Он мчался по какой-то бескрайней голубовато-зеленой равнине, похожей на морскую поверхность, над которой сияли жемчужно-розовые небеса. Неожиданно свет начал меркнуть, и Блейд, вытянув вверх сквозь прореху в черепе стебли глаз, увидел, что мозг превратился в чудовищный плоский блин, закрывавший небо от горизонта до горизонта. «Теперь он может меня…» — подумал он, и в тот же миг серый блин рухнул на землю и слился с ней в ослепительном взрыве, поглотив и тело, и память, и разум, и душу Ричарда Блейда.
Он лежал ничком, уткнувшись в скрещенные руки, не шевелясь и ощущая, как солнечные лучи ласкают обнаженную спину. Постепенно начали восстанавливаться остальные чувства: сквозь плотно сомкнутые веки стало пробиваться розоватое сияние, нос и губы уловили пряный йодистый аромат с привкусом соли, уши заполнил негромкий и мерный гул прибоя. Не открывая глаз, он сжал пальцы, легко погрузившиеся в рыхлую почву. Песок… Порыв ветра швырнул пригоршню брызг на его голые ноги. Вода… Теплая…
Блейд перевернулся на спину, сел и открыл глаза. Перед ним расстилалась морская гладь — лиловая и голубоватая, блистающая кое-где серебром, изменчивая, текучая и подвижная, как в любом из миров, подобных Земле. Легкий бриз гнал небольшую волну; с тихим шорохом крошечные валы, увенчанные каймой пены, накатывались на золотистый песок, затем с едва слышным шипеньем отползали обратно, оставляя темный мокрый след. Из песка торчали камни — совсем маленькие, с кулак, и здоровенные глыбы, возвышавшиеся на целый ярд; одни были черными, другие — коричневыми с белыми прожилками либо пестрыми или серыми. У самой кромки воды суетились крабы величиной с ноготь.
Земля? Атолл в Южных морях? Один из тех, с которого доставляют копру для заведения, за чьим мирным фасадом прячется отдел МИ6А?
Он повернулся и обозрел светило, изливавшее тепло на его плечи. Солнце? Несомненно, нет. Солнце — золотистая звезда класса О, диаметр — миллион триста девяносто два километра, мощность излучения — три и восемь на десять в двадцатой степени мегаватт… Эта же звезда, вероятно, класса А, более горячая, с голубоватым оттенком… Согласно диаграмме Ресселла, температура поверхности тысяч восемь с половиной по Кельвину… на три тысячи больше, чем у Солнца. Ближайшие аналоги — Вега и Сириус…
Блейд с недоумением тряхнул головой — какая-то шторка в мозгу приоткрылась и тут же задернулась. Протянув руку, он выхватил крабика из суетившейся у воды кучки, и пересчитал ноги крохотной твари. Десять… Причем — ни намека на клешни… Снова обозрев жемчужно-голубой небосвод с пылающим серебристым солнцем, Блейд окончательно понял, что находится не на Земле.
Пошатываясь, он поднялся на ноги. Как всегда, Блейд был абсолютно нагим; выпуклую грудь и лоб покрывали бисеринки пота, дыхание оставалось пока прерывистым, словно он еще не пришел в себя после призрачной гонки по сумрачным равнинам своих сновидений, но ноги уверенно попирали песок, а в глазах появилось привычное выражение настороженности и готовности к действию. Несколько секунд разведчик стоял, глубоко вдыхая свежий солоноватый воздух, потом присел — раз, другой. С телом все обстояло отлично, координация восстановилась. Но голова… что-то произошло с головой, и он пока не мог понять, в чем дело. Немного побаливал затылок — там, где был подсоединен кабель в синей оплетке.
Блейд разбежался и вскочил на ближайший валун, доходивший ему до пояса — более возвышенной точки в ближайших окрестностях не наблюдалось. Ступнями он ощущал шероховатую теплую поверхность камня, маленькие трещинки и песок; это было приятно, как и ласковый солнечный свет, и легкий бриз, умерявший зной. Он посмотрел налево, потом — направо. Песчаный пляж стофутовой ширины уходил в обе стороны примерно на полмили, окаймляя закруглявшуюся береговую линию. За золотистой полосой легка торчали невысокие скалы, меж которыми пробивалась трава и какие-то тростники, похожие на бамбук. Еще дальше и выше виднелось некое подобие холмов, заросших деревьями; над их кронами высоко в небе плыло голубоватое солнце. Остальные краски были вполне привычными: трава и деревья — зелеными, небо и море — голубыми, песок — желтым, камни и скалы — черными, бурыми и серыми. Яркие оттенки, резкие контрасты, четкие границы освещенных солнцем пространств напоминали полотна Гогена. За одним исключением — вокруг не было ни единой живой души.
Значит, машина Лейтона сработала — и, в очередной раз, не так, как предполагал старый ученый. Блейд потер подбородок, уставившись невидящим взглядом в океанский простор. Не подлежало сомнению, что компьютер опять забросил его в очередной мир Измерения Икс — а шестой раз за два с четвертью года. Что ж, эти странствия становились для него все более привычными, хотя накапливавшийся опыт отнюдь не уменьшал опасности. Но сейчас Блейд не думал о ней; скорее, он даже испытывал некое облегчение, предпочитая сражаться с людьми, зверями и непогодой, чем с теми чудовищами безумия, которыми компьютер Лейтона мог населить его рассудок. Он старался не думать о боли в затылке; постепенно это неприятное ощущение слабело, превращаясь в едва заметное покалывание.
Блейд спрыгнул с камня и, увязая по щиколотки в мягком песке, направился к скалам. Он полагал, что очутился на острове, чудесным образом перенесенном в иной мир с картин Гогена, но в этом следовало убедиться. К тому же, на полотнах великого француза присутствовало и многое другое — цветы и плоды, туземцы, туземные хижины и туземные женщины… Да, женщины! С золотистой кожей, великолепными телами, пухлыми чувственными губами и призывным взглядом темных и страстных глаз… Блейд облизнул вдруг пересохшие губы и ускорил шаги.
Скалы оказались невысокими — около тридцати-сорока футов, — и были покрыты трещинами и уступами, так что подъем не представлял труда. Блейд не помнил, как называлась слагавшая их горная порода; соответствующий термин вертелся в голове, но никак не желал всплывать на поверхность. Он попытался сосредоточиться, но покалывание в затылке стало сильнее, словно предостерегая его от чрезмерных умственных усилий.
Вершина выбранного им утеса оказалась плоской и засыпанной тонкими каменными пластинками с довольно острыми краями. Блейд старался двигаться осторожно, чтобы не поранить ноги; потом нагнулся, выбрал довольно большой осколок в форме наконечника копья и зажал его в кулаке. Вот и оружие! На первый случай сойдет — если местные аборигены окажутся не столь дружелюбными, как те, которых рисовал Гоген.
Он огляделся, медленно поворачиваясь на все четыре стороны света. Остров, конечно же — остров! И небольшой! Этот клочок тверди земной представлял из себя классическое кольцо атолла с круглой лагуной в центре, и Блейд мог обозреть свои новые владения из конца в конец. Итак, в наличии имелось: лагуна диаметром с треть мили; окаймлявшее ее кольцо суши шириной ярдов четыреста и длиной по внешней окружности мили две; изнутри и снаружи — ленты нешироких песчаных пляжей, за которыми вздымались утесы, точные подобия того, на котором стоял Блейд; между ними — скалистые холмы, поросшие деревьями. Вероятно, эти были такие же утесы, на которые ветер тысячелетиями наносил почву; теперь их голые темные вершины торчали над морем зелени. Кое-где во впадинах блестела вода — след прошедших дождей, наполнявших естественные водоемы; в этих местах кроны деревьев казались более густыми и пышными. Островное кольцо было разорвано на юге довольно широким проливом, соединявшим лагуну с океаном. В целом островок напоминал червя, свернувшегося кольцом в луже голубой воды и отрастившего на спине миниатюрный каменный хребет.
