— Наталья.
Он аккуратно записал полученный ответ в первую строку правее имеющейся записи и я подумала, что это, скорее всего, анкета.
— Сколько Вам лет?
— Двадцать четыре в годах моего мира.
Карен удивленно поднял на меня глаза, а Лисандр остановился в дверях в свой кабинет.
— У нас в году триста шестьдесят пять дней, разделенных на двенадцать месяцев, в одном дне двадцать четыре часа, в часе шестьдесят минут, в минуте шестьдесят секунд. — Пояснила я. — А у Вас?
— У нас в году триста пятьдесят дней, поделенные на двенадцать месяцев по двадцать девять дней и два дня, не принадлежащие месяцам — сердце лета и сердце зимы. В одном дне пятнадцать часов по сто минут. Минуты мы не делим в обычной жизни, только в алхимии. Четыре часа принадлежат ночи, одиннадцать часов — дню. Так что год практически идентичен вашему. Не думаю, что есть смысл высчитывать погрешность при измерении величины минуты. Они тоже примерно равны — у некоторых призванных были часы — я сравнивал.
Вот никогда раньше не имела повода жаловаться на свои способности к устному счету, но тут впору обзавидоваться… это ж надо так быстро все перемножить и поделить… хотя, раз он раньше сравнивал длину минут, то возможно и пересчитывал не сейчас… а ладно, завидовать вообще нехорошо.
Вопрос исчерпал себя, архимаг ушел в кабинет, а Карен записал мой ответ и продолжил задавать вопросы.
— Умеете ли вы читать?.. это мы уже выяснили. Умеете ли вы писать?… Это мы тоже выяснили. Назовите страну, в которой Вы жили.
— Россия, а зачем вам это?
— Извините, но на этот вопрос мне запрещено отвечать.
Парень посмотрел на мое озадаченно-расстроенное лицо и попытался сгладить неловкость.
— Ну попробуйте у господина архимага спросить, когда он выйдет, может Вам он и скажет… Вы не такая как остальные, они обычно несколько дней переживают только, а Вы вон сразу к книгам бросились. Я только одного такого же активного видел, а я здесь уже три года работаю, почти всех призванных видел. Вам бы в магическую академию попасть, жалко, что Вы не в прошлый призыв к нам попали — экзамен сегодня — мне кажется Вас бы взяли. Там иногда, редко правда, даже без магических способностей берут на факультет артефакторов.
— Я очень надеюсь, что смогу стать магом… это как несбыточная мечта, которая вдруг оказалась перед самым носом и нужно только не упустить свой шанс. Господин архимаг сказал, что мне разрешат пройти сегодня вступительные экзамены в академию магии, а там нужно уметь читать, вот я и бросилась к книгам.
— Ой! Тогда быстрее заполнять надо. — спохватился парень — А то за Вами провожатый придет, а я опять не готов.
— Ну так спрашивай, постараюсь больше не отвлекать.
С оставшимся полутора десятком вопросов мы управились минут за двадцать, после чего Карен аккуратно постучал в дверь кабинета архимага и унес туда заполненную анкету. Через несколько минут он вернулся с другой бумагой в руках, аккуратно сложил ее конвертиком, вынул из стола плотно закрытую шкатулку, а оттуда небольшой кулечек из промасленной бумаги, внутри осталось еще несколько таких же. Достал из стола что-то вроде штампа на длинной ручке, содержимое кулечка аккуратно вытряхнул на то место, где в середине конверта сходились края листа, и быстро прижал штампом. Получилось что-то вроде овальной сургучной печати.
— Пойдемте. Мне велели проводить Вас до кареты.
— Карен, а можно Вам еще вопросы задать?
— Да, но только по дороге к карете. Если я задержусь — меня могут наказать.
Я схватила со стола листок с записанными транскрипциями, быстро свернула несколько раз и сунув в задний карман джинс пошла за ним в галантно придержанную для меня дверь и оказалась в длинном и довольно широком коридоре с лепниной на стенах и множеством дверей в обоих направлениях от той, из которой мы вышли. Вопросы задавала уже идя за Кареном направо по коридору.
— Что это за здание?
— Королевский дворец. Сейчас мы в административном крыле, есть еще жилое и парадное.
— Когда я была в своем мире со мной было немного вещей, кроме той одежды, что сейчас на мне. Эти вещи тоже попали в ваш мир?
— Да, у Вас была сумочка с мелкими вещами. — Парень немного смутился. — Большинство вещей вам отдадут, кроме тех, что посчитают опасными или важными для королевства.
На мне было золотое кольцо, подаренное мамой на поступление в институт, я непроизвольно сжала руку, как будто Карен начнет отнимать его прямо сейчас. Видимо он это заметил.
— Нет-нет, мы не забираем драгоценности — это строжайше запрещено. К опасным относится в основном оружие, а к полезным… ну вот, например, у многих женщин бывает субстанция розового или красного цвета в специальном футляре. Наши алхимики изучают состав этого вещества.
Я расхохоталась.
— Похоже ты говоришь о губной помаде. И у меня в сумочке она точно была. Невелика потеря.
— А Вы тоже не скажете зачем она нужна? — с надеждой в голосе произнес Карен.
— А что никто не сказал? — удивилась я.
— Ну, они приставляли палец к своему виску и несколько раз его поворачивали. Некоторые при этом свистели. Мы так поняли, что это средство как-то воздействует на мозг, но так и не выяснили как.
Нам пришлось остановиться. Я так хохотала, что сползла по стенке и несколько минут была просто не в состоянии продолжить путь. Все еще сидя у стены я покрутила всем в России понятным жестом у правого виска.
— Так показывали?
— Да. — Он даже кивнул для наглядности своего подтверждения и с интересом уставился на меня ожидая продолжения.
— Этот жест показывают, когда хотят дать понять человеку, что он чудак, ненормальный, не от мира сего. В вашем случае он выражал скорее удивление тем, что вы не знаете такой простой вещи. А если мы говорим действительно о губной помаде, то женщины красят ей губы, чтобы они были более насыщенного цвета и блестели. У нас это нравится мужчинам, так что это просто средство приукрасить себя.
Тут я совладала с собой, поднялась на ноги и мы пошли дальше.
— Не сходится, — сказал Карен, — в одном из футляров содержимое было прозрачным. Им себя не украсишь.
— А какая одежда была у владельца этого футляра?
— А какая разница? — удивился парень.
— У нас бывает очень холодно и тогда вот такую прозрачную помаду используют как защитное средство. Но тогда и одежда должна быть очень теплой.
— Если честно я не помню.
— А еще возможно, что я не верно определила предмет по твоему описанию и мы говорим о разных вещах. Чтобы сказать точно что за предмет вас так заинтересовал нужно его увидеть.
После этого мы вышли через большие двери во двор, где стояла карета, запряженная двумя лошадьми, с кучером на козлах и слонялся вокруг нее хмурый мужчина средних лет — военный, судя по явно форменной одежде и колюще-режущему набору на поясе.
Карен протянул военному запечатанный документ и что-то тихонько сказал ему так, что я не расслышала, после чего галантно распахнул передо мной дверцу кареты.
* * *
Посмотреть город мне не удалось. В академию меня доставили в карете с задернутыми шторами под присмотром того самого хмурого военного, который за всю поездку произнес только три слова «сиди смирно» в начале и «выходи» в конце. А еще в карете безбожно трясет, так что к концу поездки цветом я здорово напоминала квакающее земноводное.
Когда карета, наконец, перестала растрясать мой и так потрясенный уже сегодня организм, полностью остановившись, я и услышала то самое третье слово, произнесенное моим провожатым. Очень осторожно спустившись по раскачивающейся подножке и порадовавшись свежему ветерку, имевшемуся снаружи, я нашла взглядом своего этого хмурого типа. Убедившись, что мое внимание сосредоточено на нем, военный молча ткнул пальцем в сторону больших двустворчатых дверей, перед которыми стояла небольшая группа детей и подростков. Почти все они смотрели в мою сторону и взгляды делились на заинтересованные и неприязненные.
