Удивительно, но первый этаж даже для меня сегодня показался чистым. Ни тебе разбитых кувшинов из-под вина, ни объедков. Посуда в деревянном тазу на улице, да и к тому же помытая. Вчерашний конфликт тому причиной? Или, быть может, мои грязнульки наконец-то поняли, как порой приятно жить в чистоте? Не знаю…
Сегодняшний завтрак прошёл крайне спокойно. Продуктов в доме почти не было: кажется, все они вчера пошли на эту баланду, которую я вылил в выгребную яму на заднем дворе. К слову, никто и не расстроился.
Молча ели варёные яйца и вяленое мясо из личных закромов матери. Ели, что самое приятное для меня, в тишине. Грязной посуды после сегодняшнего завтрака почти не было.
Выйдя на улицу, заметил бродившую вдоль стены соседскую кошку. Дамочка чего-то ждала, и, как только заметила меня, я понял, чего именно.
С мытьём пары тарелок за пару минут я и сам мог справиться, она это прекрасно видела и чувствуя, что в ней не нуждаются, после приветствия засобиралась восвояси.
«Держи косточку», — с этой мыслью кинул ловкой кошке варёное куриное яйцо. «Твой завтрак, соседка». Глядя, как та с поклоном в девяносто градусов смотрит мне в след, вернулся домой и принялся собираться на учёбу.
Бьянка прибыла как по часам. На этот раз никаких прогулок пешком, только карета, десяток суровых наездниц и заспанное лицо ведьмы.
Брунхильда, испытывая стыд за вчерашнее, позволила нам двоим ехать в тишине и спокойствии. Разглядывая улочки, дома, людей, я всё так же пытался запоминать мелочи, приметы окружающих. Связав себя с учебным заведением, незаметно утратил возможность посещать торговую площадь, следить за настроением улиц и проживающего на них народа. Из-за банальной нехватки времени не получалось находиться везде и сразу. Исходя из этого, требовалось подойти к вопросу под другим углом.
Будучи запертым в стенах академии, я не мог повлиять на старшее поколение рабочего класса, занятого в своих мастерских и на полях. Трудяги были недоступны. Именно трудяги, но не их дети.
Классовое неравенство влияет на всех. И подобное место, сконцентрировавшее в себе все уровни прослойки, являлось настоящим рассадником людских пороков. Сегодня следовало найти подобных мне: отщепенцев, бродяг, попавших в академию лишь за счёт титанических усилий своих родителей. Наверняка этим ребяткам приходилось не сладко, и мне предстояло слегка ухудшить их положение, а после, когда они окажутся в отчаянии, протянуть руку помощи, тем самым полностью завоевав доверие бедолаг.
Да и к тому же не стоило забывать о другой крупной и весьма значимой проблеме: Штольцгеры и их потомки. Один из сильнейших и важнейших родов города Тэтэнкоф. Пока они живы, мне, даже взяв в жёны Бьянку, не удастся спокойно существовать. Не сумев породниться, эти ребятки примутся мстить и вставлять палки в колёса до тех пор, пока одна из двух сторон полностью не уничтожит другую.
К сожалению, лично устранить эту семью я не мог. Одно их существование в этом городе помогало населению видеть ту социальную пропасть, разделявшую нищих и богатых, и именно нищим при моей непосредственной помощи предстояло свергнуть своих царей. Если бы я лично убил Штольцгеров и всю местную верхушку, народные волнения на время могли утихнуть. «Буржуи получили бы своё, справедливость восторжествовала», — и подобного исхода следовало избежать любой ценой.
В головах крестьян не должна присутствовать третья сила, способная решить их проблемы. Озлобленная, уставшая и измученная Чернь, для исполнения моего плана обязаны ненавидеть аристократов. Именно этого сейчас я и добиваюсь, и именно этим придётся мне заняться в академии. Как и тогда, на рынке, столкнуть между собой как можно больше семей.
Учебный день повторялся, первые часы в академии, как и вчера, предстояло провести в компании старой ворчливой бабки, которая при виде Бьянки вела себя тише воды ниже травы. Ещё одной отличительной особенностью стало увеличение количества учащихся, расположившихся на задних партах. Причиной тому были всё та же ведьма и наш рыжеволосый друг Эрэн, переместившийся со своей свитой поближе к верхним рядам. Больше часа тот, скрежеща зубами, слушал, как я мило беседую с Брун, а та хихикает, краснеет, обменивается со мной касаниями, изо всех сил пытаясь строить прилежную ученицу, хотя её шаловливые ножки, обвивающиеся под столом вокруг моих, говорили совершенно об обратных интересах.
Опоздавшая из-за проблем в семейных делах почти на всю лекцию Жозефина, прибывшая сегодня лишь в сопровождении Каи, также подметила крайне скверное расположение духа «милашки» Эрэна. Вигенвагенша по секрету рассказала о рабах, каким-то чудом сумевших этой ночью высвободиться из цепей, раздеть и обезвредить городскую стражу, охранявшую ворота, при этом ещё и никого не убив.
«Чудо чудесное», — так отозвалась об этом происшествии Кэтингем, ведь из той связки, отправлявшейся этим утром на рудники, их семья потеряла всего двух не самых дорогих женщин. В отличие от тех же Штольцгеров, которые лишились двух дюжин*.
Истории о преследовавших семейство ростовщиков неудачах в свете последних событий приобрели более масштабный размах, чем хорошо влияли на моё настроение. Да и поведение их потомков, так любезно рассевшихся прямо перед нами, не могло не радовать. Этот молодой «аристократ», окружённый своей свитой, находившейся с ним только из-за статуса папочки, не видел или отказывался видеть истинное отношение окружающих к своей персоне. «Всегда прав, уверен в сказанном и возвышен». Он не стеснялся красным словцом напомнить «место» не только другим ученикам, но и даже друзьям.
Помогая всё той же Бьянке, я поневоле стал свидетелем очередного гнусного поступка юнца. Эрэн, решивший занять место в центре, своей выходкой неожиданно расположил к себе пару молодых девушек, судя по одеяниям являвшихся детьми уважаемых ремесленников с их же берега. Кучерявая и конопатая девчушка, расценив этот жест как символ доброй воли, обернувшись к «возвышенному» отпрыску, попыталась с тем заговорить и даже сделала бастарду комплимент, получив в ответ оскорбление.
— Эрэн, ты, случаем, блеяние овцы не слышал? — хохоча с собственной шутки, проговорил рядом сидящий малец, вгоняя в краску девушку.
— О, а я думал, это чья-то отрыжка… — Нога парня со стуком ударилась о спинку длинной лавки на которой сидела кучеряшка, после чего тот, схватив девушку за волосы, потянул на себя, спровоцировав реакцию стражи, обнажившей свои клинки.
— Что у вас там происходит?! — грубо рявкнув, вмешалась старая наставница.
— У ученицы в волосах запуталась соринка, а я лишь помог той от неё избавиться.
— Лжец, — зашипела стражница, закрывшая госпожу спиной и взглядом уткнулась в десяток направленных на ту мечей.
— Вот как? Тогда не стоит ли молодой Виг поблагодарить уважаемого Эрэна из семейства Штольцгеров за помощь?
«Да они издеваются? Она ведь прекрасно всё видела!» — я начинал злиться.
— Простите, — едва слышно ответила девушка, уткнувшись лицом в стол.
— Вы что-то сказали, горожанка, ох, простите, оговорился, Виг? — Хохот стражи мальчишки, как и его спутников, прокатился по всей аудитории.
— Про-сти-те, — стиснув зубы, чуть громче ответила та, и в её кучерявую голову тотчас прилетел скомканный кусок бумаги.
— Помощь ей наша не понравилась?! Возвращаем! — Вслед за первой бумажкой полетела вторая и третья, но вставшая между выродками и бедолагой стражница с гордо выпрямленной грудью приняла на себя все эти детские нападки.
Взгляды местных учащихся в большинстве своём показывали равнодушие. Пока тех не трогали, они могли и посмеяться, и посочувствовать, но как только беда приходила на их порог, сразу же опускали головы и смиренно принимали любое ненастье, упавшее сверху. Сколько, наблюдая такую мерзость, по-настоящему смеялось и поддерживало этого засранца? Сколько ещё они собирались терпеть подобное к себе отношение? День, месяц, учебный год? Имея тёплые дома, в которые могли вернуться, семьи, о которых должны были заботиться. Они побоялись встать на пути у власти, системы, тем самым положив начало самой древней и до сих пор ни разу не завершившейся мирным путём классовой борьбе.
