– Волшебнице потребен особый вид пива? – спросил он.
– Трудно сказать. Неси давай им всё, а я сам отпробую. И не зажимай бадейки, покуда я сам не велю тебе остановиться.
Вот что я скажу о самсаринцах: может, они и кучка деревенщин, всё время ковыряющихся в земле, но пиво они варят отличное. Тёмное и с насыщенным вкусом. С шестью или семью бадьями внутри меня и оставшимися четырьмя караваями хлеба на столе, я вновь начинаю чувствовать себя самим собой. Впервые после вынужденного бегства из Турая жизнь кажется не столь уж безнадёжной.
– Само собой, – сказал я весьма громко слуге, несущему мне восьмую бадейку. – Нельзя винит человека, впавшего в отчаяние, коли он застрял на лодке с сумасшедшей орчихой, подавленной волшебницей и без пива. Более сильный духом, чем я, сник бы. Хлеб у тебя ещё есть? Может, сладкая картошечка?
Замечаю, что моя бадья пуста.
– Что за дела? С пивом, что ли, напряги? Глава гильдии Волшебников не обрадуется, когда услышит, что вы зажимаете пиво.
Мне показалось, что слуга несколько замешкался с четвёртым большим бочонком, но я не стал суетиться. В конце концов, в этой стране я гость. Дабы показать признательность за их гостеприимство, я встаю на ноги, обнимаю его рукою за плечо и подтягиваю его поближе.
– Вы, самсаринцы, не так уж и плохи, как говорят. Пиво у вас отличное. Прочищает голову. Знаешь, когда я сидел на этой лодке, думал плюнуть на всё. Пусть орки побеждают нас с лёгкостью. Но теперь..., – я вытащил меч. Слуга, видимо, не правильно истолковав, попытался выскользнуть. – Я буду гнать орков назад в их грязные горы, откуда они явились. Сразу после того, как ты притащишь мне ещё пива. И на этот раз постарайся принести чару сообразного размера. И ещё снеди, чёрт возьми; не ведомо вам в этой стране, что ли, как следует принимать гостей? Где Лисутарда? Я её советник, мне должно давать ей советы.
Слуга вручает мне ещё один бочонок пива, затем ведёт меня наверх, где показывает на приёмную и просит меня подождать. Ждать я не в настроения. Я стремительно шагаю через большую дверь передо мною, заходя в залу для приёмов, в которой находятся Макри, Лисутарида, Кублинос Волшебник Гавани и другие лица.
– Хватит тратить время понапрасну! – заорал я, ударяя мечом по огромному резному столу в центре комнаты. – Пора действовать! Нам необходимо собрать войско и выдвинуться в Турай!
Наступает краткая тишина. Один из присутствующих, раскормленный человек с резкими чертами лица и длинными серыми волосами, с удивлением смотрит на меня, затем поворачивается к Лисутариде.
– Кто это?
– Мой главный советник, – сказала Лисутарида устало.
– Именно! – произнёс я. – И я советую вам отставить разговоры и начать выступление.
Неожиданно я начинаю подозревать сероволосого.
– Вы только что говорили о сдаче? У самсаринцев всегда была кишка тонка, чтобы сражаться.
– Как ты смеешь разговаривать подобным образом с бароном Мабадосом! – кричит сановник с причудливой цепью на шее. Не обращаю на него внимания, заметив женщину в красном платье, стоящую в дверном проёме. Она кажется мне смутно знакомой. Может, служанка, которую я встретил по пути.
– Не могла бы ты принести мне пива? Кружку или две пока будет в самый раз.
– Фракс! – завопила Лисутарида. – Это баронесса Демелзос.
Я сосредотачиваю взгляд на женщине. Орлиные черты, причудливого вида венец, закреплённый в её волосах. Полагаю, что она может оказаться баронессой.
– В этой комнате сплошное дворянство? Нет ли тут кого, кто принесёт мне пиво? А то на кухне одни жмоты.
– Нет у меня жмотов на кухне! – сказал Кублинос с вызовом.
В это мгновение, возможно, ослабленного невзгодами морского путешествия, великая усталость сокрушает меня, и я вынужденно сажусь на стол. Хорошее удобное сидение, роскошно обитое мягкой коричневой кожей. Погружаясь в сон, я всё ещё чувствую негодование по поводу самсаринцев из-за их скаредного гостеприимства.
Просыпаюсь я в неожиданно уютной кровати. Мягкая лежанка, подушки из перьев и много одеял. Не помню, как я сюда попал. Всё ещё пыжусь вспомнить, когда дверь хлопает и входит Макри. Я киваю ей радушно. Обычно, я нахожу раздражающим то, когда Макри заходит без стука – выросшая в орчьих ямах для гладиаторов, она не обучалась хорошему поведению, – но я не обращаю внимания.
– Доброе утро, – сказал я.
– Фракс, ты – кузикс, – пролаяла она, используя грязное орочье ругательство, крайне редко слышимое на Западе. – Ещё большим дураком можешь быть? Нет, куда уж там. Ты – наипервейшая спица в колеснице среди дураков. – Она опёрлась на кровать. – Ты хоть понимаешь, каких бед накликал? Лисутарида пытается завязать войну с орками, а ты почти всё разрушил из-за того, что и пяти минут не мог подождать, чтобы не нажраться и не вести себя гнусным образом.
Я широко развожу руки.
Восемь дней я провёл на лодке. Я нуждался в одной или двух кружках пива. К тому же, уверен, что ты преувеличиваешь.
– Преувеличиваю? Ты обвинил барона Мабадоса в трусости! И принял его жену за девку чернавку! У Лисутариды и так забот по горло без того, чтобы прикрывать тебя, придурошного.
Я пытаюсь возражать, но не могу вставить ни слова.
– Фракс. Прекрати трепаться, прекрати жаловаться, прекрати пить и поднимай свою неприлично жирную тушу с кровати. Вместе с бароном и Кублиносом мы плывём вверх по реке в Элат на встречу с королём. Ладья отходит через десять минут, но если ты желаешь остаться здесь и пьянствовать в кабаке, никто по тебе скучать не станет.
Макри выносится вон. С усилием я выбираюсь из кровати, пересекаю комнату к маленькому умывальнику в смежной комнате и брызгаю на себя воду. За бортом меня никто не оставит. Я уже бывал в Элате. Маленький городишко не далеко от столицы, известный своими минеральными банями. А ещё это то самое место, где проводится состязание на мечах. Мне нужно поспешить, чтобы собраться, покуда ладья не отчалит, но такой старый вояка, как я, привык быстро шевелиться. Не более, чем через десять минут после появления Макри, я скатываюсь к причалу с бочонком пива подмышкой и мешком хлеба и печенья под другой.
– Фракс, – сказала Лисутарида, холодно взглянув на меня, когда я взошёл на борт. – Справился-таки.
Лисутарида быстро вернулась к своему прежнему изяществу. Я бы не сказал, что она когда-либо числилась среди записных красавиц Турая, но она очень привлекательная женщина, всегда в хорошем виде: дорогие одежды, красиво причёсанные волосы и всё такое. Макри тоже привела себя в порядок, хотя в её случае это означает всего лишь ношение ещё более неподходящего мужского платья, зачёсывание её нелепо огромной гривы волос примерно в том же направлении, а также чистки своего оружия. Теперь она стоит на палубе с мечом у каждого бедра и с топором у пояса, выглядя именно той дикаркой, коей и является. Её внешность, считающаяся странной даже для такого космополитичного города, как Турай, ещё более диковинна среди однообразных жителей Самсарины. В Турае, граничащем со степью, появление людей оркских кровей не является чем-то неведанным, но в Самсарине, полагаю, это событие совершенно не слыханное. Матросы глядят на неё с осторожностью, возможно, гадая, не является ли она передовым отрядом вторжения орков. Я предлагаю ей завтрак из мешка, что несу, но она отказывается, или из-за того, что всё ещё дуется на меня, или из-за того, что всегда мало ест. Макри ни разу не жаловалась на голод, когда мы были на лодке. Ещё одна странная черта.
