— А она и не будет присутствовать! — с улыбкой откликнулась Стаська и, глянув через плечо, шикнула на меня, мол, не мешай. Я послушно отступила на два шага назад, пряча за спиной сокровенную плошку. — Интересы испытуемого буду представлять я. Ее адвокат!
— Кто-кто? — не понял старичок.
— Адвокат! В соответствии с нашими законами и законами любого цивилизованного общества, каждый человек имеет право отстаивать свои права и свободы любым доступным ему способом. И раз уж испытуемому запрещено присутствовать на совете, то я, как полномочный представитель, просто обязана представлять ее интересы на вашем собрании.
Гремлин от такого заявления малость растерялся. Я же и вовсе стояла с круглыми ошалевшими глазами, не веря в услышанное. Где это мелкая успела таких слов нахвататься? Передачу «Суд идет», что ли, по телику насмотрелась? Пожалуй, возьму свои слова обратно. Раз уж она гремлинов в замешательство одной фразой сумела ввести, то и мои права отстоять сможет.
Гремлины меж тем зашушукались, зашептались. И все тот же старичок безрадостно сообщил:
— Что ж, мы позволим вам высказаться в защиту испытуемой, вот только… — И красноречиво так на меня глянул, что я сразу поняла: мое близкое присутствие тут нежелательно.
Я покорно отступила еще на десяток шагов. По-хорошему, с этого расстояния мне не должно быть слышно, о чем пойдет речь в круге. Рыжие недорослики успокоились и продолжили беседу. И хорошо, они ведь не знают про мое колечко и его чудо-свойства. А я знаю, так что навострила ушки, сосредоточилась и принялась с интересом следить за дебатами.
— Это не по правилам. Она не преодолела все ловушки, а потому не прошла испытания! — уверенно вещал один из местных старейшин. И большинство сидевших в круге его поддержали.
— Но ведь священный Обсидиан воспылал голубым, а значит, он подтвердил ее право! — возразил кто-то другой. — Да и в Писании сказано…
Дальше начался шумный спор, больше походящий на торги на базарной площади, и тогда свое веское слово вставила Стаська.
— Так, стоп! Брейк. Что конкретно сказано в этом вашем талмуде? Каковы условия прохождения испытания?
— В священном Писании говорится, что правом нанять на службу гремлина наделяется тот, кто достигнет камня в центре поселения славного народа гремлинов.
— Так и сказано? Слово в слово? — уточнила мелкая, а старейшины дружно поддакнули. — Тогда какие вопросы, я не пойму? До камня она дошла? Дошла! Коснулась? Коснулась! Чего еще надо?
— Но ловушки… Они не успели сработать…
— Эээ, нет. Погодите. То, что ваши ловушки фигово работают, — это уже ваши проблемы. Условие было — дойти до камня!
— Но она человек! Мы не будем служить человеку! — фыркнула какая-то дамочка.
— Так вы еще и расисты?! — возмутилась Стася и прицокнула язычком. — Ай-яй-яй… Стыдно должно быть, барышня… А еще взрослые люди, старейшины… Чему вы только детей учите? Расовой нетерпимости? — принялась стыдить гремлинов мелкая.
А я тихонько хихикнула. Во дает! Недорослики тоже прониклись, повинно склонили головы, и один из них уверенно заявил:
— По поводу расы испытуемых в Писании ничего не сказано! А то, что раньше люди не принимали участия в испытаниях, еще ни о чем не говорит!
— Вот именно! Все когда-то бывает впервые. Вы, можно сказать, участвуете в историческом событии, — пафосно изрекла девчонка.
Гремлины вновь зашептались. Но теперь уже благоговейно. Довольно. Но все равно нашелся кое-кто несогласный. И вновь этим кем-то оказалась та щепетильная старушенция.
— Но она осквернила ритуальную чашу! Да еще чем? Останками недостойного феникса! Это немыслимо! Это… святотатство!
— А нечего свои чаши бросать где ни попадя! И вообще, где написано, что она ритуальная? Хоть бы знак какой поставили. А то подходи кто хошь, бери что хошь… Теперь возмущаетесь. Сами виноваты! — припечатала Стаська.
Вот на это вредным рыжикам определенно нечего было ответить. Кто-то еще побурчал, попричитал, но весомых аргументов у старейшин не нашлось. Так что высокое собрание было вынуждено признать за мной право на наем гремлина. Есссс!
Я была довольна, как слон. Стаська тоже лучилась гордостью и, вся из себя такая деловая, подошла ко мне.
— Стася! Ты была неподражаема! — похвалила я мелкую и радостно потрепала по волосам.
— Еще бы! Я ведь профессионал! — гордо задрала подбородок сестричка. — Короче, они тебе там какую-то грамоту выписать должны. И после мы сможем взять на службу гремлина. Возьмем Дора? — щенячьими глазками глянула на меня Стаська.
— А разве у нас есть выбор? — хмыкнула я. Мы ж тут больше никого и не знаем. Кого нам еще нанимать?
Сестричка еще сильнее заулыбалась, и мы уже собрались направиться к рыжему, чтобы его осчастливить, как откуда-то сбоку донеслось:
— Погодите. А как же чаша?! — Опять эти старикашки за свое. Уже ведь все решили! Или нет?..
— Ой, Лу… Я забыла сказать, чашу все-таки придется вернуть, — виновато сообщила мелкая. — А то они грозились, что грамоту будут аж три дня выписывать. Бюрократия… — Сестренка развела руками. — Но, если ты им ее прямо сейчас вернешь, обещали управиться к обеду. А мы ведь спешим.
— Слушайте, да верну я вам чашу, успокойтесь уже! — обратилась к выжидательно глядящим на меня малоросликам. — Только прах пересыплю во что-нибудь и верну.
— Ну так пересыпь в карман! — предложил один из старейшин.
— Или вон, в носок! — предложил второй.
Они что, сговорились, что ли? Карман, носок… Хотя…
Я поглядела на свой костюм. На жакете карманов не оказалось, на брюках же… были спереди, да только какие-то маленькие и совершенно неглубокие… Ладони вот совать удобно, а феникса… ненадежно.
— Нет, спасибо… Я лучше за баночкой сбегаю.
— Ритуальную чашу нельзя выносить за пределы площади! — сурово сообщил гремлин, и по его позе я поняла: с посудиной меня отсюда точно не выпустят.
— Могу одолжить свой носок! — предложил другой.
Да что ж такое?!
Ладно, фиг с ними… Надоело бодаться. В носок так в носок! Уселась задом прямо на брусчатку, стянула сапог, а следом полосатый бело-зеленый носочек. Не первой свежести, конечно, но всяко лучше, чем брать взаймы у старикашки. У него наверняка столетней давности.
Глубоко вздохнула и решительно опрокинула содержимое чаши в импровизированный мешочек. Прости, пернатый, я старалась, как могла, да только обстоятельства вынудили прибегнуть к крайним мерам.
— Довольны? — хмуро поинтересовалась у старейшин, передавая им выскобленную чашу.
Те благоговейно приняли тару, а впечатлительная старушенция и вовсе прижала ее к груди, а потом унеслась тщательно отмывать и отчищать от недостойного «содержимого».
