— Тогда я из твоей башки выбью всю дурь!!! — Сжав кулак, дядя двинулся на Гарри, но тот и не шелохнулся.
— Ну и выбивайте! Тетушка все равно сказанного мной не забудет!
Дядя Вернон оторопел — кулак повис в воздухе, лицо исказила гримаса.
— Но если вы подпишете разрешение, — быстро сказал Гарри, — то, клянусь, я запомню эту школу и буду вести себя как магл, то есть как хороший мальчик.
Дядя стиснул зубы и задумался. Жилка у него на виске запульсировала.
— Ладно, — наконец изрек он. — Будешь говорить, что я велел, подпишу эту чертову бумагу. Но если обманешь — пеняй на себя!
Дядя круто развернулся и хлопнул дверью так, что из частого переплета над ней вылетело цветное стеклышко.
На кухню Гарри не вернулся, отправился к себе в комнату: хочешь вести себя как истинный магл, начинай прямо сейчас.
Гарри долго собирал подарки с открытками. Наконец с тяжким вздохом спрятал все под кровать к учебникам. Подошел к клетке: Букля и Стрелка, которая уже оправилась от перелета, спали, спрятав под крыло голову. Гарри снова вздохнул и разбудил сов, потыкав пальцем ту и другую.
— Букля, — жалобно молвил он, — вам со Стрелкой придется улететь. Только на неделю. Я Рону напишу, он присмотрит за тобой. Ну не надо так смотреть, ради бога! — В больших янтарных глазах Букли читался упрек. — Я не виноват! Я только так смогу получить разрешение, чтобы с друзьями ходить в Хогсмид.
Гарри написал Рону письмо, привязал к лапе Букли, и минут через десять совы вылетели из окна. Гарри убрал пустую клетку в шкаф. Эх, тоска, но делать нечего!
Скучать долго не пришлось. Вскоре весь дом огласили крики тети Петуньи:
— Когда прибудет тетушка, немедленно выходи поздороваться! И пригладь свои патлы, неряха!
Но что он может поделать с волосами? Да и тетушка Мардж обожает его ругать, к чему лишать ее удовольствия?
Немного погодя зашуршал гравий, хлопнули дверцы машины, в саду раздался топот. Приехали.
— Открой дверь! — зашипела тетя Петунья.
С тяжелым сердцем Гарри повиновался. На пороге стояла тетушка Мардж.
Эта краснолицая, внушительной комплекции дама очень походила на дядю Вернона. У нее были даже усы, правда, не такие пышные, как у дяди. В одной руке она держала здоровенный чемодан, второй прижимала к груди старого, угрюмого бульдога.
— А где мой ненаглядный Дадли? — хрипло гаркнула тетушка. — Где мой медвежонок?
В коридоре появился толстяк Дадли. Соломенные волосы прилизаны, из-под пяти подбородков торчит галстук-бабочка. Швырнув чемодан Гарри, тетушка ринулась навстречу племяннику. Удар пришелся в живот, и у Гарри перехватило дыхание. Тетушка Мардж подбежала к Дадли и, потискав его одной рукой, смачно чмокнула в щеку.
Гарри прекрасно знал, что ее объятия Дадли терпит лишь потому, что тетушка ему за это платит. И действительно, когда объятия разжались, в кулаке толстяка хрустнула двадцатифунтовая бумажка.
— Петунья! — воскликнула тетушка и двинулась к ней.
На Гарри она и не взглянула. Он был для нее пустым местом. Тетушки поцеловались, Мардж прижалась массивной челюстью к впалой щеке тети Петуньи. Появился и дядя Вернон — сама любезность.
— Мардж, не хочешь ли чашку чая? — предложил он. — А что желает Злыдень?
— Злыдень желает испить чаю из моего блюдечка, — ухмыльнулась тетушка Мардж.
Семейка отбыла на кухню, а Гарри остался в коридоре с тяжеленным чемоданом.
«Это ничего, хорошо, что ушла», — подумал Гарри и не торопясь потащил чемодан в спальню, приготовленную для тетушки Мардж.
Когда Гарри вернулся в кухню, тетушка уже попивала чай с фруктовым тортом, а в углу Злыдень шумно лакал чай из блюдца. Пол вокруг был забрызган слюной и чаинками. Тетя Петунья была явно не в восторге. Эта блюстительница чистоты терпеть не могла животных.
— Послушай, Мардж, а кто присматривает за другими собаками? — полюбопытствовал дядя Вернон.
— Полковник Фабстер, — загудела тетушка. — Он вышел на пенсию, и ему все равно делать нечего. Но моего бедного старичка я на него оставить не могу. Злыдень так без меня грустит, так грустит.
Гарри сел за стол, и собака зарычала. Тетушка Мардж повернулась и тут как бы впервые заметила Гарри.
— Ага! — рявкнула она. — Ты все еще здесь?
— Да, — кивнул Гарри.
— Да? — передразнила тетушка. — Как ты разговариваешь, неблагодарный мальчишка? Вернон и Петунья столько сделали для тебя! А ты… Если бы тебя оставили на моем крыльце, я бы с тобой миндальничать не стала! Сразу бы отправила в детский дом!
В детском доме было бы куда лучше, чем здесь, у Дурслей, вертелось на языке у Гарри. «Молчи, Гарри, молчи, помни об уговоре», — сказал он себе и выдавил некое подобие улыбки.
— Ах, он еще и ухмыляется! — возмутилась тетушка. — Совсем не изменился — грубиян! А я-то, я-то надеялась, что хоть в школе тебя перевоспитают!
Тетушка одним глотком осушила полчашки чая, вытерла усы и продолжила:
— Кстати, Вернон, это что за школа-то?
— Имени святого Брутуса, — не замедлил с ответом дядя. — Самое подходящее место для безнадежных случаев.
— Ясно. — Тетушка повернулась к Гарри: — А в этой школе розгами-то хоть лупят?
— Ну-у…
Дядя Вернон коротко кивнул ему из-за широкой спины тетушки Мардж.
— Ага, — кивнул Гарри. Потом решил, что говорить надо подоходчивей, и добавил: — Лупят, все время лупят.
— И правильно делают. — Тетушка Мардж хлопнула по столу. — Все это чепуха, что, мол, детей, пусть и хулиганов, нельзя пороть. Да из сотни придурков девяносто девять заслуживают порку! Не сомневаюсь, тебе там достается часто!
— Да-да, — кивнул Гарри, — очень часто.
Тетушка Мардж прищурилась.
— Не нравится мне, как ты разговариваешь, — процедила она. — Что-то ты слишком спокойно рассказываешь про наказания. Сдается мне, слабовато тебя там лупят. На твоем месте, Петунья, написала бы я в школу письмо с просьбой драть этого паршивца посильнее. Такие, как он, требуют особо строгого обращения.
Дядя Вернон забеспокоился. Вдруг Гарри не выдержит и, забыв об уговоре, брякнет Мардж что-нибудь неподходящее?
— Мардж, ты смотрела утренние новости? — поспешил он разрядить обстановку. — Что думаешь о сбежавшем преступнике?
Так вот и поселилась тетушка Мардж на Тисовой улице. И Гарри вдруг понял, что до нее все шло не так уж и плохо. Дяде Вернону и тете Петунье он старался не попадаться на глаза, и это всех устраивало. С тетушкой Мардж такое не пройдет — постоянно требует находиться при ней, чтобы досаждать нравоучениями. И хлебом не корми, дай сравнить его с Дадли. Особенно нравилось ей заваливать толстяка дорогими игрушками. Подарит и смотрит на Гарри — ждет, что он попросит: «Тетушка Мардж, а мне что?» И все время нудит, какое Гарри бесполезное, пропащее существо.
Со дня приезда тетушки Мардж прошло три дня. Все обитатели дома № 4 по Тисовой улице сидели за обеденным столом.
— Ты не виноват, Вернон, что мальчишка неисправим, — утешала тетушка Мардж брата. — Что поделать, коль он уже родился с гнильцой.
От негодования у Гарри задрожали руки, к лицу прилила кровь. «Помни об уговоре и молчи, думай о Хогсмиде. Не обращай на нее внимания», — внушал он себе, уставившись в тарелку.
Тетушка налила в бокал вина и провозгласила:
— С собаками тоже всегда так. У дурной суки — дурные щенки!
Едва она произнесла эти слова, как бокал в ее руке взорвался. По всей кухне разлетелись осколки. Тетушка заморгала, что-то бормоча, по багровому лицу потекло вино.
— Мардж! — закричала тетя Петунья. — Мардж, ты жива?!
— Да не волнуйся, Петунья, — тетушка вытерла лицо салфеткой, — я просто очень сильно сжала бокал. На днях у полковника Фабстера точно так же перестаралась.
Но тетя с дядей не сводили с Гарри подозрительных взглядов. От греха подальше Гарри выскочил в коридор, не дождавшись пудинга.
Тяжело дыша, он прислонился к стене.
Нельзя, нельзя так злиться! Вот уже вещи взрываются! Не дай бог, что-нибудь еще произойдет! Ладно Хогсмид, а если узнают в Министерстве магии?!
Гарри — малолетний волшебник. И ему законом запрещено заниматься колдовством за пределами школы. Тем более прошлым летом он уже провинился, за что и получил от Министерства официальное предупреждение. Примени он опять волшебство, на Тисовой улице, его точно из Хогвартса исключат.
Услышав, как Дурсли встают из-за стола, Гарри заспешил к себе в комнату.
Следующие три дня прошли спокойно. Всякий раз, когда тетушка кидалась на него, Гарри, стиснув зубы, думал о своем пособии по уходу за метлой. Наверное, взгляд его при этом стекленел, потому что тетушка Мардж высказала догадку, что Гарри, ко всему прочему, еще и умственно отсталый.
Наконец-то настал последний день пребывания тетушки Мардж на Тисовой улице. По такому случаю тетя Петунья накрыла праздничный стол, а дядя Вернон откупорил бутылки с вином. Все так увлеклись супом и жареной форелью, что на Гарри никто не обращал внимания. На сладкое был лимонный торт-безе, но удовольствие всем испортил дядя нудным рассказом о дрелях, которые производила его фирма «Граннингс». Потом тетя Петунья подала кофе, а дядя Вернон принес бутылку бренди.
