были ходовыми в городе, но отчеканены в его родном Рейнпорте. Они были толще и крупнее местных серебрушек. Он ссыпал их в кошель. Все равно не хватает на оплату жилья.
Можно было написать родителям с просьбой помочь. Но деньги придут нескоро, а с матушки станется привезти их лично, чтобы отчитать нерадивого отпрыска в неправильном выборе жизненного пути. Он поморщился. Ни за что. Сам выкарабкается. Попросит госпожу Солону об отсрочке. Отдраит дом, будет мыть посуду, выполнит любые ее поручения. Завтра пройдется по домам на улице Питфаул, поспрашивает господина Хэрринга − купец мог запросто ошибиться с номером. Или даже с улицей: есть ведь еще Питласт и Питфейн. Верно, нужно сходить туда, проверить. Если и это не поможет, то Льюис наведет справки в магистрате, поищет господина Хэрринга по фамилии.
Он наскребет три золотых для госпожи Солоны, так или иначе.
Порыв ветра распахнул окно, и то снесло посылку со стола. Коробочка раскрылась от удара, и содержимое выкатилось на пол. Льюис закрыл окно и изумленно уставился на рассыпавшиеся золотые монеты. Ровно три штуки. Он осмотрел посылку, но больше в ней ничего не было.
Три золотых. Как торговец вообще додумался вручить такую сумму незнакомому человеку с улицы? Неужели не думал, что посылку могут вскрыть? Льюис потер виски. В голове застучало, а мерзкий голос внутри зашептал, что это знак. Чудо, решающее его проблему. Не придется унижаться, демонстрируя несостоятельность, а торговец сам виноват − отправил непонятно куда. Даже имени гонца не спросил − шансов, что его найдут, практически нет.
— Это же воровство, − тихо, но твердо сказал себе Льюис, − еще больший позор, чем отсрочка! Это дно, как можно так опуститься? А если этот господин Хэрринг голодает, и ему тоже очень нужны деньги? Нет. Мои родители не растили вора.
Он убрал монеты обратно и плотно закрыл коробочку.
Госпожа Солона позвала его ужинать.
− Льюис, прости, что говорю об этом сейчас, но не мог бы ты заплатить сегодня? − спросила она, пряча глаза. − Для моей лавки был неудачный месяц. Еле на жалованье помощнице наскребла, на себя уже не осталось. Ты не думай, это единственный раз, когда я прошу, больше не повторится.
− Сегодня? − беспомощно переспросил он.
− Ну, или завтра. Хоть половину суммы. Сможешь?
− Я еще не собрал… то есть не все собрал…
− Никак, да? − поняла хозяйка. − Ничего, неделю я продержусь, пара монет осталась. Только ты сможешь пока ужинать сам? С завтрашнего дня. Или у тебя тоже проблемы с деньгами?
Льюис опустил голову.
Если он доставит посылку, то следующий месяц голодать они будут вместе.
Проклятье, ну почему все так навалилось?! Одно к одному!
Госпожа Солона подошла и, поколебавшись, по-матерински погладила его по голове.
− Ничего, − тихо сказала она, − продержимся. Заплати, как сможешь. Это не самое страшное, что может случиться с людьми.
«Вот именно, − ему в жизни не было так стыдно, − все поправимо, выход есть, а ты сидишь и скулишь! Взрослый мужчина, а ведешь себя как ребенок! Нужно отдать деньги госпоже Солоне, найти, наконец, работу, скопить нужную сумму и отнести господину Хэррингу, объяснив задержку… чем-нибудь, в зависимости от того, в чем ошибся торговец. Одолжить их, а не красть».
− У меня есть деньги. Я сейчас принесу.
Госпожа Солона расцвела, и с души его словно свалился огромный камень. Ситуация получилась непростая, но выход из нее виден, и он до него доберется. Льюис — честный человек, просто попал в сложные обстоятельства.
Поздним вечером он высыпал монеты из кошеля на кровать, решив пересчитать еще раз. Положил на ладонь деньги, полученные от торговца. Итак, у него есть три серебряных, осталось собрать…
За окном издевательски каркнул ворон. Словно расхохотался.
Льюис вздрогнул и поежился.
— Это всего лишь птица. Еще раз, у меня есть три серебряных…
Льюис посмотрел на ладонь и увидел на ней две монеты и уголек.
Уголек? Откуда он тут взялся? Льюис пригляделся и понял, что непонятная штука — не уголек, а монета. Но настолько черная, что и на монету-то не похожа. Фальшивка? Отчего же она потемнела, только что ведь была нормальной? Льюис бросил остальные монеты на кровать и принялся разглядывать черную. Нахмурился. На реверсе монет его родного города был маяк, а здесь − стилизованное изображение ворона.
Льюис перевернул монету. Сглотнул. Потер глаза и посмотрел еще раз.
— Пора спать, − дрогнувшим голосом произнес он, − привидится же такое. Спать, спать, спать.
Он собрал деньги в кошель, убрал его, задул свечу, разделся и нырнул под одеяло. Глубоко вздохнул, пытаясь подавить дрожь.
На аверсе черной монеты был вычеканен его собственный профиль.
Неделя выдалась нелегкой. Льюис устроился работать на почту и целыми днями разносил посылки по городу. Ему некогда было даже присесть, а есть приходилось на бегу или один раз в день, поздним вечером. Через несколько дней такой жизни у него начал болеть живот, а лицо осунулось и побледнело, как у чахоточного. Глаза запали и казались совсем черными. Льюис с досадой думал, что придется отложить деньги на поход к доктору, а посылку господину Р. Хэррингу получится доставить нескоро.
Почерневшая монета не изменилась: на ней все еще был изображен кто-то очень на него похожий. Но ведь за секунду до того монета выглядела иначе и потемнела у него на ладони. Была натерта каким-то красящим составом, проявляющимся от тепла? Кто-то над ним подшутил? Но что за шутка, на которую тратят столько золота? Скаредный торговец на такое бы точно не пошел.
К концу недели Льюис совсем измучился: полуголодные рабочие будни привели к тому, что в выходные он ел не переставая. Сытость наступала ненадолго, уже через пару часов в желудке царила пустота. Льюис попытался отвлечься походом в библиотеку, но не высидел в ней и пяти минут. Он отправился бесцельно слоняться по городу, надеясь напитаться его волшебством, однако сегодня яркое солнце и красота улиц только раздражали.
К тому же, он стал замечать воронов.
Птицы торчали перед библиотекой, садились на дерево, под которым он пытался устроиться в парке и громко, противно каркали.
Проклятое воронье слеталось на него, как на падаль.
Когда Льюис медленно добрался до дома и вошел в сад, то не сразу понял, почему в нем темно. А когда поднял, наконец, тяжелую, гудящую голову, то обнаружил в саду несколько десятков черных птиц. Они заполонили его
