Интерьер спальни не слишком отличался от остального дома. Большая кровать с богатым балдахином на четырех колоннах. Высветленное дерево и мягкое изголовье в основании, поддерживающие фризы, — поистине королевское ложе. Даже как-то стыдно спать на таком в гордом одиночестве. То, что это было именно так, я уже успела уяснить. Недалеко от кровати — письменный стол, на котором сиротливо покоился черный ноутбук. Большое широкое кресло из белой кожи плотно приставлено к столу. На прикроватных тумбах и полках вдоль стены справа картины и семейные фотографии, книги, ароматические масла, шкатулки и вазы. Пилястры, по левую сторону от кровати — большие деревянные панели. За ними оказался вход в гардеробную. Внутри — зеркала в тяжелых позолоченных рамах, неимоверное количество одежды и обуви, развешанной и расставленной в нишах. Туалетный столик, весь уставленный косметикой и парфюмом. Далее следовала дверь в ванную комнату. Там — душевая кабина, отделанная мрамором, изысканные зеркала, богатая хрустальная люстра, позолоченные ванные принадлежности, ковер с цветочным орнаментом поверх однотонной плитки и даже окно с нарядными шторами.
Приняв ванну, я тщательно расчесала и высушила длинные, до пояса волосы. Теперь они стали безупречно гладкими и блестящими, что меня очень порадовало. Я переоделась в широкие черные брюки и белую рубашку. Да, так однозначно удобнее.
Чуть коричневых запеченных румян — и лицо не кажется уже таким бледным. Немного черной туши на ресницы, и мои зеленые глаза стали выглядеть темнее — этакого цвета глубокого болота. В общем, теперь я стала больше похожа на собственные фото. Вспомнив фотографии в коридоре и на полках, я невольно улыбнулась.
Легко грустить о позабытом прошлом мне не позволили. Раздался тихий стук, и Джеймс негромким голосом напомнил о себе. Пришлось выйти и спуститься в гостиную.
Потухший камин все еще хранил тепло когда-то горевшего огня. Разглядывая стоящие на каминной полке фото, я пыталась унять головную боль и подвести итог тому, что вспомнила. Вздрогнула: показалось, что за спиной кто-то есть. Легкий, едва уловимый ветерок прошелся по комнате, задевая мои волосы. Я обернулась, но за спиной никого не было. Показалось, наверное.
Я еще раз взглянула на цепочку с гравировкой, лежащую на журнальном столике. А ведь при таком укладе жизни, как в этом доме, и правда лучше иметь каменное сердце, чем живое, но разбитое вдребезги…
Джеймс вернулся с улицы, подал мне драповое черное пальто и даже помог его надеть. Улица встретила нас мелким, противно моросящим дождиком.
В полдень я должна присутствовать на оглашении акта односторонней воли, определяющего судьбу гражданских правоотношений лица на случай его смерти. Или, говоря по-простому, — узнать завещание покойного графа Деверо.
За большим офисным столом в удобном кресле бежевой кожи уже терпеливо ожидал пожилой нотариус. Нацепив очки, он пробежался по строчкам, прежде чем вслух перечислить всю собственностя, которой владел Александр. Процесс оказался длительным и занял по меньшей мере три с половиной часа. Все это время Джеймс стоял по правую руку от меня, невозмутимо разглядывая интерьер в стиле модерн. Изучение дизайнерских приемов с использованием деревянных материалов, кожаной мебели и натуральных тканей явно интересовало его больше, чем перечень того, чем я теперь единолично владела.
Кроме меня и Джеймса на оглашение завещания никто не пришел. Несмотря на обстоятельства моего брака, я стала единственной наследницей. Строительство, металлургия, недвижимость, земельные участки, загородные и ночные клубы, три личных самолета, антиквариат и произведения искусства, драгоценности. Каждую из категорий нотариус расписывал досконально.
Пока я разглядывала оригинальный цветочный принт на стенах, в моей голове билась только одна мысль: когда он уже заткнется?!
Мигрень все усиливалась, и я еле заставляла себя сидеть на месте.
— И последнее из распоряжений Александра, — произнес юрист.
Распорядитель протянул мне тонкий белый конверт. Из последних сил сдерживая подкатывающую тошноту, я распечатала его. Внутри оказался серый лист бумаги. Мелкий, правильный, четкий, причудливого узора почерк — буковка к буковке, с точно выведенными линиями, завитушками на окончаниях слов. Послание для меня.
«До тебя я жил вне времени, не замечая годы, дни, часы, минуты. Я был мертв не только телом, но и душой. Ты вернула мне веру. Будь сильной, девочка.
Все, что ты можешь чувствовать, — лишь верхушка айсберга твоей конечной цели.
Береги свое сердце. Верь тому, что ты видишь. В этот раз будет легче.
Не отпускай телохранителя до рассвета. Да и после не отпускай, пока не сможешь полностью контролировать ситуацию.
Помни — ты обещала мне никогда не сломаться, что бы ни произошло дальше.
Артур позаботится об остальном. Вторая часть у него. Забери ее после того, как соберешься покинуть нас.
Встретимся с тобой в лучшем мире, мой самый близкий друг.
P.S.: Не забудь про свое платье в универмаге Харродс на Бромптонроад, рассеянная моя».
Я перечитала строки трижды, но так ничего и не поняла.
И это — прощальное послание?!
Скорее похоже на инструкцию. Я, конечно, уже поняла, что наш брак был нестандартным, но чтобы до такой степени?!
Такое ощущение, что он заранее знал обо всем, что сейчас происходит.
Что значит — «в этот раз будет легче»? И что такое произойдет на рассвете?
Сдается мне, что визит к доктору откладывать не стоит. Наверное, скоро мне станет еще хуже.
— Леди Камелия, нам пора, — вырвал меня из мрачных мыслей Джеймс и мягко, но требовательно коснулся моего плеча.
— Да, идем.
Я спрятала письмо обратно в конверт, засунула его в карман пальто и последовала за телохранителем. На выходе из кабинета меня ждал новый сюрприз. В приемной нотариуса в небрежно-расслабленной позе, вытянув ноги и лениво изучая подлокотник из прессованной черной кожи, сидел в кресле мужчина, которого я уже помнила.
Платиновые, чуть длиннее, чем у Джеймса, волосы. Светло-зеленые, ничего, кроме скуки, не выражающие глаза. Заостренные, как у бывалого охотника, хищные черты лица. Бледная, как у Александра, кожа.
— Артур, — сухо поздоровался Джеймс и чуть склонил голову в знак приветствия. Не считая нужным более теплое приветствие, он торопливо, не утруждаясь больше вежливостью, подтолкнул меня к выходу. Артур также чуть склонил голову, здороваясь с телохранителем. Он не обратил на меня абсолютно никакого внимания — впрочем, как и обычно.
