— Закон есть а посадить не могут? Что же это за закон такой? — простодушно удивился бомж.
И снова повисло молчание. Леший соображал, как лучше перейти к главному вопросу, об исчезнувших бесследно людях и о тайне подземелий.
Легенды в городе ходили чуть не со дня его основания и первая датировалась 1382 годом, когда, как пишут в прессе "по непроверенным сведениям" Великий князь Московский Дмитрий Донской после Куликовской битвы затормозил ордынский выход за три года и запрятал серебро где-то в этих непролазных местах. Зарыл клад в землю, а сверху, чтоб никто не догадался, часовенку соорудил деревянную, верных дружинников под видом монахов поселил и стало местечко посадом. А после вокруг и целый городок вырос за неприступным каменным монастырским валом.
С тех пор княжеское это серебро только что ленивый не искал. Кладоискательский зуд поддерживало то, что в ручье, вытекавшем из под монастырской стены, обнаружились примеси серебра. Может, конечно, монастырская ключница там серебряное блюдо утопила…
Существовали и другие байки. Некоторые имели происхождение совсем недавнее, и Леший бы не поручился, что к этому не приложил руку вездесущий Татарин.
Увлекшись размышлениями он не заметил, как в «бомжатнике» установилась живая, дискомфортная тишина, что маленький Кузя — Дракула стоит на четвереньках и по-собачьи принюхивается, а страшноватые руки сноровисто сгребают картошку. Он вынырнул из раздумий, когда по ногам деловито скользнуло серое тело и быстрым, грациозным прыжком выметнулось в дверной проем. Костер треснул и заметался. Степаныч вскочил, и на стене выросла громадная, устрашающая тень.
— Ша! — рявкнул он, — Дракула, нюхай!
Перестаньте, — детектив брезгливо поморщился. Он давно уже стоял, как и Леший. Сергей нагнулся, поднял свою куртку, без суеты отряхнул, словно не замечая сжигавших его взглядов.
— Ну!? — не выдержал Степаныч.
— Это Они.
Бомж замысловато выругался, в глазах его металась злость пополам с животным страхом.
— Далеко?
— Не очень, — сдержанно ответил Сергей.
— Твою мать! — с чувством выругался Степаныч.
Костер метался, словно тоже был напуган. Безликие тени, то ли люди, то ли что-то другое, замерли вдоль стен, как абстрактные скульптуры. Их было,
как успел разглядеть Леший, около десятка.
— Что случилось? — спросил он, — кто-то угрожает вам?
— Им не угрожают, — бросил Сергей, — их истребляют. Гончие Смерти идут за каждым из них с рождения, но первыми падут те, кто остановился. Это справедливо. Но это жестокая справедливость.
Дверь, дрожавшая от прыжков серых зверей, жалобно треснула и нижняя часть ее обвалилась. В углу сгребали полуистлевшие тряпки и доски, седенький старичок торопливо затаптывал костер, он плевался и шипел, не желая погибать.
Вдруг обнаружились факела и полумрак осветился рыжими огнями, словно средневековый замок в фильме о Робин Гуде. И Леший заметил в углу круглый люк. Он уходил вниз. В темноту.
— Дракула, встреть гостей, — бросил Степаныч. Он держал факел как
Статуя Свободы и Леший только сейчас разглядел, что бомж сравнительно молод, пожалуй, ему не больше сорока, широк в кости и должно быть, страшно силен.
— Почему я? — ощерился Кузя.
— Потому, что ты уже всех достал, — рыкнул Степаныч, — ты думал, я тебя по доброте душевной кормил, бездельника? Вот для такого случая и берег. Так что — давая наружу, не зли! А то ведь придушу, паскуду… Степаныч шагнул к нему с явным намерением перейти от слов к делу. Дракула попятился. Губа его вздернулась, обнажая мелкие желтые зубы.
— Сам иди, — огрызнулся он, и неожиданно бросился в ноги Степанычу, сбил его, пробуравил живую массу бомжей и с ловкостью хорька скрылся в лазу.
— Упустили! Холера! — Степаныч в диком бешенстве завращал глазами.
Притихший бомжатник шатнулся назад, — Кто упустил гаденыша?! Ты?! Пойдешь вместо него!
— Успокойся, — Сергей отвел руку с факелом от старческого лица с застывшей улыбкой, уже почти мертвого от страха, — Я встречу… кузенов по папиной линии.
— Р-рехнулся, парень? — сдавленно спросил Степаныч. — Я тебя не пущу, как хочешь. Ты слишком хорош, такие карты не сбрасывают.
— Я польщен. — Сергей кривовато улыбнулся, — надеюсь, Динзиль это тоже понимает… А теперь уходи, Степаныч, и уводи людей. Они уже совсем близко, я слышу их дыхание, — он обернулся к Лешему и протянул свой фонарик. И тот, словно завороженный, бездумно сунул его в карман. Темные глаза на миг словно потеплели.
— Пойдешь за Степанычем. Постарайся не отстать.
— А ты? — вырвалось у Лешего. Происходящее внушило ему безотчетный ужас. Казалось что там, за стенами, сгущается ночь и в этой ночи проступают странные, нечеловеческие, но смутно знакомые лица. И Леший подумал, что сам не согласился бы заступить им дорогу к добыче, даже в великой нужде.
— Иди, — повторил Сергей. Леший дернулся, было, к нему но быстрая рука цапнула его за рукав.
— Серый знает, что делает. Может и обойдется… Фронтиры ему родня а кровь, сам знаешь, гуще воды. Пошли. Я уже и сам их чую, а это значит, что они прямо здесь.
Бомжи сноровисто ныряли в колодец. В комнате темнело. Степаныч посветил факелом и ухнул вниз со сдавленным матерком. Леший оглянулся на Сергея — тот кивнул, торопя. Узкий люк оказался не таким уж узким. Струя едкого дыма ударила в нос, ноги обдало жаром, он закашлялся. Грохот за спиной известил о том, что Сергей закрыл крышку люка.
Коридор уходил круто вниз.
Цепочка рассредоточилась, чтобы не сжечь друг друга чадящими факелами.
Вероятно. Они были чем-то пропитаны, потому, что горели ровно, без треска.
Леший спускался вниз последним. Спины Степаныча он не видел, но острый «ханыжный» запах, который еще усилился в этой норе, служил отличным ориентиром. Перед глазами маячил потолок. Толща камня, висевшая над головой, ощутимо давила на плечи, против воли Леший подумал, случись что впереди, ему останется только догадываться об этом. Разойтись вдвоем в этом коридоре можно было только одним способом: одному лечь на пол, а другому переползти по нему на животе, как крокодилу. Стены сдавливали так, что, физически, было трудно дышать. Впрочем, ступени оказались хоть и круты, но неожиданно удобны и совершенно не тронуты временем. Время? Леший мысленно пожал плечами — постройки над головой относились, самое позднее, к началу семнадцатого века. Комплекс монастыря. Конечно потом, во времена советской власти то, что осталось от построек, оприходовали, соскоблили со стен и потолка все идеологически несовместимое с "кодексом строителя коммунизма", понапихали в них современную начинку: склады, спорткомплекс, баню. Потом случилась перестройка и складировать стола нечего.
