— Это пассажиры, — сказал Таенн. Он резко выпрямился, открыл глаза, и с ненавистью посмотрел вверх. — Это обычные люди. Мы выполним ваши требования, но позвольте хотя бы им остаться на станции! Они ни к чему не причастны, мы просто оказали им услугу, взяв с собой.
— Об этом не может быть и речи, — ответил голос.
— Мы сдадимся, не трогайте людей!
— Тут не вам решать, — отрезал голос. — Даю вам десять минут… для обсуждения вашего положительного ответа. Время пошло.
— Искин, там… — начал Морис.
— Все так, как он сказал, — голос искина звучал так же глухо и безжизненно, как до того — у говорившего. — Я ничего не смогу сделать. Вы, видимо, тоже.
— Мы можем поднять станцию… — начал Ри, но Леон его прервал:
— Поднять и посмотреть, что они будут делать с детьми, сверху, — подытожил он.
— Они не посмеют, — с ужасом сказал Ит.
— Посмеют, еще как посмеют, — горько усмехнулся Таенн.
— Но это же дети!.. — на лице у Ри появилось выражение недоумения. — Мне кажется, они просто пугают нас, и…
— Ты хочешь проверить на практике, правду они говорят, или нет? — спросил Таенн. — Запросто. Через полчаса мы все будем иметь возможность убедиться в том, что они говорят чистую правду. Это не блеф.
— Да не может этого быть! — чуть не закричал Ит. — Ни один нормальный человек никогда в жизни не поднимет руки на ребенка, неважно, любит он детей или нет! Что вы несете все! Опомнитесь!..
— О, Маджента… — простонал Таенн, то ли плача, то ли смеясь. — О, этот маджентовский неистребимый и незамутненный идиотизм… Ит, спустись с небес на землю, посмотри вокруг себя! Ты давно уже не в своем выхолощенном Дс-35, ты в реальном мире, парень!
— Да, он в реальном мире, но в его реальном мире действительно ни один человек не поднимет руку на ребенка, — вдруг сказал Леон. Ит посмотрел на него с благодарностью. — В его мире — не поднимет. Потому что он живет в нормальном мире, пусть не идеальном, но нормальном, Таенн! И знает, что есть вещи незыблемые и правильные. Да, ты прав, это действительно Маджента. И я горжусь тем, что всю свою жизнь, пусть и недолгую, давал жить им, вот таким, в Мадженте. Да, таким, Бард! Для которых то, что он сказал — вполне естественно. Это не небо, Таенн. Такой и должна быть земля. Любая земля, неважно, под каким солнцем она живет.
— Идеалисты, — прошептал Таенн, опуская голову на руки. — Умные, правильные, патриотичные идеалисты. Сдохнуть от вас хочется…
— Пять минут прошло, — напомнил искин. — Ребята…
— Скажи им, чтобы отводили технику, и поднимай станцию на поверхность, — тихо сказал Морис. — Попрощаемся заранее, перед выходом. Что тут говорить…
— Что же будет? — хмуро спросил Ри.
— А я не знаю, — пожал плечами Морис. — Даже представить себе не могу. Нет, я могу представить, о чем они нас… гм… попросят. Но что будет, когда они поймут, что мы не можем этого сделать…
Вода за окном едва ощутимо дрогнула. Скрипач вскочил на ноги, подбежал к Иту и вцепился тому в рукав.
— Ну-ну, не бойся, все хорошо, — машинально сказал Ит.
— Лучше некуда, — заключил Таенн. — Вот уж действительно.
* * *
Дальше все происходящее для Ита (как потом выяснилось, и для Ри тоже) слилось в какой-то непередаваемый мутный поток. События наползали одно на другое, реакции не успевали за ними, потому что невозможно осмыслить сразу и быстро то, к чему сознание в принципе не готово и не может быть готово.
…Яркое, слепящее солнце над морем, и, контрастом, серо-черная махина военного корабля на антигравитационной платформе, обтекаемая, прилизанная, даже, пожалуй, красивая, но какой-то недоброй извращенной красотой.
…Плотный, соленый ветер, чья-то рука, грубо толкнувшая в спину, минутный страх — столько воды — короткий, как молния, и тут же пропавший. Режущий глаза блеск холодного солнца в мириадах постоянно меняющихся граней.
…махина секторальной станции, быстро отдаляющаяся, бросающая на сверкающие волны гротескно изломанную тень; гигантская золотистая пирамида, словно выросшая из морских глубин. Все дальше, дальше…
…На берегу — ряды приземистых одинаковых строений, песочно-серых, от которых тянет тоской. Длинный и неожиданно белый, ярко освещенный коридор — а сознание уже приготовилось увидеть что-то, похожее на казематы Стовера на Терране. Но нет, ничего подобного нет, а есть белые двери, невидимые светильники под потолком, заливающие коридор белым, с синеватым оттенком, светом; белая комната без какой-либо мебели с крохотным щелеобразным окошком, в которое и руку не просунешь, чистый пол, покрытый мягким упругим материалом.
…Скрипач, намертво вцепившийся в руку, которого так и не оторвали конвоиры, как ни старались, и который разжал руку, только когда за конвоирами закрылась дверь. На руке — белые, онемевшие следы от его пальцев, быстро наливающиеся багровым. Что же ты творишь, нечисть проклятая, больно-то как… Растерянное лицо Ри, лихорадочно озирающегося вокруг — что он ищет? Отсюда не выйти, это и так понятно.
…Куда-то увели Барда и обоих Сэфес, их оставили втроем, попозже зашел какой-то человек, принес еды. Шепот детектора «образ языка активирован». Поблагодарить? Или не стоит?..
— Спасибо, — говорит вдруг Ри. Тоже снял маску языка? Видимо, да.
— Не за что, — невозмутимо отвечает человек. Спокойно поворачивается к ним спиной, не торопясь выходит.
— Тест, — шепчет Ри. — Они проверяют, нападем мы или нет.
…За узким окошком — поразительной красоты закат над морем. Длинный, широкий, но совершенно пустой пляж словно облит жидким огнем — песок сияет и переливается, а море с наступлением темноты начинает слабо светиться. Да уж, не просто так тут был курорт, планета действительно должна быть удивительно красивой, судя по этому закату над пляжем. Идиллию нарушает глухой рокот — из ангара неподалеку выходит корабль и устремляется навстречу волнам. От неестественности этой картины передергивает. Не должно тут быть таких кораблей, тут должны днем резвиться на песке дети, сопровождаемые степенными родителями, а по вечерам — прогуливаться влюбленные пары, любующиеся закатом.
…Спать на полу неудобно, несмотря на то, что он мягкий. Самое неприятное — отсутствие подушки. Рука, положенная под голову, быстро немеет, приходится переворачиваться на другой бок, но только набегает полусонная полудрема, как снова затекает рука. Рядом точно так же ворочается Ри — инженеру, видимо, так спать тоже в новинку. Одному Скрипачу все нипочем. Свернулся калачиком у стенки и спит без задних ног. Ну, правильно, привык у себя на свалке спать где попало. Зачем мы его забрали? Почему не вернули обратно? Почему не попросили вернуть того, кто мог это сделать — или конклав, или Аарн?.. Жил бы себе и жил, а теперь неизвестно, что с ним будет — он же совершенно беззащитный, да еще и безумен, да еще двух слов связно сказать не может… К тревоге примешивается нотка раскаяния, и спать становится совсем уже невмоготу. Ит садится.
