– А, ну вас! – махнул рукой Волк и вскочил на ноги. – Хочешь, Приблуда, я тебе саблю подарю? Хочешь? И татарского коня отдам, будет у тебя запасной. Выбирай!
Приблуда недоверчиво посмотрел на Волка, перевел взгляд на Черепня, на лица остальных козаков. Козаки хмурились, опускали глаза, только Чугайстр выдержал его взгляд, прищурившись.
– Болтать прекрати, – медленно, словно перекатывая тяжеленные камни, проговорил Черепень. – Поедим, потом – дело у нас еще. Дело.
Приблуда не сообразил сразу, что за дело, но потом, когда кулеш был съеден, котел вымыт и спрятан в мешок, увидел, что козаки вынесли из-за поворота балки татарина, связанного, с кляпом во рту и бросили на землю возле сизых углей кострища. В глазах пленника был дикий ужас. И только тогда сообразил Приблуда, что именно сейчас будет происходить, что будут делать его товарищи с плененным татарином.
Он слышал о таком. Только слышал, но даже рассказы зимними вечерами о допросах вызывали у него приступы тошноты. Он мог себе представить, как лишить жизни человека в бою. Пусть даже не человека, нехристя, но живого, дышащего, проткнуть копьем, прострелить пулей или полоснуть саблей.
Но вот так, связанного, испуганного медленно убивать, не обещая жизни, а лишь суля в качестве награды быструю смерть – от одной мысли об этом становилось тошно, живот сводило болью, и мир вокруг начинал покачиваться и меркнуть.
Сейчас это должно было случиться наяву.
– Чугайстр! – сказал Черепень.
Старый козак подошел к татарину, присел над ним. Остальные расступились.
– Здоров будь! – тихо-тихо, даже ласково сказал Чугайстр.
Татарин зажмурился.
Чугайстр медленно через голову стащил с себя рубашку, которая когда-то была белой. Поправил на шее ладанку, крестик и оберег.
– Вот, смотри, – все так же ласково проговорил Чугайстр. – Видишь? У меня ханская грамота есть. Посмотри, как красиво на мне бахчисарайские писари расписались. Читай!
Татарин зажмурился сильнее, будто так мог спрятаться от Чугайстра.
– А ты не закрывай глаза, паренек. Если ты на меня смотреть не хочешь, я тебе веки отрежу, чтобы тебе все видно было... – Лезвие кинжала коснулось щеки татарина возле самого глаза. – Как бог свят – отрежу.
Пленник открыл глаза.
Приблуда хотел встать и отойти подальше, чтобы не видеть этих глаз, не слышать голоса Чугайстра, но козаки, сидевшие по бокам от него, вроде как случайно оперлись руками о его плечи, удержали на месте.
– Я тебя не буду мучить, – ласково-ласково протянул Чугайстр, и от тягучести его голоса Приблуду замутило. – Я кляп выну, вопросы задам, а ты мне ответишь. И я тебе обещаю, Богом клянусь, что отпущу тебя быстро и без боли. Слышишь?
Татарин быстро кивнул.
– Веришь?
Снова быстрый кивок.
Чугайстр медленно вытащил тряпку изо рта пленного.
– Дать воды?
– Да, – еле слышно выдохнул татарин.
Чугайстр, не оборачиваясь, взял протянутую Задуйсвичкой сулею, вытащил пробку и поднес горлышко к разбитым губам пленника. Тонкая струйка воды только коснулась губ, как Чугайстр отдернул руку в сторону.
– Чуть не забыл, старый дурень, – покачал головой Чугайстр. – Ты еще и не сказал ничего. Не сказал... Ты скажи – далеко до крепости?
– Медленным ехать... – сказал татарин, облизнув губы. – Сейчас ехать – до захода солнца приехать.
– Медленно, говоришь... – Чугайстр оглянулся на Черепня. – А почему медленно?
– Ямы копали. Кони ноги ломать... В ямы падать, на колья... И огонь... Не видеть огонь. Вступить в невидимый огонь... сгореть...
– Невидимый, говоришь, огонь... Не врешь?
Чугайстр, словно забывшись, провел лезвием кинжала по лицу пленника. Выступила кровь.
– Не врешь! Не врешь! – закричал татарин. – Невидимый огонь. Пять мест с огнем вокруг крепости... и бродячий огонь...
– Если не врет – мы на место приехали. – Чугайстр вытер окровавленное лезвие об одежду пленника. – Водичку ты заслужил.
Татарин глотал воду жадно, со стоном. Чугайстр лил ее, не скупясь. Когда татарин стал захлебываться, Чугайстр сулею не убрал, лил воду на лицо, в глаза...
Пленник дернулся, пытаясь уклониться от струи.
– Не хочешь больше воды? – спросил Чугайстр.
Татарин закашлялся, брызги попали на лицо козака.
– Я его водой пою, а он мне в лицо плюет! – обиделся Чугайстр. – Нехристь неблагодарный.
Лезвие кинжала чиркнуло по лицу, теперь уже брызги крови полетели вокруг, ударяя по глине. Одна капля попала на руку Приблуды, и тот торопливо вытер руку об одежду.
– Сколько там ваших, в крепости? – спросил Чугайстр.
– Половина сотни. Пять десятков... – быстро, захлебываясь словами, проговорил татарин. – И Степной Орел.
– А пленных сколько?
– Десять, десять! – Голос татарина сорвался на визг. – Было двенадцать – двое вчера умерли. Вчера...
– Кто?
– Старик... Старик. И женщина.
– Какой старик?
– Старый старик... Совсем старый... Волосы белые... чуб... усы белые... пальцев на правой руке нет... три пальца всего было... три...
– Значит, Лихолета убили... – сказал Чугайстр. – За что?
– Он двух воинов убил... Руку освободил, махнул... Два воина ударились о стену... со всей силы ударились... Степной Орел приказал охранника, который связывал старика, казнить... Спину ломать... А старика приказал на стену, на крюк серебряный. Долго умирал, кричал... потом совсем умирал, через два дня умирал...
– Не дождался Лихолет... – сказал Чугайстр. – Совсем чуть-чуть не дождался. Всегда нетерпеливым был. А женщина...
– Молодая, красивая, Степной Орел ее в гарем хотел взять, она кричала, ударила... Степной Орел не сдержался, тоже ударил... Убил совсем.
– Убил, – глухо произнес Стриж. – Катерину – убил...
Стриж вскочил на ноги, простонал что-то нечленораздельно, и ушел прочь из балки.
Солнце опустилось к горизонту, тень от края балки поднялась из-под ног вверх, как вода, заливая лица сидящих козаков.
Татарин хрипло дышал, будто и на самом деле тонул... Или был рыбой, выброшенной на берег, пытающейся дышать пересушенным горячим воздухом.
– Когда вас ждут в крепости? – спросил Чугайстр, и кинжал снова скользнул по лицу татарина.
– К полночи... К полночи сюда приедут другие воины... Десяток воинов и огненноглазый чужак...
– Огненноглазый... – повторил за татарином Чугайстр.
– Огненноглазый... – пробормотал сидящий справа от Приблуды Задуйсвичка.
– Сколько таких чужаков в крепости?
– Трое. Степной Орел, три огненноглазых и один оборотень... – Татарин заскулил: – Не нужно резать... я правду говорю... правду...
– Оборотень? – Волк вдруг оказался рядом с татарином, рывком за веревки поднял его, заглянул в глаза. – В кого оборачивается?
