович вернулся к поездке в Галицию — именно в ней он окончательно определился со своими стратегическими целями в будущем времени.
«Не зря съездил, Стасю по ушам «прошелся» — настоящий король, импозантный — нельзя же быть таким!
Понимаю, что все мои демонстративные действия были им восприняты за «чистую монету» — ведь как не крути, но введение новой конституции делает Польшу намного сильнее, и мне бьет по рукам изрядно. Согласен, шкодить станет труднее, но по блудливым ручкам цезарцев и пруссаков она бьет не менее сильно, а то и больше. Теперь ляхи крепко призадумаются — вернуть прежние восточные «кресы» невозможно собственными силами, как бы они не напрягались.
Военный союз с Пруссией или Австрией для панства невозможен — он означает проигранную для них в любом случае войну против нас, с последующим «разделом» территории немцами.
Мои друзья Стась и Фике уже осознали, что могут выиграть только в союзе со мною!
Но тоже проиграют в конечном итоге — урвать Чехию я им не дам ни при каком раскладе. Хотя повоевать за нее они могут, и достаточно долго — мне такой вариант очень нравится. Не нужно будет самому действовать открыто, чего очень не хочется.
Однако страна гуситов станет жить исключительно в альянсе с Россией, иного варианта допускать нельзя от слова «совсем»!
Мы обложим поляков со всех сторон света, кроме запада — там с этой ролью охотно справится Пруссия, благо панство всегда будет иметь к ней ворох претензий. И все прусские монархи будут находиться в тонусе — совместная война против Польши и России станет смертельно опасна для прусских королей, ибо угрожает им отдаленной перспективой превращения обратно в курфюрстов Бранденбургских.
А помощи от Австрии они не получат ни при каком раскладе — после проигранной войны за баварское наследство, лишившись Чехии и Словакии, Вена будет испытывать к Берлину патологическую злобу, и жаждать реванша, который мы ей охотно и предоставим».
Иван Антонович вышел из кабинета — ему захотелось прогуляться по парку, и там встретиться с женой — он искренне полюбил испанку, и та отвечала ему пылкой взаимностью.
Мария-Хосефа старалась изо всех сил быть теперь не только Российской, но и Византийской императрицей, а потому кроме русского языка, они с ней каждый старательно учили и греческую речь, и южнославянские диалекты — куда без этого.
Народов в объединенной империи много — и они оба должны хорошо понимать своих верноподданных!
Выйдя на чуть жаркое летнее солнышко, молодой император направился к скамье под каштаном, продолжая размышлять о своих дальнейших шагах, которые предпримет в будущем времени, в увлекательной игре под названием «европейская политика».
«Затем настанет черед преемников «старого Фрица» — Польша сможет вернуть часть утерянных по разделу земель, две трети примерно — но остальное будет мое, и Данциг приберу к рукам, дав им немного силезских земель, чтоб панство кусок мяса проглотило.
К Балтике поляков пускать нельзя ни в каком из случаев — их торговля будет идти только через мои порты и уже мое Прусское королевство. Вот так и будет — все нужно делать постепенно, шаг за шагом, интригуя и устраивая войны, в которых стараться до последнего момента не принимать участия. А когда противники устанут и лишаться денежных средств, то выходить из-за кулис и навязывать проигравшим свою волю.
Ибо победителей в таком раскладе, кроме Российской империи не будет — а иначе я проиграю для своего народа новое будущее, намного лучшее, чем оно у него имелось!
Меня потомки назовут вероломным византийцем, но я еще прихвачу, кроме Прусского королевства, всю шведскую Померанию, как у свеев, так и ту часть, что сейчас у пруссаков. И будет большое русское Поморье, в плотном альянсе с Голштинией и Мекленбургом.
Брандендург нужно так застолбить, что бы он снова не превратился в монстра, что объединит «железом и кровью» все германские земли. И в «Священной Римской империи германской нации» не может быть иного германского короля кроме избранного императора. Потому Прусское королевство лишнее, его корона должна быть у меня.
Повод для войны с Берлином найдется всегда — как у поляков, так и для меня. Я тайно разрешил пруссакам лезть в Брауншвейг, но как только они займут родину моего отца, а это произойдет после поедания «картофельной запеканки», возмущению моему не будет предела!
Нужно будет выступить с предложением не вести в «Священной империи» никаких войн, и запретить присоединять территории. Полностью законсервировать конгломерат множества германских государств, и не допускать впредь усиления кого бы то ни было. Но если кто-то попробует извне навязать реформы — ответить жестко и всеми силами.
В первую очередь это касается французских революционеров и вероятного нового «Бонапарта», ибо судьба настоящего сейчас решается — есть возможность установить протекторат над Корсикой. Если над всей не удастся, то хотя бы урвать Бастию.
Везде надо преследовать исключительно свои выгоды, и работать на будущую перспективу. И пока во всем договариваться с англичанами, делая им различные уступки. И так пройдет лет двадцать, пока флот не станет по-настоящему сильным, и мы не освоим первые колонии в Новом Свете и Русской Америке. И прибрать к рукам, брошенные как милостыню нищему родственнику, португальские и испанские кусочки — я не гордый, подниму и не преломлюсь, и спасибо скажу.
