Виталий Останин - Остерия «Старый конь»

Ознакомительная версия.

…Мерино крутит ворот и крутит головой — ищет наблюдателя воров, что подал им сигнал.

…Падает с коня еще один стражник. Воров на ногах семь человек.

…Еще один стражник сползает на землю с болтом в боку.

…Мерино отбрасывает ворот и укладывает толстый болт на ложе.

…В сторону от деревни к лесу бежит человек. Быстро и расчетливо, явно умея бегать.

…Пятерка дознавателей добегает до места схватки и практически сразу же приканчивает троих разбойников.

…Двое оставшихся стрелков воров откидывают в сторону арбалеты и вытаскивают длинные ножи.

…Мерино стреляет убегающему в спину. Около ста шагов дистанция. Болт попадает прямо в поясницу, и человек падает, истошно вереща.

…До боя добегают еще трое дознавателей, и там все очень быстро кончается. На коне остался только один стражник.

«Надеюсь, у этих дуболомов хватило ума оставить хотя бы одного вора в живых?» — думает Мерино, вновь взводя арбалет. Еще не факт, что они накрыли всех, так что оружие должно быть готово.

С момента свиста прошло всего пара минут.

У «дуболомов», то есть коллег Мерино, дознавателей третьего и четвертого рангов, ума хватило. Когда он подошел к месту схватки с ворами, один из них еще был жив. Широкая рубленая рана на ягодице говорила, что скоро раненый истечет кровью и отойдет в третью преисподнюю, где и положено находиться ворам и убийцам. Мерино, не обращая на бормочущего благодарности стражника и на перепуганные глаза в смотровой щели повозки, опустился на колени рядом с разбойником.

— Меня называют Праведник, — сказал он умирающему. — Ты знаешь про меня?

Тот едва заметно кивнул и попытался изобразить на лице уверенную бандитскую улыбочку («я тебя не боюсь, гончая!»).

— Я выбью твоей семье помощь от магистрата, — продолжил Мерино. — У тебя ведь есть семья?

Выстрел, что называется, на звук. Догадка, появившаяся в голове у Мерино, цепкий взгляд которого заметил аккуратно, явно женской рукой, заштопанный рукав кафтана бандита.

Еще один кивок, уже без улыбки. В глазах, которые уже видят смерть, мелькнул призрак надежды.

— Ты мне расскажешь, как выйти на вашего куратора. Очень быстро и без утайки. А я дам слово, что сделаю то, о чем сказал. Годится?

— Третий дом от городской стены. Улица Ткачей. Зовут Марта. У нее двое. Один мой. Я тебе верю.

— Хорошо. Куратор?

— Вечерами сидит в трактире «Сломанное колесо»… Зовут Энрико. Высокий, рыжий… Шрам от виска… прямо под глазом.

— Каждый вечер?

— Не знаю. Наверно… Марта?..

— Сделаю… — Мерино положил ладонь на грудь умирающего разбойника, ножом во второй руке полоснул ему по горлу. — Засыпай!

Мерино оглядел своих людей. Те смотрели на него, в глазах — недоверие и восхищение, смешанное в равных пропорциях. Они уже знали, какое магическое действие оказывает на ворье репутация их командира, но вопрос «как?» до сих пор читался в их глазах.

— Джул! — дознаватель взглянул на одного из своих людей. — Сегодня найдешь эту Марту, останешься у нее, присмотришь, чтобы дружки этого не порешили ее с малыми.

— Ты серьезно, Мерино?! — Джул был в группе новеньким, другие бы такого вопроса не задали. — Держать слово, данное этому отребью?

— Слово я дал себе, Джул. Исполняй приказ. Остальные — прибрать здесь, трупы на телегу и в город. Надо еще этого Энрико взять.

3 октября 783 года от п.п

Мерино Лик, наставник

Сольфик Хун, столица Великого герцогства Фрейвелинг

Лето 83-го в Сольфик Хуне выдалось на редкость холодным и дождливым. И, видимо извиняясь за такую накладку, природа решила выдать немного тепла осенью. Причем не в первый месяц, который обычно был продолжением лета, а во второй, когда льют дожди, а вечерами с моря тянет стылым холодом. Пользуясь таким неожиданным подарком, славные жители Сольфик Хуна, особенно дамы, вовсю щеголяли вполне летними нарядами, в которых для любого мужчины особенно примечательны были открытые плечи и глубокие вырезы на блузах.

Неторопливо шагая от центральной части города до околотка, в котором располагался его дом и остерия, Мерино глядел по сторонам, наслаждаясь этими прекрасными видами. Он любил этот город: холодный зимой и плавящийся от жары летом. Любил сложенные из серого гранита стены оборонительных укреплений, белые домики с желтой черепицей, узкие улицы и широкие проспекты, парки и пустыри, величественные храмы и роскошные особняки дворян.

Промотавшись по всей бывшей Империи первую половину жизни, Мерино находил, что именно здесь живут самые приятные люди. И самые красивые женщины. Та часть его ума, что отвечала за анализ информации, конечно, выдавала другое заключение: именно в этом городе Мерино просто жил, не борясь ежечасно с врагами государства и не просчитывая каждый свой ход. Но в такой прекрасный день, пусть и немного омраченный полученной информацией и сорвавшейся встречей с сеньорой Тотти, Праведник предпочитал не слушать эту часть себя. Пусть себе нудит на границе сознания! А мы будем смотреть на солнце и солнечные зайчики, вольно гуляющих по красивым женщинам!

Ближе к Ольховой улице Мерино все чаще приходилось здороваться и отвечать на приветствия знакомых и соседей, спешащих на рынок или просто неспешно гуляющих. За шесть лет он успел стать здесь своим. Человеком, который пользуется уважением. Причем уважением не за способности просчитать ситуацию, не за умение действовать жестко и эффективно, а за хорошую кухню, рассудительность и приятность в общении. Мерино находил, что для него это имеет довольно большое значение.

Остерия «Старый конь» стояла на Ольховой улице, прячась под кроной столетнего, если не старше, дерева. Ольхи, разумеется. Двухэтажное здание, на первом этаже которого было само заведение, а на втором — жилые помещения для гостей и самого владельца со слугами, располагалось прямо у небольшого мостика через крошечную речушку, скорее даже ручей. Его местные жители, не мудрствуя, так и называли — Ольховый ручей. Чуть в стороне от входа в остерию пару лет назад Мерино построил летнюю веранду, столбы которой понемногу затягивал северный виноград. Рядом стояла коновязь, к которой был привязан роскошный трехлетний жеребец ирианонской породы. На таком звере могли себе позволить передвигаться только очень состоятельные люди, потому как стоил он чуть меньше, чем годовой оборот остерии.

Мерино удивленно вскинул брови: сегодня он никого такого не ждал. И хотя он понимал, кому мог принадлежать красивый жеребец, в душе шевельнулись нехорошие предчувствия. Вроде бы не было у того человека, о котором он подумал, повода появляться. Внутренне собравшись, он решительно прошел к остерии.

На каменной скамье у входа в заведение, греясь в лучах по-летнему жаркого осеннего солнца, сидел, прикрыв глаза, мужчина. Его возраст находился в том неуловимом отрезке человеческой жизни, когда зрелость уже уступает место старости, но все еще борется за право на жизнь. Худощавое морщинистое лицо говорило о непростой жизни мужчины, редковолосая борода почти не укрывала лица, да и русые волосы уже начали редеть, теряя цвет. Его звали Бельк, и он был вышибалой при остерии. Не самым внушительным на вид при такой профессии, но вполне справлявшимся со своими обязанностями

На коленях мужчины, столь же довольный погодой, лежал здоровенный, пепельного окраса, гикот18. Человек и зверь, заслышав приближение Мерино, одновременно приоткрыли глаза. Так, будто были одним существом в двух телах. В своем роде так и было, мало кто мог объяснить связь, возникающую у человека и гикота. Глаза — водянисто-серые человека и огненно-рыжие зверя — оглядели хозяина остерии без интереса. Ну пришел, ну и что? Гикот закрыл глаза первым, вернувшись к неге и ничегонеделанию. Мужчина же открыл глаза полностью, едва заметно качнул головой на дверь:

— К вам гость, синьор Лик. С полчаса уже ждет.

«Сеньор Лик» было произнесено с едва заметной издевкой. На которую Мерино привычно не обратил внимания. Слишком давно они с Бельком знали друг друга, за такое время можно привыкнуть к каждой шутке. Вот если бы шуточное поименование, которое Бельк всегда использовал на людях, куда-то пропало, Мерино бы обеспокоился.

— Кто?

— Щёголь. Один. Ждет в кабинете.

Ознакомительная версия.