— Доулсон, — сказал Люк нетерпеливо, поигрывая кожаными перчатками, — я тут подумал, что мне надо дать бал. В честь великолепия моей светлости и занятия пустующего герцогского трона. Во мне внезапно взыграло тщеславие.
— Да, милорд, — чинно ответил старый слуга, перед этим проверявший, достаточно ли блестят латунные ручки у дверей гостевых комнат. — Когда вы хотите устроить это мероприятие?
— Завтра было бы идеально, — мечтательно протянул лорд Лукас, полюбовался на вытянувшееся лицо дворецкого и добавил: — Не пугайтесь вы так. Посмотрите на неделе, когда есть окно в сезоне. Но чем скорее, тем лучше.
— Да, милорд, — обреченно проговорил Доулсон и мельком взглянул на страдальческое выражение своего лица в начищенную до блеска круглую ручку.
— Приглашения, уж извините, на вас. Раз уж у меня до сих пор нет секретаря.
— Если вы позволите, мой лорд, — застенчиво сказал Доулсон, — я бы предложил вам в помощники своего младшего сына, Майки. Он почти пять лет работал секретарем, сначала у графа Свиткасла, затем у лорда Бейкингсейла, а сейчас полгода уже не может найти себе место. Он очень ответственен, ваша светлость, хоть и молод — ему нет еще и тридцати.
Люк внимательно посмотрел на слугу, ухмыльнулся.
— И не жалко вам сына, а, Доулсон? Со мной размеренной работы не получится. И гундеть над ухом мне нельзя, я очень раздражаюсь, когда меня пытаются подстроить под график. Да и признавайтесь — есть в нем ваша авантюрная жилка?
— Он вообще похож на меня. И очень деликатен, не сомневайтесь, лорд Дармоншир.
— Хм, — сказал Люк подозрительно и весело, — а отчего же он без работы? В чем подвох, Доулсон? Он алкоголик или любитель посмотреть в замочные скважины?
Дворецкий поколебался.
— Младший сын Бейкингсейла выстрелил в него из пневматики, милорд. Ребенку было пять лет, он не хотел вредить, я так думаю. Но попал в глаз. У сына нет одного глаза, милорд. А одноглазый секретарь…нереспектабелен.
Кембритчу стало несколько неловко.
— Тогда это то, что мне нужно, — сказал он с убежденностью, которой не чувствовал. — Приглашайте его пообщаться. А пока его нет, займитесь организацией бала. Через десять минут зайдите ко мне в кабинет, кстати.
— Скоро ужин, милорд, — напомнил старый слуга.
— И это великолепно, Доулсон, — с воодушевлением произнес Люк. — Уверен, вы проследите, чтобы суп и отбивные никуда не скрылись.
Он расстегнул кожаную куртку (дворецкий взирал на нее с неодобрением) и взбежал вверх по лестнице. Ему всегда было легко, когда появлялся четкий план действий.
Не переодеваясь, Дармоншир заглянул в кабинет, еще раз просмотрел справки о погибших, особое внимание обратил на родных, выписал знакомые имена. Ровно через десять минут в кабинет вошел дворецкий.
— Вы очень пунктуальны, Доулсон, — Люк дописал последнее имя, встал, протянул слуге лист с записями. — Вот. Проследите, чтобы на бал в числе прочих были приглашены эти лица. Да, и посмотрите в светской карте, нет ли там уже приглашений от них же. И сообщите мне.
— Конечно, милорд, — сдержанно ответил дворецкий. Взглянул на лист и пошел звонить сыну.
Обед был превосходен, и Люк расслабленно курил после, полный сытого удовлетворения. Оставалось только дождаться результатов слежки за главредактором газеты, в которой вышла статья про Серебряный бал. На выходных ребята Леймина должны были установить прослушку на рабочие и домашние телефоны редакторов и журналистов, получить распечатку входящих и исходящих звонков на мобильные телефоны главреда и его заместителей.
Он бы, может, и забыл про эту статейку — при здравом размышлении Люк признал, что была вероятность, что материал не заказной, что просто кто-то из гостей разнес сплетню, а журналисты подхватили. Небольшая вероятность, конечно, да и инстинкты вопили, что все не так просто. И самое главное — они затронули Марину.
Мысли мигом перескочили на третью Рудлог, и он докурил задумчиво, прикрыв глаза и периодически дергая уголком губ. Если бы его видел Тандаджи, он бы точно понял, что бывший подчиненный замыслил какое-то безобразие.
Безобразие требовало вдохновения, и лорд Лукас Дармоншир плеснул-таки себе коньяка, пригубил его, и сделал еще несколько звонков в Иоаннесбург. В цветочный салон, где его уже узнавали по голосу — заказал цветы и поинтересовался, нет ли у них нужных ему контактов. Через полчаса список телефонов был у него. И только в третьем агентстве после некоторых колебаний ему сказали, что могут все организовать так срочно, как ему надо — если он готов платить за работу магов и материалы.
— На полночь, — подтвердил Люк, после того, как описал заказ. — Секунду в секунду, сверим часы. И держите меня в курсе о готовности. Время и место должны быть те, что я указал. Штрафы я беру на себя.
Он поговорил еще немного — большая часть времени ушла на убеждение директора компании, что в случае проблем с законом он оплатит все издержки и что оплату переведут прямо сейчас, немедленно — и положил трубку, с удовольствием ощущая внутри разгорающиеся предвкушение и азарт. Вновь закурил и усмехнулся сам себе — даже с некоторым сарказмом по поводу своего поведения.
Да, так, оказывается, бывает. Женщины тобой изучены вдоль и поперек, и думалось, что нет и не может быть в них ничего нового. Скажи тебе кто-нибудь еще три месяца назад, что ты будешь так носиться с одной-единственной — и ладно бы для того, чтобы затащить в постель — ты бы расхохотался. По сути, ведь все это не нужно. Марина уже готова, достаточно протянуть руку и взять. Но мысли все о ней, и изнутри что-то подталкивает делать глупости и безумства. Почему?
«Хочется», — ответил он себе, останавливая опасные размышления, и недовольно покрутил головой.
Тебе скоро тридцать шесть, вокруг тайны, враги и расследования, герцогские обязанности и обещания, данные отцу, Богам и его величеству Луциусу. А тебя волнует не завтрашний разговор с невестой, не то, что Тандаджи, когда узнает — а он, безо всякого сомнения, узнает — оторвет тебе голову, не то, что ты эпатируешь и провоцируешь нездоровый интерес у целого города, а то, улыбнется ли твоей внезапной выдумке девушка со светлыми глазами и огненным цветком на спине.
Ее Высочество Ангелина Рудлог, Иоаннесбург
Так тоже бывает. Чуть меньше двух месяцев назад ты готовилась принять корону и встать во главе государства, чтобы править достойно и справедливо — как учили тебя с самого детства. Но корона досталась младшей сестре, тебя похитил дракон — а по возвращении ты понимаешь, что без тебя прекрасно справляются. И пусть своего личного дракона ты победила, хоть и далась эта победа с кровью и горечью, и пусть дела тебе нашлись сразу после возвращения. Но те люди, которые трепетали перед тобой и смотрели с надеждой и почтением, теперь кидают совсем другие взгляды, когда думают, что ты не видишь. С боязливым нездоровым любопытством, с жадным интересом, с жалостью или злорадством. Сплетничают, строят домыслы — а дворец такое место, что шепотки проникают даже сквозь самые толстые стены.
