лишил его пальцев на правой руке.
Берсерк зарычал, словно медведь, и, обнажив свои желтые клыки в зверином оскале, бросился на врага. Тут же Аудун понял, что будь у берсерка хоть обе руки, хоть еще две сверх того и в каждой – по клинку, шансов против беловолосого у него не было. Тот со скоростью, едва различимой глазом, шагнул в сторону, пропуская вражеский меч перед собой и ударил берсерка секирой в затылок, вогнав оружие в голову врага по самое древко.
Тело берсерка, уже распрощавшееся с мятежным духом, по инерции сделало два шага вперед и рухнуло на землю. Воин подошел к нему, нагнулся и стянул со стремительно холодеющего запястья ничем не примечательный латунный браслет.
Аудун внимательно следил за беловолосым воином и только теперь заметил на его руках остатки веревочных пут. Сложить два и два не составило большого труда – этот человек был пленником берсерков и не преминул воспользоваться ситуацией, чтобы освободиться и отомстить обидчикам. Но кто знает – был ли он союзником Аудуну.
– Выходит, помогли друг другу, – выдохнул беловолосый воин, тяжело прислонившись к дубу и буквально сползая на землю по шершавой черной коре. У него был сильный, но тихий голос. Голос человека, который от усталости едва не валится с ног.
– Тебе я уж точно помог, – процедил Аудун, не сводя с воина золотисто-медовых глаз. Что удивительно, никто здесь ни разу не обратил внимания на его глаза, будто с такими тут ходил каждый второй. А ведь они отличались от человеческих, и сильно.
Беловолосый дернул уголком губ, решив не тратить силы на полноценный смешок.
– Гуннар, – представился он. У нордманов это говорило об известной степени доверия, здесь не было принято называть свое имя тому, кого собираешься убить.
– Аудун, – прозвучало в ответ. – Ты был их пленником?
– Пусть так, – вздохнул Гуннар, прикрыв глаза и откинув голову назад. – Там, в ложбине за дубом эриль, но его крепко приложили обухом секиры, может и не очухатся.
Аудун уже потерял к разговору всякий интерес, его вполне устраивало хотя бы то, что беловолосый не собирается ввязываться в драку. Он стал шарить по трупам берсерков в поисках драконьего клыка. Их оружие ему было ни к чему, не к такому он привык, а кольца, браслеты и прочие вещи, которые годились на обмен, его тем более не интересовали, ибо таких он мог заполучить столько, сколько потребуется.
– Украли что? – спросил Гуннар, не открывая глаз.
– А если так? – Аудун глянул на него, не переставая обшаривать тело очередного берсерка. Похоже, если у них и был главный, то ни доспехами, ни оружием он не отличался от остальных. А это значит, что придется обыскать каждого.
– А если так, то у скалы по другую сторону от костра за камнем яма, убранная ветками и землей, там у них схрон, – медленно проговорил беловолосый. – И прекращай огрызаться, златоглазый, не враг я тебе.
– Не то разозлишься? – хмыкнул Аудун, подходя к камню, на который указал Гуннар. Он пошарил за камнем рукой и действительно натолкнулся на охапку веток, присыпанных землей. В густой тени, образованной камнем и скалой, даже днем это место было бы непросто заметить. Он откинул ветки и достал из ямы увесистый мешок.
– Не то разозлюсь, – тихо подтвердил беловолосый. Аудун чувствовал в нем большую силу, но не мог уловить ее природу.
– А ты, как погляжу, отменный воин, – вновь заговорил он, вытряхивая содержимое мешка на землю перед костром. – Как же попал к этим головорезам?
– Захотел и попал, – Гуннар, наконец, открыл глаза, его зрачок тут же дернулся и стремительно сжался, реагируя на яркий свет. Аудуну на мгновение показалось, что зрачок у воина не круглый, как у человека, а вытянутый по вертикали, точно у кошки. Но потом он еще раз посмотрел на Гуннара и увидел обычные человеческие глаза.
– Охотник за головами что ль? – хмыкнул Аудун. – Нанялся к хортенскому годи убивцев истребить?
– Не нанимался я ни к кому, – воин с кряхтением поднялся и подковылял к костру, вытягивая вперед сильные жилистые руки, явно исхудавшие от нехватки пищи. – Я давно уже ни к кому не нанимаюсь. Но цель была такая, да.
– А прошлое твое, я полагаю, касается лишь тех, кому в нем нашлось место, так? – он на мгновение перестал перебирать сокровища берсерков в поисках своего клыка и посмотрел на Гуннара. Тот спокойно выдержал его взгляд, в желтоватых глазах отражалось пляшущее пламя. Едва ли – только этого костра. Сотен, тысяч костров, а еще – пылающих городов.
– Верно, – кивнул беловолосый, позволив себе нечто, отдаленно напоминавшее улыбку. – Я, как и ты, пришел сюда издалека. Меня тут назвали ульфхеднаром.
– Вроде этих? – Аудун кивнул на трупы берсерков, вновь продолжив остервенело рыться в барахле бандитов. На мгновение он заинтересовался беловолосым воином, но мгновение то минуло и на передний план вновь вышел поиск амулета, без которого ему не взять под контроль собственную силу.
– Вроде этих, – кивнул Гуннар, вновь улыбнувшись, в этот раз – как-то двусмысленно. – Только одиночка.
Аудун пропустил его слова мимо ушей, потому что в груде разнообразных украшений из железа, бронзы, латуни и даже серебра отыскал то, зачем пришел. То, что стоило больше всех драгоценностей, которые он смог бы найти в землях нордманов. Клык последнего дракона.
Выглядел клык как… клык, только большой, больше медвежьего, в простой оправе из матовой стали на черном кожаном шнурке. Аудун тут же надел его на шею, пряча под рубахи. Ничего не изменилось, никаких новых ощущений, но воин знал, что чары амулета уже начали подавлять его проклятый дар.
Он сбросил с рук опротивевшие лоскуты ткани и стал трогать разбросанные перед ним предметы, перебирая их один за другим. И ничего с ними не происходило. Ровным счетом ничего. Он вновь контролировал свою силу.
– Ты, кстати, ранен, – неожиданно донеслось из темноты. Настолько неожиданно, что Аудун тут же вскочил на ноги, выставляя перед собой скрамасакс, который будто сам метнулся ему в руку, хотя мгновением раньше лежал в стороне у трупа берсерка.
– Воу, поспокойнее! – произнес человек, выступая из темноты. Он был невысок, ростом примерно с самого Аудуна, на первый взгляд довольно крепок, но несколько худ. Его длинные черные волосы, растрепанные, налипли на лицо.
