— Зови подругу! — оторвал меня от размышлений Максимилиан.
Дорога закончилась тупиком. Прямо перед машиной возникли сетчатые ворота, запертые на амбарный замок. За воротами просматривалась темная громада дома. В одном из окон горел слабый свет, подтверждающий, что ферма обитаема. Я осторожно высунулась из машины и закричала:
— Эй! Есть кто живой? Хозяева, отзовитесь! Таня, это я, Маша! Таня, выходи!
В ответ на мои вопли скрипнула дверь. В черном проеме замаячила неясная фигура.
— Это я, Маша, — неуверенно повторила я. — Таня, ты? Я тебя ищу, ищу…
— Нашла, — отозвались из проема. — Жаль, что ты не вовремя. Извини, в дом пригласить не могу. У нас ремонт.
— Таня, ты хоть подойди! — насторожилась я. — С тобой все в порядке? У вас тут какой-то пес бешеный по округе бегает. А где Рэсси?
— У меня все в порядке, — ответила Таня и спустилась с крыльца. — Рэсси два дня назад умерла от чумки. Поздно к ветеринару отвезли.
— Макс, убери рога, ты ее напугаешь! — прошипела я и продолжила в полный голос. — Да ты что? Жаль Рэсси, честно! Иди сюда, расскажешь мне подробнее.
Таня подошла к машине и стала пристально рассматривать нас с Максимилианом. Я скосила глаза. Мерзавец так и не убрал рога! Более того, он лениво почесывал голову, привлекая к ним внимание. Я ткнула его в бок, но никаких результатов не достигла.
— Вы развернитесь и езжайте по дороге. Она вас прямо к трассе приведет, не промахнетесь, — Танины губы растянулись в подобии улыбки. — Рада была тебя видеть, Маша. Просто ты не вовремя.
— Само собой! — вступил в беседу Максимилиан. — До подруги ли тут? Муж… Он же тебе муж?
Она кивнула и горящими глазами уставилась на его рога.
— Муж голый в кустах мерзнет. Он уже обратился, правильно? Сидит в кустах, рискует подхватить воспаление легких — за свиньей набегался, трудяга. И тут подруга со своими соплями: волновалась, искала…
Таня отпрянула от машины.
— Ты ему хоть одеяло отнеси прикрыться, — посоветовал Максимилиан. — Мы все равно быстро не уедем.
— Кто ты такой? — выкрикнула Таня.
— Пока не враг, — усмехнулся Максимилиан. — Иди, скажи мужу, что я с ним поговорить хочу. Пусть оденется.
Фары вспыхнули и осветили двор. Таня побежала в избу. Выскочила оттуда с какой-то тряпкой в руках и метнулась за сарай. Несколько минут спустя из-за сарая вышел мужчина, закутанный в покрывало, покосился на машину и шмыгнул в дом. Я повернулась к Максимилиану.
— Что ты там плел про голого мужа? Голыми за сараем сидят только любовники! Кто этот тип?
— Оборотень, — ответил он.
— Не смешно! — возмутилась я. — Оборотни у нас не водятся! Твои слова — нелепица и абсурд.
— Это не абсурд, — заверил меня он. — Это нарушение закона об ареале обитания. Муж твоей подруги…
— Эй! — хрипло проорали с крыльца. — Заходи, раз не враг. Только подругу держи за спиной, а то неровен час…
— Тебе не захочется, — откликнулся Максимилиан. — Я принял меры.
С крыльца что-то проворчали. Я пошла к дому вслед за Максимилианом, щипая себя за ухо. Сейчас я проснусь дома, на диване и загадочная ферма растает, как дым. Оборотней не бывает. Это сказки. Таня не могла выйти замуж за оборотня. Это сон.
Хозяин стоял, облокотившись на дверной косяк и скрестив руки на груди. У него из-за плеча выглядывала испуганная Таня. Броня деланного спокойствия была пробита, в глазах моей подруги плескался откровенный страх. Я внимательно осмотрела предполагаемого оборотня. Мужик, как мужик, просто нестриженный и борода от бровей растет. Бывает и хуже.
Он посмотрел на рога Максимилиана и нехотя склонил голову.
— Заходите, милорд. Моя жена рада увидеть свою подругу.
— Давно прячешься? — спросил Максимилиан, подхватив меня под локоть и вводя в дом.
— Почти год, милорд.
— Ферма откуда?
— В карты выиграл, — со смешком оскалился Танькин муж.
Увидев его клыки, я содрогнулась и безоговорочно поверила Максимилиану. Мне тут же расхотелось узнавать какие-либо подробности о Татьяниной личной жизни. Она цела, руки-ноги на месте, за Рэсси я соболезнования уже выразила, чего мы, спрашивается в дом поперлись?
— Маша, пойдем, чай на кухне заварим, — позвала Таня. — Они в гостиной сядут, я чехлы с кресел сняла.
— Я… я чай как-то не очень, — забормотала я. — Пожалуй, мы поедем.
Максимилиан дал мне тычка в спину, я влетела в кухню. Они с оборотнем прошли в другую комнату и закрыли за собой дверь. Оказавшись наедине, мы с Танькой пару минут смотрели друг на друга. Я завистливо отметила, что она чертовски похорошела. Лицо гладкое — ни морщинок, ни синяков под глазами.
— Прекрасно выглядишь, — заговорила я.
В ответ она всхлипнула и бросилась мне на шею.
— Что, что такое? — всполошилась я. — Этот твой… Он тебя обижает?
— Нет, что ты! — прорыдала она. — Марек — просто чудо! Он меня от смерти спас. Скажи, твой рогатый приятель… он натравит на нас патрульных?
Подивившись Танькиной осведомленности о патруле, я осторожно проговорила:
— Не думаю. Он… он сам здесь инкогнито. Зачем ему устраивать шум?
— Хорошо, если так, — она порылась в карманах спортивного костюма, вытащила платок, высморкалась.
Я не удержалась и полюбопытствовала:
— Марек — это твой муж?
— Да, — с гордостью ответила Таня. — Мой муж-оборотень.
— Как ты с ним познакомилась?
Таня поставила чайник на огонь и начала издалека — с продажи жилья. Как я и подозревала, придурковатую владелицу однокомнатной квартиры, отирающуюся на паперти, приметил черный маклер. Краткого периода просветления оказалось недостаточно — Таня успела устроиться на работу, но не отработала ни одного дня. Маклер посетил ее под вечер и предложил отметить «перспективу карьеры». После стопки неизвестного напитка она впала в забытье и подписала нужные ему документы. Все переговоры с покупателями вместо Тани вела какая-то девица, и ничего, прокатило — отпечатки пальцев-то никто не проверяет. После совершения сделки квартиру надо было освободить, и Таньку вывезли в гнилую избу на окраине Верхних Поганок. Случилось это аккурат в день первых морозов. И лежать бы Таньке трупом в нетопленной избе, если б не Рэсси.
— Она меня подняла с кровати и на улицу толкает, — рассказывала Таня, заваривая чай, — Вышла я, нет, не вышла — выползла. Смотрю — снег лежит. Сообразила, что надо хоть веток набрать и печь затопить. Поковыляла к лесу. Голова чугунная, а ноги ватные. Далеко не ушла, прямо возле калитки на снег и рухнула. Очнулась — с одного боку Рэсси греет, а с другого пес здоровенный. А я его обнимаю.
Она ненадолго замолчала и рассмеялась.
— Думаю, Марек в тот день сытый был. Хотя врет, что как меня увидел, так по уши и втрескался. Врет — кому я такая могла понравиться? Невменяемое чучело… так о чем я? А… помню, проснулась в избе. Печь натоплена, на столе булка хлеба, чай, сахар, какие-то консервы. И никого — только Рэсси в углу дремлет. Я поела, немного очухалась и за дровами двинула. Пес, что меня с Рэсси на пару грел, под плетнем отирается. Я веток набрала, пса зазвала в дом, попыталась тушенкой накормить. Представляешь, как он в душе веселился? До сих пор повторяет: «Я тебя ценю — ты со мной последним куском поделилась!»
Так я и жила. То хлеб на крыльце найду, то пакет с продуктами, то банку кофе. Пес меня в лес за дровами водил, охранял, чтоб никто не тронул. Через месячишко в голове просветлело. Сообразила, что без квартиры осталась. Расстроилась.
— Почему ты мне не позвонила? — спросила я. — Можно было найти адвоката, опротестовать сделку.
— Я как раз думала, что делать, — ответила она. — И о тебе вспомнила. В первую очередь. Но у нас беда случилась. Марека мужик подстрелил, когда он в курятник лез. Откуда в такой глуши серебряные пули — ума не приложу! Но не поскупился кто-то.
Марек ко мне ночью приполз, в дверь поскребся. Я открыла — батюшки, голый мужик на пороге лежит. Весь в крови. Я его в избу затащила, перевязала, как могла. А он трясется и повторяет: «Утром все пройдет, не беспокойся». Так и было, к утру все само зажило. К счастью, ночью снег такой повалил, никаких следов не осталась.
