И Гаор не выдержал.
— Обижали тебя тут без меня? — спросил он шёпотом.
— Нет, — не сразу, но убеждённо ответил Вьюнок, — и не подкладывали ни под кого, я один спал, — и вздохнул.
И Гаор, не удержавшись, свободной рукой потрепал маленькую головку, взъерошив жёсткие прямые волосы, но сказал чуть строже.
— Всё, сползай и спи.
И решительно повернулся на бок спиной к Вьюнку.
За шкафом зазвенели пружины, и тоненько застонал, даже заскулил — не от удовольствия, от боли — мальчишка. "Вот мразь востроносая", — отчуждённо охарактеризовал невидимого соседа Гаор, окончательно засыпая.
Общего подъёма в первой спальне не было, и проснулся Гаор сам, но вовремя, по привычному намертво вбитому училищем распорядку.
Вместе с ним встало ещё несколько человек, многие спали, несколько кроватей опять разобрано под сон, суета, беготня. Гаор, твёрдо держась принятого вчера решения, никого и ничего не замечал. У него своя работа и свой распорядок.
Выезд на лимузине, значит, рестораны и бордели. Интересно, здесь его тоже с собой возьмут? Или всё-таки в машине оставят? А ведь хорошо было, чёрт возьми! И система вся его репродуктивная в порядке оказалась. Так что хрен вам, с вашими комплексными воздействиями, просто так вы меня не возьмёте, хрен вам в глотку и белы рученьки!
— В Аргат, — распорядился Фрегор, усаживаясь на заднее, как и положено в лимузине, сиденье.
— Да, хозяин, в Аргат! — гаркнул Гаор, захлопывая за хозяином дверцу и занимая своё место.
Приказа гнать не было, но ему такой и не нужен. Мощная отлаженная машина, ровная дорога, сухо, ясно, видимость отличная… Виденное, пережитое им в питомнике ушло куда-то вглубь, почти забылось.
Первая спальня жила своей жизнью. Гаор старался особо не вникать: противно. Но приходилось. Да и… рядом живёшь, поневоле и сталкиваешься, и разговариваешь. И не все сволочи, и нормальные попадаются. Те же Драбант с Третьяком. Здешний Старший, как и все черноволосый, черноглазый и остроносый, чистокровный дуггур и истинный Ардинайл с голубым кружком клейма выдал ему будильник, кратко объяснив:
— За подъёмом сам следи.
— Понял, Старший, — кивнул Гаор.
Старший внимательно оглядел его.
— Ты грамотный?
— Да, — кратко ответил Гаор.
— Когда проклеймили?
— Пять лет назад.
Гаор ждал вопроса о причине, но Старший снова кивнул:
— В спальне не шуметь и не курить. Трахаешь когда кого, остальным не мешай или в будуар иди. Правый для баб, левый для мальчиков. — Старший усмехнулся. — Нам всегда можно, занимаешь свободный и всё.
Гаор заставил себя молча выслушать инструкцию. И удовлетворённый его молчанием, Старший закончил инструктаж вполне доброжелательным и чуть ли не дружеским:
— Если проблемы какие, сразу ко мне, сам не рыпайся, — и подмигнув, — и к Самому тоже не лезь. Чего его по пустякам беспокоить?
Последнее было чем-то новым и требовало осмысления. Похоже, первая спальня относилась к Мажордому далеко не с тем уважением и страхом, что третья, или… или что-то и впрямь изменилось. Но расспросы и здесь не полагались, да и некого ему было расспрашивать. И незачем.
Потому что снова началась сумасшедшая гонка по обмёрзшим дорогам вокруг Аргата, перемежавшаяся многочасовыми сидениями в подземном гараже Дома-на-Холме, а после них… вот чёрт, ведь ничего нет, ну подумаешь, ну посидит он в машине, ну… а всякий раз рубашку хоть выжми и волосы в поту, противном холодном поту страха. Он боялся. Что в любой момент оживёт динамик и вызовет его к пятой двери, а за ней мешок на голову и всё заново. А второго раза ему не выдержать.
А что в первой спальне хорошо, так это перегородки между кроватями. Зашёл, разделся, лёг и никого не видишь. И накласть ему на них всех с их закидонами и приколами. По хрену ему их игры!
Но его заставляли в них участвовать. И так подводили, что отказаться он не мог…
Выезд утром, ресторан, Дом-на-Холме, "Парадиз", "Розочка", гонка по кольцу для протрезвления, "Охотничий" и в "Орлиное Гнездо", а сухого пайка ему теперь не дают, и он голодный и усталый как… и слова-то сразу не подберёшь. Сильно за полночь Гаор ввалился в рабскую казарму вполне готовый к тому, чтобы врезать первому встречному. Даже Вьюнку. Но его встретила та, в бордовом. Сейчас она была в расхожей тёмно-серой рубашке на голое тело и окликнула его из полуоткрытой двери будуара, когда он проходил в спальню.
— Дамхарец…
— Чего тебе? — буркнул он.
— Не ори, глотка лужёная. Зайди на дольку.
— Ошалела? — удивился Гаор. — Я с выезда. Не жрал ещё.
— Зайди. И поешь, — она усмехнулась, — и отдохнёшь, и удовольствие получишь.
Гаор невольно остановился, думая, как бы её отшить, но чтобы в будущем были варианты. Так откровенно его ещё здесь не зазывали, да и не хотел он с ней ссориться. Она бесцеремонно вышла в коридор, показав ему, что кроме рубашки на ней ничего нет, схватила его за рукав куртки и с неожиданной силой вдёрнула в будуар.
— Давай, сейчас и успокою тебя, и взбодрю. И поговорить мне с тобой надо.
— С одной задницей на всех ярмарках пляшешь? — усмехнулся Гаор, поддаваясь её рывку.
— Моей задницы, — рассмеялась она с насторожившей его готовностью, — на дюжину таких, как ты, хватит.
— Это ты загнула, — ответил Гаор, расстёгивая и снимая куртку.
Возле кровати стоял маленький переносной столик, а на нём… каша, кружка с чаем, хлеб… Она что, ждала его? Совсем интересно.
— Точно, дамхарец, — перехватила она его взгляд. — Иначе, думаю, тебя не заловить и не заманить. Вечно ты у хозяйской ноги.
— За левым плечом, — поправил её Гаор. — Я ж телохранитель, где мне ещё быть?
— А мне по хрену где ты у него. Мне важно, где ты со мной. Понял?
— Чего тут непонятного. И давно это с тобой?
— Тебя хочу? Давно. Да пока ты в третьей был, не с руки как-то. А сейчас, — она по-свойски подмигнула ему, — и по-семейному можно. Не чужой ты теперь.
Это было нечто новенькое и весьма интересное. Тем более, что под разговор он разделся, сел на кровать и принялся за еду.
— А зовут тебя как? — поинтересовался он между двумя ложками каши, густой, ещё тёплой и даже с каким-то приварком, чуть ли не мясо туда нарезано.
Она рассмеялась.
— Вербочка я.
— Хорошее имя, — вежливо одобрил Гаор. — Так о чём поговорить хотела?
— Потом, — отмахнулась она, внимательно и как-то выжидающе наблюдая за его трапезой.
— Потом не до разговора будет, — усмехнулся Гаор. — Ну?
— О Вьюнке.
Гаор сразу и удивился, и тут же, как ему показалось, сообразил.
