Николай снова взглянул в смотровую щель. На улице тьма. Падали редкие снежинки. Ему вдруг захотелось, чтобы что-то произошло. Что угодно. Но то, что отвлечет от увлекающих за собой крутящихся в ледяном вихре мыслей. Он посмотрел в перископ. В него вообще ничего не было видно. Очевидно, снаружи он уже был заляпан снегом. В конце концов, на Луне никакого снега не существовало. И ни у кого из тех, кто сконструировал эту машину, не могло возникнуть и мысли, что перископ надо снабдить каким-то обогревом или иной системой защиты от снега. Васнецов твердо решил выйти из лунохода и очистить смотровой прибор. Он застегнул свой бушлат на все пуговицы, посильнее натянул на голову шапку и опустил на глаза пластмассовые очки. Взяв в руки свой автомат, он медленно, стараясь никого не разбудить, двинулся к кормовой двери. Аппарель открывать нельзя, иначе от нахлынувшего с улицы холода его товарищи проснуться и будут весьма недовольны. Поэтому он осторожно открыл в аппарели дверь и, потянув за ней рукоятку, заставил телескопический шлюз выдвинуться наружу. Затем он перешагнул в образовавшееся пространство шлюзовой камеры и закрыл за собой внутреннюю дверь. Теперь можно выходить. Приоткрыв наружную дверь, он почувствовал, как морозный воздух мгновенно заключил его в цепкие объятия. Николай выбрался наружу и стал осматривать луноход. Как ни странно, он так и не успел толком разглядеть эту машину. Ни в тот раз, когда она появилась впервые перед их блокпостом, ни тогда, когда они пришли в ангар, ни во время вылазки к тому поселку, в котором им довелось пролить кровь. Теперь он внимательно осматривал этот вездеход, желая найти легкий путь на его крышу. Это оказалось не так сложно. Васнецов закинул одну ногу на верхнюю ветку гусеницы и ухватился за один из двух цилиндров, что находились по оба борта машины. В этих цилиндрах располагались выдвижные антенны для связи с Землей или космосом. Теперь он ступил на выступ левого борта и по двум поручням на цилиндре с легкостью взобрался на черную клетчатую крышу лунохода. В центре крыши был небольшой белый шар с круглым глазом перископа. Он действительно залеплен снегом. Николай очистил смотровой прибор и, рассевшись на крыше поудобнее принялся осматриваться. Все-таки это гораздо интереснее и продуктивнее, нежели смотреть через узкие щели машины. Луноход стоял в узкой и довольно глубокой лощине, хорошо скрывающей его. По склонам лощины из снега торчал кустарник. Чуть выше росли деревья. И вокруг густой лес. А на вершине правого склона…
Васнецов резко вскинул автомат и прицелился. На вершине правого склона кто-то стоял. Белый, как этот снег, силуэт в черноте ночи. Что, или вернее, кто это? Человек? Определенно, что-то похожее на человека. Сколько до него? Метров пятьдесят. Или меньше? Наверное, меньше. Ведь в темноте ночи далеко не разглядеть. И видно только в случае резкого цветового контраста. А этот призрачный силуэт вовсе не причудился. Вон он. Стоит. Не двигается. Наблюдает. Холод пронзил тело Николая тысячей ледяных клинков. Нет, это не от мороза. Это тот холод, что леденит душу и разум. Это страх.
– Эээээй… – попытался окрикнуть силуэт Николай, но услышал лишь собственный хрип, от которого сам испугался… – Ээээээй! – повторил он громче, проглотив нервный ком, застрявший в горле. Силуэт не реагировал. Может выстрелить? Силуэт на мушке. Но не торопиться ли он с принятием решения? Ведь он недавно применил оружие и теперь горько сожалел об этом. А что на этот раз? Может это вовсе не человек? В том смысле, что это вообще не живое существо… Просто коряга… Будить товарищей? Если это действительно коряга, то его засмеют, кроме того, что будут недовольны тем, что он всех перебудил из-за ложной тревоги. Васнецов почувствовал, как его страх стал завлекать. Манить сделать шаг в сторону этого нечто. Как тогда, в снежном тоннеле, когда страх заставил его идти в неизвестность и в итоге он просто вышел на свой блокпост. Адреналин наполнил кровь и сменил холодящий страх, согревающим безрассудством, заставляющим спрыгнуть с машины и быстро направиться к этому силуэту, чтобы настичь его и спросить, какого хрена он там стоит и смотрит. Васнецов двигался, держа автомат наготове. Он проваливался в снег и жалел, что не прихватил снегоступы. Но возвращаться сейчас глупо. Эти меньше чем пятьдесят метров дались не просто. Вверх по склону, да по рыхлому снегу…
Коряга. Николай нервно хихикнул и смахнул с нее снег. Обрубок ствола березы с человеческий рост, с обломанными ветками, свисающими подобно человеческим рукам. Это всего лишь коряга.
– Вот зараза, страху нагнала, – засмеялся Николай, почувствовав невероятное облегчение. Он похлопал облаченной в трехпалую рукавицу ладонью по коряге и покачал головой, вспоминая свои ощущения, несколько минут назад, когда он дрожащими руками целился в это дерево.
Внезапно что-то ударилось ему в ноги и внизу, разбрасывая хлопья снега, промелькнула тень. Васнецов испуганно отпрыгнул, распластавшись на свежем слое снега. Быстро нащупав оброненный автомат, он вскочил на ноги и стал оглядываться. Там где он секунду назад находился, возле этой коряги, была видна вереница следов. Осторожно подойдя ближе, он присмотрелся. Похоже, что это была лисица. Вполне возможно, что под этой корягой у нее гнездо. Николай растер ладонью снег по лицу и снова усмехнулся. То, что кажется пугающим и опасным в своей неизвестности, оказывается чем-то банальным и безобидным на поверку. Неизвестное, похожее на человека существо оказалось корягой. Что-то ударившееся по ногам оказалось лисицей. Или нет? Он снова взглянул на следы. Все-таки, похоже, что это лисица. Но очень захотелось удостовериться в этом, чтобы окончательно подтвердить свою теорию о том, что все страхи пустые и беспочвенные. И тогда он вообще перестанет чего-либо бояться, что, кстати, очень пригодиться в их непростом походе на Аляску.
«Единственная вещь, которую надо бояться, это сам страх», – говорил когда-то его отец, – «Страх разрушает человека и тогда человек разрушает все, что окружает его. От страха теряется разум. От страха человек стреляет, запускает ракету и гибнет».
Да, с собственными фобиями надо бороться. Это Николай понимал. Ведь он постоянно ощущал переизбыток страха в своем разуме. И сейчас, идя по следу предполагаемой лисицы, он рассчитывал именно на такой тренинг по борьбе с фобиями. Идти одному, ночью в лесу. В мире ядерной зимы, люпусов, крыс-мутантов и снежных червей. По соседству с кордоном безумных людей, ненавидящих бывших жителей бывшей столицы бывшей страны. Это ли не проверка для наличия мужества? И он не опасался заблудиться, так оставлял за собой глубокие следы от проваливающихся в снег ног.
