— Но как же наследник престола Видящих? — осмелилась спросить я.
— Когда придет время, уверена, кандидатов будет вполне достаточно, — небрежно произнесла она.
Я была удивлена, что она почти не задумывалась об этом. Конечно у нее были двоюродные братья, которые были прекрасно осведомлены, кто и в какой последовательности сможет унаследовать трон, если у Каушен не будет детей. Разумеется, герцоги будут требовать, чтобы королева в ожидании взяла супруга и дала жизнь наследнику. Но в данный момент я тайно радовалась тому, что она не хотела мужчину, потому что мне нравилось то, что было между нами.
Каушен исполнилось восемнадцать, потом и девятнадцать, но она так и не проявила желания выйти замуж. Её упрямство касалось уже не только ее личной жизни, но и распространялось на всех молодых женщин, которых она призывала жить свободно и вопреки тому, что могут сказать родители.
И, как поют менестрели, «король и королева всегда отвечали ей: конечно, милая Королева-в-Ожидании Каушен, так и будет», ведь они не могли ей отказать.
Я не опровергаю этого, но хочу лишь сказать, что Каушен была куда глубже, чем о ней говорят.
Накануне ее двадцатого дня рождения двор был крайне взволнован. Однако король Вириль и королева Кэйпэбл никого не желали слушать.
Ни герцога Берна, который предложил одного из своих сыновей, сказав, что "ребенка проще выносить будучи молодой и имея крепкую спину."
Ни герцогиню Фарроу, которая предложила одного из своих племянников, с заявлением, что «нужно удовлетворить страсть женщины прежде, чем она взойдет на престол, лучше будет править».
Ни герцога и герцогиню Тилта, которые предложили выбрать одного из их близнецов, сетуя, что престол имеет лишь одного наследника:
— Пускай она поскорее выйдет замуж и родит много детей, чтобы упрочить положение Видящих.
Ни герцога Шокса, у которого было шесть незамужних дочерей. Он изъявил желание, чтобы принцесса поскорее определялась с выбором.
— Тогда мужчины успокоятся и смогут обратить внимание на других девушек.
Лишь герцог и герцогиня Бакка хранили молчание. Герцогом Бакка был юный брат короля Стратеджи Видящий, и его имя отлично ему подходило. Герцогиня выжидала, внимательно следя за личной жизнью принцессы, и была убеждена, что если ее сыну Канни суждено надеть корону, он не станет жаловаться на ее тяжесть.
Я понимала все это и много раз пыталась обсудить с Каушен, но, несмотря на то, что мы обучались одинаково, она ничего подобного не замечала и считала, что я всего лишь сплетничаю. Я, та, что была ей ближе, чем сестра, и любила больше, чем все угодливые дамы. Она не прислушалась к моему совету поскорее выбрать супруга, чтобы не оказаться в ситуации, когда ее вовсе лишат возможности выбирать. И это огорчило меня, поскольку я думала, что она считает меня умнее.
Каушен продолжала быть невероятно упрямой, но я продолжала её любить.
Королева в ожидании не слушала никого ни в том, что касалось мужчин, ни в том, что касалось лошадей. Однажды летом в Баккип прибыл торговец из Чалседа. Он был слишком хитер, чтобы быть честным человеком, с повязкой на одном глазу и странной манерой говорить — словно змея шипит. Все побаивались его, и торговля шла плохо. Я видела это собственными глазами, поскольку прогуливалась по рынку по просьбе принцессы Каушен.
Среди прочих животных у этого торговца был пятнистый жеребец. Не благородной пятнистой масти, а с большими уродливыми пятнами, как на битых фруктах, плохо окрашенных одеялах или у коров. Огромный, черно-белый, один глаз его был синим, а другой черным и неподвижным. Зверь рвался с поводьев, бросал вызов прочим жеребцам и пытался обнюхать каждую проходящую мимо кобылу. Он всем очень мешал, и торговца предупреждали, что если он не успокоит своего коня, их выгонят с ярмарки. Но каждый раз, когда приходили стражники, они видели совершено спокойного пятнистого жеребца и молодого человека, держащего поводья, со странным выражением лица.
Он был неважно одет и выглядел как раб или слуга. Обычно он смотрел куда-то вниз, вел себя тихо и мог произнести лишь пару слов, с трудом выражая свои мысли. И только с конем он говорил много, правда почти беззвучно, так что никто ничего не мог разобрать, а свирепое животное становилось с ним кротким, точно старая кобыла. Про него болтали разное, но никто не знал, что из этого было правдой. Говорили, что он никогда не ел мясо, зато вместе с конем жевал траву. Что его ногти были такими же плотными и коричневатыми, как копыта. По мнению других, его смех был похож на ржание, а когда он был зол, то рыл и топтал землю. Я могу абсолютно точно сказать, что большинство сплетен о нем были бессмысленны и лживы, служа лишь оправданием тому, что произошло дальше.
Когда я вернулась, то рассказала Каушен и про торговца, и про пятнистого жеребца, и про человека, ухаживающей за ним. Но уверяю вас, что совершенно не имела намерений вскружить ей всеми этими россказнями голову.
На третий ярморочный день королева в ожидании заявила о том, что не прочь прогуляться вдоль рядов и поглазеть на товары. Надо признать, она часто баловала себя подобными прогулками, хотя многие считали, что ей было бы куда полезнее сидеть рядом с отцом и учиться служить своему народу.
Так или иначе, в окружении нескольких дам она отправилась на рынок. Я терпеть не могла лошадей и прочий скот, но разумеется пошла с ними, готовая всегда прийти на помощь, сбегать за освежающим напитком или что-то в том же духе. Было жарко и пыльно. Я пугалась, когда в опасной близости от меня оказывались эти большие животные, но Каушен и ее спутниц это не беспокоило.
При этом они совершенно не собирались ничего покупать, остроумно высмеивая то одного, то другого торговца и его товары. Один, по их мнению, был больше похож на лошадь, чем на свою мать, а у другого живот так раздулся, что он казался более беременным, чем кобыла, которую он расхваливал. Юные дамы вовсю обменивались остротами, а принцесса и не думала упрекать их — наоборот, она громко смеялась, поощряя их поведение.
Наконец они добрались и до торговца из Чалседа. Пятнистый жеребец был в тот день спокоен — возле него стоял тот тихий парень. Когда Каушен и одна из сопровождающих ее леди подошли, он поднял взгляд и удивленно округлил глаза, словно раньше никогда не видел женщин. Несмотря на потрепанный вид, он был красив: мускулистый, высокий, черноволосый. Когда королева в ожидании взглянула на него, он покраснел, словно невинная девушка. Затем опустился перед ней на одно колено и склонил голову так, что его темные волосы упали, точно грива, открыв странный затылок — бледный и пушистый.
