– Это мой голос ты слышал, – сообщил призрак. – Я тот, кто поселился у тебя в голове.
– Как ты там оказался?
– Перстень. Я был в камне.
– Ты бес? – встревожился Федор.
– Нет, – покачал головой призрак. – Человек. Только я, похоже, умер. Осталась лишь душа. Вот она и прилетела.
– Чем докажешь, что не бес?
– Отче наш… – забормотал призрак. Завершив молитву, перекрестился. – Доволен? – спросил.
– Да, – сказал Федор. – Как тебя зовут?
– Не помню, – вздохнул призрак. – Эта часть воспоминаний не сохранилась. Меня тащило темным коридором, а по пути отлетали ошметки. Все личное пропало. Потом камень в перстне… Словно в гроб попал. Там хреново было, рад, что выбрался. Тебя как зовут?
– Федор Кошкин. Я мастеровой, на заводе токарем работаю.
– Год на дворе какой?
– Тысяча девятьсот одиннадцатый от Рождения Христова.
– Замечательно! – произнес призрак, но по его тону Федор понял, что замечательного в этом как раз ничего нет. – Значит, Российская Империя?
– Да, – подтвердил Федор.
– На престоле Николай Второй?
– Его императорское величество Георгий Александрович.
– Еще лучше! – всплеснул призрачными ладонями собеседник. – Я еще у реки сообразил: что-то не так. У нас не убивают людей сосульками.
– Это «ледяное копье», – сообщил Федор. – Колдуны еще и не то могут. Например, сжечь огнем.
– Весело тут, – заключил призрак. – И много у вас этих… колдунов?
– Не очень, – успокоил Федор. – Они все графья с князьями, а таких мало. Осы.
– Почему осы?
– Осененные – так их величать велено. Колдунами запрещено.
– Кто и чем их осенил?
– Господь даром. Так учат в школе, но простой люд считает колдунами.
– Глас народа, – хмыкнул призрак. – Как они вышли на тебя?
– Случайно, – пояснил Федор. – Я сидел на берегу, как подъехал автомобиль. Они вышли и зачали ругаться. Меня не видели. Один другого убил, ну, а я этого.
– Почему?
– Чтобы не убил меня.
– Это правильно, – согласился призрак. – Молодец! Что будем делать, Федя?
– Что ты предлагаешь?
– Ты, часом, не еврей?
– Не могу знать. В приют подбросили младенцем, там и вырос. Православный я.
– Православный – это хорошо, – заключил призрак. – А то Торы я не знаю, а еврею без нее никак. Мастеровой – еще лучше. Можно сказать – родственная душа. Там я тоже токарем начинал. Работал на станках, причем без ЧПУ[9] которые.
– Что такое ЧПУ? – удивился Федор.
– Забей! – махнул рукой призрак. – Здесь этого нет и не скоро появится. Я из будущего, век спустя жил.
– Ну, и как у вас? – поинтересовался Федор.
– Та же хрень, только без царя, – сообщил призрак. – Хотя, как считать. Президент не царь, но власти у него будь здоров. И бояре имеются, только не по роду – назначают их. Колдунов нет – я о настоящих, а не тех, кто выдает себя за таковых. Но князья наши и без льда с тобой справятся, если захотят. Не убьют, так в тюрьме сгноят. Вот что, Федя. Поселившись у тебя в голове, я будто заново родился. Там был стар и болен и едва таскал ноги. Здесь здоровый и молодой. Вижу мир твоими глазами, чувствую то же, что и ты. Предлагаю заключить союз. За возможность пользоваться молодым телом, наделю всем, что знаю. Слава Богу, знания сохранились. Навыки наработаем. Выведу тебя в люди.
– Мне и так неплохо, – отказался Федор. – Я мастеровой, каких поискать. Начальство меня ценит. Пятьдесят рублев в месяц заколачиваю, а когда и боле.
– Но живешь в общаге с пьяными соседями, – подхватил призрак. – Ходишь в сапогах и косоворотке. Неужели не хочешь купить дом и автомобиль? Завести прислугу и красивую жену? Чтобы дети не горбатились с малых лет, а получили образование? Стали инженерами иль врачами? Чтоб тебя звали «господин Кошкин», а еще лучше – «ваше благородие»?
– Говорил: не бес, а соблазняешь, – буркнул Федор.
– Трудный случай, – вздохнул призрак и добавил непонятно: – когнитивный диссонанс у реципиента. Ну, какой я бес, Федя? Ведь не грабить или воровать предлагаю. Мы будем работать и учиться – много и упорно. Одарим мир чем-то новым, что еще не придумали. Заработаем денег и славу. Что в том плохого?
– А тебе это зачем? – с подозрением спросил Федор.
– Скучно жить мастеровым. Стоять у станка, после смены пить водку или пиво. Завести семью, скитаться по углам и через двадцать лет сдохнуть от чахотки. Если выпал шанс на другую жизнь… Ну, так как, сотрудничаем?
– Ладно, – согласился Федор. – Только ты советчик, главным буду я!
– По рукам! – призрак протянул ему ладонь.
Федор хлопнул по ней, с удивлением ощутив, что она не призрачная, а настоящая.
– Только ты это… – попросил призрак. – Понимаю, православный, но на исповеди промолчи. Про меня и князей.
– Будто сам знаю, – хмыкнул Федор. У него был печальный опыт общения с долгогривыми. Мальцом в приюте рассказал священнику, что подрался с воспитанниками, порвав на одном из них рубаху. В тот же день его показательно высекли. От кого воспитатель проведал о проступке, догадаться было не сложно. С тех пор Федор прилежно каялся в грехах, но умалчивал о том, о чем начальству знать не следовало. Так было и на воинской службе. Кто поступал по-другому, стоял под ружьем или сидел под арестом.
– Договорились, – кивнул призрак. – А теперь спи. Завтра трудный день.
– Погоди! – попросил Федор. – Как мне звать тебя, ежели имени не помнишь?
– Зови меня… – призрак задумался и тряхнул головой. – Друг. Это будет правильно.
– Хорошо, Друг, – сказал Федор и провалился в темноту.
[1] Для сведения: подоходный налог в описываемое время не платили – его еще не ввели.
[2] В то время слово «сожитель» означало: живущий с кем-то в одной комнате, квартире, доме.
[3] «Желтый билет» – удостоверение личности, выдававшееся проститутке взамен паспорта в Царской России.
[4] Двугривенный – 20 копеек.
[5] Ломовые извозчики возили грузы. Прочие – пассажиров.
[6] Речь о сотой доли дюйма, то есть 0,25 мм. Хотя для высококлассного специалиста поймать на глаз разницу в сотую долю миллиметра не представляет труда. Автор видел это сам.
[7] Семишник – старое название монеты достоинством 2 копейки.
[8] Именно так было в реальной истории в царской России. Сокращению венерических заболеваний это не способствовало.
[9] ЧПУ – числовое программное управление.
Глава 2
Константинова разбудил осторожный стук в дверь. Приподняв голову с подушки, он бросил взгляд на напольные часы. За окном уже светало, и, несмотря на портьеры, циферблат угадывался. Без четверти семь. Это кто ж так рано? Стук раздался снова, а затем послышался голос лакея:
– Ваше превосходительство?
– Что тебе, Семен? – буркнул генерал. – У нас пожар?
– Бог миловал, – отозвался лакей. – Полицмейстер Андрианов[1] прибыл. Говорит: срочное дело. Я сказал, что градоначальник почивает, только он просит разбудить.
– Через пять минут буду, – сказал генерал и спустил ноги с кровати. – Проведи его в гостиную.
Одевать мундир он не стал – долго. Если Андрианов просит разбудить – дело впрямь срочное. Не тот человек, чтобы беспокоить по пустякам. Константинов ополоснул лицо в тазу для умывания, налив в него воды из кувшина, и вытерся полотенцем. Подойдя к зеркалу, пригладил щеткой волосы на голове и бороду. Накинул халат, сунул ноги в тапки и вышел из спальни.
Полицмейстер ждал его в гостиной. Увидав начальство, вытянулся в струнку.
– Здравия желаю, ваше превосходительство! Извините великодушно за беспокойство.
– Без лишних церемоний, Александр Александрович! – махнул рукой генерал. – Что случилось?
– Убиты князья Юсупов и Горчаков.
– Ах, ты!.. – выдохнул Константинов. – Молодые или старые?
– Молодые.
– Твою мать! – выругался генерал. – Кто же их?
– Пока нет ответа, ваше превосходительство. Разрешите по порядку?
