Тайрин истерически рассмеялась. Дамьен вздрогнул. Он потянулся к ней и взял за руку. Этот ободряющий жест придал ей сил, и она продолжила:
— Через пять лет после начала занятий, я могла спокойно ориентироваться в любой обстановке с завязанными глазами, научившись при этом все воспринимать оставшимися органами чувств, всеми, кроме зрения. Мама говорила, что я такая же девочка, как и все остальные, просто немного не похожа на них. У нее всегда был план на 'черный' день. Я точно знала, что должна делать, если останусь одна. Поэтому в пятнадцать лет я действовала автоматически, не мешкая и не оглядываясь.
— Психиатры, лечение, обучение — это все вымысел? — не унималась Лой.
— Нет. Как только мамы не стало, преследование прекратилось. Последнее имя, Татьяна Веровски, оказалось самым долговечным. Возможно, я бы так и прожила всю оставшуюся жизнь, если бы после пяти лет лечения не захотела узнать правду.
— Ты о чем? — спросил Дамьен.
— Маму убили, Дамьен. Согласно плану, я должна была покинуть город и скрыться с новыми документами. Все продумано, все согласовано. Только вот что придется лечиться после того, как найду ее тело в доме, мама не предусмотрела…
— Все было настолько плохо? — спросил Дамьен и сильнее сжал ее руку.
— Я не могла спать, практически ничего не ела, потому что меня постоянно тошнило при виде еды. Я могла подолгу ни с кем не разговаривать и не отвечать на вопросы. Руки тряслись постоянно. Только спустя несколько лет эта дрожь исчезла. А кошмары возвращаются до сих пор.
— Что же произошло?
Тайрин отвернулась.
— Если честно, я не помню, как нашла ее тело. Врачи сошлись во мнении, что мой мозг заблокировал воспоминания, которые не смог принять. Они предлагали гипноз в качестве лечения, но я отказалась. Не хотела даже заглядывать в тот день. Я знаю, как ее убили. Но, как я нашла ее, вспомнить не могу. Очнулась я на вокзале, когда с новыми документами уезжала в очередную неизвестность.
Дамьен видел, насколько тяжело ей дается это признание. И мог только догадываться о масштабах того ужаса, через который она прошла. Тайрин не плакала, не всхлипывала, не задыхалась. Свое горе она переживала столько раз, что эмоций на его выражение уже не осталось. Только Дамьену и не нужны были эти эмоции. Пустота внутри нее, когда она произносила все это, говорила сама за себя.
Все молчали. Первым подал голос Дамьен:
— Почему ты приехала в Лондон? — спросил он.
— Единственное, что осталось мне от матери, это клочок бумаги с шестью правилами, которые я выучила наизусть. Это мой кодекс, который я никогда не нарушала. Он касается и моей внешности, и правилам поведения среди людей. В нем говорится о доверии и привязанностях, о надеждах, о всем том, к чему я не должна иметь никакого отношения… Это все, чего я всегда сторонилась и, если честно, опасалась. Легко жить, опираясь на одни и те же правила. Тяжело нарушать их. Что здесь можно еще сказать? Я приехала искать ответы. Искать и мстить. Зацепка у меня была. Кто-то ежегодно пополнял один из счетов моей матери. Для того, чтобы найти источник перевода, а главное, владельца этого источника, потребовалось три года. Крупные финансовые 'вливания' — и мне сообщили имя. Эштон Генрих Инри. Лондонский адрес прилагался. Вот почему все мои дороги ведут к нему. Нет никого другого, кто бы мог ответить на мои вопросы, а главное, сказать мне, кем же на самом деле была моя мать.
— Возможно, Эштон и не знал твою мать? — предположил Дамьен.
— Я понимаю, что она могла просто шантажировать его, но все-таки… Я должна у него спросить. Странно, но именно в Великобританию мама запрещала мне ездить. Говорила, что здесь они найдут меня быстрее. Может, она боялась, что я узнаю об Эштоне и обязательно захочу встретиться с ним, потому и не пускала меня?
— Мы найдем ответы, Тайрин, обещаю, — прошептал Дамьен.
'Мы'. Какое маленькое, но очень значительное слово. Этим простым 'мы' он будто сказал ей, что отныне он всегда будет рядом. И ей это понравилось.
— Теперь, когда я раскрыла перед вами свои карты, могу и я, наконец, расспросить и вас?
— Конечно, милая, — согласился Дамьен.
— Мне бы хотелось узнать, что вообще здесь происходит. Почему мьерские кланы враждуют, почему вы собрались подписывать какое-то соглашение.
— Кланы, Тайрин, — начал Дамьен, — образовались около трехсот лет назад. До этого все мьеры были объединены в одно Сообщество, которым правил Король. Но такая система управления с треском провалилась. Мьеры скрывались от людей. Те боялись нас, нападали, сочиняли страшные истории и истребляли. И обеспечить безопасность и комфорт всех мьеров вокруг, подчиняясь одному руководителю, восседавшему где-то, — Дамьен театрально помахал рукой, — было не возможно. Предки восстали, и от Сообщества отделилось три клана. Они носят фамилии отцов-основателей: Инри, Югала и Норама. Мужчина — правитель клана — является Главой, а женщина — его супруга или дочь — Хозяйкой клана. Со временем, эта система управления прижилась. Мы жили отдельно от Сообщества и пересекались с мьерами, принадлежащими к высокорожденным, как они себя называли, только во время двух Мировых войн. Нам нужно было выжить, и предки, благодаря сотрудничеству, смогли сохранить мьерский род. Сегодня каждый клан — это большая семья. У нас есть деньги, акции, производство, доли во многих крупных корпорациях и компаниях. Мьеры заняты в разных сферах жизни: врачи, юристы, инженеры, сантехники и просто домохозяйки. Напряжение в отношениях между кланами установилось около двадцати пяти лет назад. Ричард Югала, тогда еще зеленый юнец, сын Югалы старшего, любил развлекаться с подопечными мьерками своего клана. Женщины обратились к своему Главе, чтобы он приструнил сына, а тот в ответ на это просто изгнал их. Они пришли к моему отцу и отцу Эштона Инри с просьбой принять их в наши семьи и защитить. Главы Норама и Инри не отказали им в помощи, после чего старший Югала решил выяснить с ними отношения. На его сторону стал и Король, тогда еще молодой Фийери, заявив, что если женщины изгнаны из семьи, это значит, что и из остальных мьерских родов тоже. Отец посчитал это откровенной глупостью. В ходе потасовки, которая завязалась тогда в баре, кто-то всадил нож в спину нашего с Мортоном отца. После смерти отца мать потребовала передать дело в Совет Сообщества, однако ей было отказано. 'Несчастный случай', - ответил тогда ей Фийери. Тогда же клан Норама разорвал всякие отношения с Югалой и Сообществом. Ричард Югала до сих пор славится своей разгульной жизнью. Его жена умерла после родов, а сын Брайан, с которым ты имела честь познакомиться, пошел по стопам отца. Через год, может дольше, Инри также рассорился с Сообществом, как и мы. Никто не знает причин, пожалуй, только если сами Фийери и Эштон. Вот так образовалось два лагеря: с одной стороны мы и клан Инри, с другой — Сообщество и Югала.
