— Ее нет… — промолвила она отрешенно. — Они окружили ее стеной. И ехать за ней нельзя — вам грозит смерть…
Нам не хотелось верить, но судя по всему она говорила правду. Колдуньи похитили нашу сестру и отгородили ее от нас смертельной завесой. Мы погибли бы, бросившись выручать Каттею, и наша гибель не принесла бы ей никакой пользы.
Кемок больно вцепился в мою руку. Мне хотелось оттолкнуть его, даже ударить, чтобы выместить хотя бы на нем свою бессильную ярость. В исступлении я чуть было не затеял драку, но нас спасла усталость от долгой езды, ибо когда Кемок, вскрикнув, ткнулся лицом мне в плечо, я не удержался на ногах и вместе с ним свалился на пол.
Не прошло и часа, как Анхорта умерла. Должно быть, она из последних сил цеплялась за жизнь, чтобы увидеть нас. Перед смертью она успела поговорить с нами.
— Вы оба воины, — начала она. — Мудрейшие видят в вас силу без разума и ждут, что вы не медля броситесь спасать сестру. Но до поры до времени сделайте вид, что вы против них ничего не имеете, и они в это поверят.
— А они тем временем будут мутить мозги Каттее… — не сдержался Кемок.
— Ты недооцениваешь свою сестру, — возразила Анхорта. — Она не маленькая девочка, которой можно замутить мозги. Колдуньи, быть может, еще пожалеют, что связались с ней. Но не стоит являться к ним сейчас, когда они этого только и ждут.
Мы сызмальства учились у Анхорты уму-разуму и потому прислушались к ее словам. Но мы не могли простить владычицам сотворенного ими зла; в тот час мы навсегда отказались подчиняться им.
Как выяснилось позже, наше несчастье было невольным следствием другой беды. В бою на юге тяжело ранили Кориса, и госпожа Лоиса уехала к мужу, оставив Каттею без присмотра, чем и воспользовались владычицы.
— Что будем делать? — спросил Кемок, когда мы, навек простившись с Анхортой, сидели с ним в погрузившейся во мрак комнате.
— Будем возвращаться… — ответил я.
— Куда — в отряд? — Кемок сделал большие глаза. — Чтобы защищать подлых колдуний?
— Нет, не за этим, — сказал я, стараясь быть спокойным. — Нам надо пока что затаиться. Анхорта ведь предупредила: владычицы ждут от нас опрометчивых действий и готовы разделаться с нами.
— Пожалуй, ты прав, — согласился он. — В их глазах мы — дети. Ну и будем изображать из себя детей, а подспудно — накапливать знания…
Он меня удивил.
— О чем это ты? — спросил я. — Если ты имеешь в виду тайные знания, то тебе должно быть известно, что они дают доступ к Силе только женщинам.
— Это не так, — возразил он. — Разве наш отец не имел доступа к Силе? Другое дело, что он пользовался ею по-своему, не так, как колдуньи. Их учение о Силе — всего лишь одна из догм… Скажи, слышал ли ты что-нибудь о Лормте?
В первый момент я не понял, о чем он толкует, но тут мне вспомнился подслушанный разговор между Дермонтом и одним беженцем из Карстена, с которым он держался вместе. Лормт — это хранилище старинных рукописей.
— Кое-что слышал, — ответил я, — Но что можно извлечь из записей о старинных семьях?
Кемок улыбнулся.
— Записи не исчерпываются семейными хрониками, в них говорится еще и о востоке. Ты когда-нибудь задумывался о востоке?
Я растерялся. Чего он от меня хочет? Восток… Причем здесь восток? Почему я должен думать о нем? Имело смысл думать о севере, где находится Ализон, готовый вцепиться нам в глотку; или о юге, где нам не давал покоя своими набегами Карстен; или о западе, где простиралось море, скрывающее за горизонтом неведомые острова, вроде того, на котором отец с матерью обнаружили обиталище кольдеров. На востоке же не было ничего примечательного, о чем я и заявил Кемоку.
— Почему ты так уверен в этом? — спросил он. — Ведь у наших земель есть и восточная граница. Но слышал ли ты когда-нибудь, чтобы о ней говорили? Скажи, что у нас на востоке?
Я закрыл глаза, чтобы представить себе карту Эсткарпа, которую мне не раз доводилось видеть у наших командиров.
— Горы… — ответил я нерешительно.
— А за ними?
— Тоже горы, ничего другого. Во всяком случае, так обозначено на любой карте.
— Но почему такая неопределенность?
Он был прав — в самом деле, почему? У нас были весьма подробные карты местностей, расположенных к северу и к югу от наших границ, а также карты моря, составленные сулькарцами. Но я не видел ни одной карты, описывающей местность к востоку от нас. И это действительно было странно.
— Я могу тебе сказать почему, — продолжил Кемок. — Никто не способен даже думать о востоке!
— Не понял… — промямлил я.
— Это в самом деле так. Спроси кого угодно, что он знает о восточных землях, и тебе никто ничего не скажет.
— Не хотят говорить?
— Не в этом суть, — заявил Кемок. — Что там не хотят, не могут. Умы людей были подвержены колдовскому воздействию, они вообще не способны мыслить о востоке. Клянусь…
— Но почему?.. — удивился я.
— А вот это нам и предстоит выяснить… — сказал он загадочно. — Видишь ли, Килан, мы не сможем оставаться в Эсткарпе, если освободим Каттею, подумай, колдуньи так просто не выпустят ее из своих рук. А куда нам податься? Ализон и Карстен, конечно, примут нас, но сразу сделают пленниками. Дом Трегартов слишком известен. И сулькарцы не станут выручать нас, если колдуньи окажутся нашими врагами. Но допустим, что мы скроемся в стране, о существовании которой никто не знает…
— Да, Кемок, да! — отозвался я с жаром. Это был блестящий выход. Но меня тут же одолели сомнения.
— Однако… если в сознании людей что-то искажено намеренно, значит, тому есть причина…
— Конечно, — согласился он. — Нам нужно узнать, почему это сделано, и нельзя ли извлечь из этого пользу.
— Но если все живущие в Эсткарпе — с вывихом, почему это не коснулось нас? — спросил я. И тут же ответил сам себе: — Потому что по крови мы только наполовину принадлежим к древней расе?
— Я тоже не нахожу этому какого-то другого объяснения, — признался Кемок. — Нам необходимо побывать в Лормте. Возможно, там мы и найдем разгадку.
Я вскочил на ноги. Мной овладел порыв немедленно действовать.
— А как нам туда попасть? Ты полагаешь, что в такой момент владычицы позволят разгуливать нам по Эсткарпу, как заблагорассудится? Мне-то казалось, ты настроился быть послушным и хотел вернуться в отряд.
Кемок вздохнул.
— Ты не находишь, брат, что в молодости трудновато быть сдержанным и осторожным? — спросил он. — Конечно, за нами будут следить. Мы не знаем, известно ли колдуньям, что мы способны мысленно общаться с Каттеей. Безусловно, наше появление здесь по ее зову должно насторожить их. Почему-то я не могу услышать ее с тех пор… — Он не взглянул на меня, чтобы убедиться, что я тоже ничем не могу похвастаться. Хотя мы никогда об этом не говорили, однако все трое знали, что мысленная связь Каттеи с Кемоком была прочнее, чем со мной — словно промежуток времени между нашим появлением на свет отделил меня от них.
— Послушай, — сказал я. — Та комната в башне, куда нас позвала мать… — Мое воспоминание о таинстве было смутным, но я готов был обратиться к помощи чего угодно, лишь бы узнать что-нибудь о сестре. Однако Кемок, сразу поняв меня, отрицательно покачал головой.
— Наша мать, Килан, владела Даром Силы, она много лет обращалась к ней. Нам с нею в этом не тягаться. Мы не готовы вступить на этот путь. Но все же в нас осталось что-то от нее, и это будет нам опорой. Что касается Лормта, то ты ведь и сам знаешь: страстное желание рано или поздно открывает любые двери. Мы найдем дорогу в Лормт.
Не знаю что именно, быть может, какое-то наитие заставило меня поправить его.
— Лормт найдешь ты, Кемок, — сказал я. — Лормт — твоя задача, я в этом уверен.
Мы не стали задерживаться в Эстфорде, там нечего было делать. Откелл возглавил небольшой эскорт, чтобы проводить госпожу Лоису в Южный Форт, к Норису, а больше никто из оставшихся в замке не мог помешать нам уехать обратно, в отряд. Утром, отправившись в путь, мы начали упражняться в мысленном общении друг с другом — с упорством, какого за собой и не подозревали.
Мы не прекращали наших упражнений и пребывая в отряде, но старались скрывать это от всех, с кем имели дело. Однако все наши усилия так и не вызвали отклика Каттеи. Со временем до нас дошло известие о том, что она упрятана колдуньями в недоступную обитель, где в числе других послушниц ей предстоит пробыть долгое время.
Способность соприкасаться с Силой проявилась в нас косвенным образом. Кемок обнаружил, что может подробно и навсегда запомнить однажды услышанное или увиденное, а также читать мысли других людей. Ему все чаще и чаще поручали допрашивать пленных. Дермонт, возможно, и подозревал, в чем причина его успеха, но никак не обмолвился на эту тему.
