— Дионис, вообще-то Харон — скелет, — заметил Гермес, как-то сразу протрезвев. — Само собой, что он — кожа да кости.
— Да?.. — искренне удивился винодел. — А бухал, как дважды живой!
— А то ты не знал!
— Да я как бы это... Под балахон-то к нему не заглядывал. Че я там забыл?..
— Короче, если Аид прознает, нас с тобой к нему посменщиками определят! — понизив голос, сказал Гермес. — Так что давай его вернем по-быстрому, откуда взяли.
— А ничо, что он абсолютный невменос?.. — озадаченно спросил Дионис.
— Слушай, там заблудиться невозможно — река прямая, в одну сторону — по течению, в другую — против. Даже пьяный разберется!
— Ну, как скажешь...
Гермес создал мерцающее зеркало перехода, и они вдвоем с Дионисом, подхватив Харона — который, к счастью, оказался довольно легким, запихнули его в портал.
— Так, теперь надо Орфея следом! — решительно заявил Гермес. — После этого я облегченно выдохну.
— Так он же оскорбленно свалил вместе со своей арфой, когда ребята в шкурах под бубны речитативы запели, — заметил я. Гермес выпучил глаза.
— Правда, что ли?!
Дионис застыл рядом с ним с похожим выражением лица.
— Какие еще ребята в шкурах?.. — пробормотал он.
— Ну вы даете, — развел я руками. — Те самые, которые потом еще устроили соревнование по метанию топоров и в итоге две сосны завалили! Здоровые такие парни, как ваш Харон. Победителя должны были определить Венера с Афродитой. Не помните, что ли?
— Один будет в ярости, — сдавленным голосом проговорил Гермес. — Не любит он нашего брата... Все отцу донесет...
— Хорош ссать, посланец, — хлопнул приятеля по плечу Дионис. — Напрудил тут с перепугу хуже ирландцев! Ты лучше подумай, это ж какая великая сила в вине, а? Сакральная истина, мать ее! Сыны Зевса, дети Одина, мелкая пивная нечисть и даже извозчик смерти Харон — всех объединил братский кубок!
— Вы забыли про Сехмет, — сказал я, указывая рукой на львиноголовую богиню, почивающую на плече козлоногого Пана. — Так что дети Ра тут тоже присутствовали.
— А! — победоносно воскликнул Дионис, вскинув сжатую в кулак руку над головой. — Вот это я называю моментом истины! Чуешь силу великую? Это же... Это же чудо, брат мой! — воскликнул Дионис.
И он, со взглядом, пылающим истинным знанием, простер руки к возлежащим в отключке телам, как Моисей — к своей пастве, и провозгласил:
— Узрите чудо! Где сейчас разногласия? Где ссоры? Или жажда власти? Посмотрите на это великое равенство, воцарившееся на месте вчерашнего пьянства! Какая безмятежная чистота похмельного возрождения!..
— Слышь ты, заткнись! — прохрипел один из «безмятежных возрожденцев» в медвежьей шкуре, метнув в Диониса свой здоровенный сапог. — Дай поспать!
Сапог не долетел до места назначения и шлепнулся в снег.
— Прикрой перегарник, не опошляй священный момент! — буркнул, скривившись, Дионис. И, вернув своему лицу благостное выражение, продолжил:
— Прочувствуйте святость момента!..
— Я чувствую только одно: что встряли мы с тобой в беспросветное место рождения, — пробормотал Гермес. — Простыми словами, нам обоим пиз...
— А че тут за траур, а трупа нет? — прервал его своим вопросом на самом интересном месте Янус. Он только что подошел к нашей бодрствующей компании, и сейчас разглаживал руками лохматую черную гриву и бессовестно зевал.
— Почему сразу траур? — обиделся Дионис. — Все хорошо у нас! Только это... Мужиков разбуди? Надо богов по их домам растащить. Подмогнешь, счастливый обладатель бездонного кубка Даниила?
Я кашлянул и пробормотал:
— Как-то сейчас двусмысленно прозвучало...
— Щас организуем, — кивнул Янус, не обращая внимания на мое ворчание. — Только вы это, обещание свое не забудьте на радостях?
Дионис прищурился.
— Не оскорбляй богов, смертный. Обет соблюем... Соблюдем, то есть, как положено!
— Ну вот и чудненько.
Янус направился к нашему табору.
По пути он на мгновение задержался возле львиноголовой богини, и, наклонившись, осторожно поправил задравшийся до колен край ее золотого платья.
Через десять минут все наши уже были подняты.
Дионис с Гермесом открыли несколько порталов сразу, и на потоке указывали, в который из них нужно погрузить то или иное безжизненное или едва очнувшееся тело.
Ян в процессе не участвовал.
Он уселся на край одной из наших телег и наблюдал за происходящим со стороны.
Я прикурил и подошел к нему.
— Ну что, совсем тебя боги выжали? Или есть еще силы с прародителем познакомиться?
— Есть ли порох в пороховницах и ягоды в ягодицах? — хмыкнул я, выпуская в сторону струйку горчащего на языке дыма. — Ничего, отыщем как-нибудь...
И, поколебавшись, спросил:
— Я так понял, эта богиня со звериной головой... Твоя знакомая?
Янус хмыкнул и тихо ответил:
— Они все мне здесь знакомые. Только одним хочется платье поправить, а другим — голову оторвать.
— Стало быть, Сехмет — твой друг.
Ян сплюнул в снег.
— Это мне она — друг, — мрачно сказал он. — А я для нее — причина изгнания и отлучения мужа. Которому, чтобы ты понимал, Сеха не изменила ни разу за всю свою многотысячелетнюю жизнь. Печально видеть ее здесь — раньше она никогда не участвовала в подобных стихийных попойках. И рука у Сехи когда-то была тверже, чем у Морриган, а боевой ярости в ней хватило бы на второго Тора. Что со всеми нами делает жизнь?..
— Так значит, она могла узнать Та’ки? — сообразил я. — Это проблема?
— Нет. Они никогда не были лично знакомы — так уж сложилось. Семейство Ра никогда не отличалось особой общительностью... Кстати, надо парням сказать, чтобы медведя в телегу погрузили. Щас я...
Магистр отправился к нашим, а я докуривал свою папиросу и наблюдал, как в портал запихивают последнего пивного эльфа.
Потом бросил окурок в снег и пошел искать свою лошадь — скоро нам всем предстояло выдвигаться.
Тем временем Дионис с Гермесом принялись растягивать здоровенный портал — прямо не зеркало перехода, а здоровенную арку, как и обещали. Когда дело было сделано, и все принялись усаживаться в седла, винодел выцепил меня и снова по-дружески придохлил крепкими ручищами.
— Ты это... Себя береги, — сказал он со слезами на глазах. — Такой талант нельзя закапывать в землю, понимаешь? Во всех смыслах этого слова!..
Потом божественные друзья-алкоголики открыли последний портал и по очереди в нем исчезли.
Стоило им уйти, как вокруг сразу стало как-то холоднее.
Погрев уши ладонями пару минут, я поднялся в седло уже заждавшегося меня коня и направился следом за Тенью и ворчащим Берном, который никак не мог смириться с несправедливостью решения Януса, запретившего пьянствовать вместе с богами.
Въехав в зеркало перехода, я внутренне содрогнулся от уже привычного тошнотворного чувства — и очутился в оливковой роще, залитой ярким солнцем и абсолютно бесснежной.
Оливки, блин.
Да уж, то деревце, которое вырастил в пещере принц Альба, определенно относилось к карликовым породам.
Необъятные темно-серые стволы, в которых запросто можно было бы вырубить себе дом, напряженно бугрились, как руки бодибилдера. Широко расставленные ветви тянулись необозримо высоко в сияющую лазурь, распускаясь там пышными сочно-зелеными зонтиками, будто на дворе стояло лето. Из-под бурой травы на земле кое-где проступали толстые узловатые корни. Хотел бы я увидеть, какого размера вызревают плоды на этих гигантах! Такие же, как обычно? Или здоровые, будто персики? Забавно — я столько раз видел оливковое масло на кухне, но ни разу не замечал в продаже ни местных маслин, ни оливок.
Деревья были посажены аккуратными ровными рядами и на приличном расстоянии друг от друга, так что солнечный свет совершенно свободно проникал до земли, падая косыми золотистыми снопами промеж пышных ветвей. Ветра не чувствовалось, да и вообще по сравнению с предыдущим местом дислокации здесь было градусов на десять теплей, хотя мы вроде не особо далеко, и как бы вовсе не на юг перенеслись.
