Но Талиессин не желал больше ждать. Он резко обернулся и закричал на весь зал:
— Эй, ты! Ты, толстая! Иди сюда!
Служанка обратила к кричащему сдобное лицо и пожала плечами.
Талиессин вскочил:
— Толстуха! Я тебя зову!
Служанка снова пожала плечами и боком двинулась к столу. Талиессин наблюдал за ней, улыбаясь все более удивленно.
Ренье опередил принца — он поднялся и проговорил отчетливо, резко:
— Ужин для пятерых.
— Я вижу только двоих, — протянула служанка, окидывая мутным взором потолок.
— Я заплачу за пятерых, — сказал Ренье.
— Ну тогда ладно, — сказала служанка и так же боком двинулась в сторону кухни. По дороге она несколько раз оглядывалась на Ренье и его спутника с самым подозрительным видом, точно всякое мгновение ожидала от них подвоха.
Талиессин снова уселся, развалился на скамье, сощурился. Теперь лицо принца, как казалось, состояло из нескольких резких черт, углубленных и выделенных тенями: две полоски на лбу — брови, под ними две узкие щели — сомкнутые глаза с прямыми, опущенными на щеку ресницами, дальше — зигзаги тонко вырезанных ноздрей, извилистая верхняя губа и прямая нижняя — и под нею глубокая ямка на подбородке. Маска гротескная, на опасной грани безобразия и неотразимой притягательности.
Ренье знал, что в очередной раз вызвал у принца раздражение. В таких ситуациях Ренье частенько припоминал, как студенты в Академии задирали Элизахара. Тот неизменно ухитрялся поставить нахалов на место. Железный человек. У Ренье никогда так не получится. С другой стороны, Элизахар никогда не имел дела с принцем.
Служанка преступно медлила с заказом, и Ренье не на шутку досадовал: обильный ужин мог бы отвлечь принца и предотвратить очевидно приближающиеся неприятности.
Разговоры, притихшие было с появлением чужаков, возобновились. Обычные вечерние пересуды лавочников. Они почти не достигали слуха двоих молодых людей. Было скучно. Талиессин уронил голову на стол, улегшись щекой на ладонь, и не мигая уставился на ближайшего соседа. Еще одна его неприятная игра: ждать, пока человек почувствует на себе тяжелый взгляд раскосых зеленоватых глаз и начнет ежиться.
Однако лавочник оказался крепким орешком — даже не дрогнул. Отказался даже от искушения повернуться и посмотреть на того, кто столь нахально на него таращится.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Ренье понял: дело вовсе не в предполагаемой силе духа их соседа — того слишком захватила тема разговора, который незаметно отошел от последних местных сплетен и перетек в совершенно иное русло: теперь обсуждались слухи, добравшиеся до окраины из предместий.
— Думаете, нам расскажут? — говорил, пригибаясь к столу, какой-то человек с неприятно звучным голосом. — Думаете, она позволит говорить об этом всенародно? Ничего подобного! Хоть сколько прошений на ее имя присылай — бесполезно.
— Она ведь может и не знать, — перебил другой, с острым носом, верткий. — У нее полно советников.
Третий устремил на него презрительный взгляд:
— Да? И сколько же?
— Достаточно, чтобы держать ее в неведении! — горячо заявил остроносый.
Обладатель звучного голоса демонстративно расхохотался.
— Говорю вам, ничего никогда — и никто — не узнает. Их попросту удавят в подземелье. Не они первые, кстати. Уже случалось такое, чтобы люди исчезали. А что? Пропадают без следа, и некого спросить...
— Но ведь эти все-таки виновны... — проговорил, медленно жуя, четвертый собеседник, моложе прочих, но такой же основательный и солидный. — Они ведь забили женщину камнями.
— Позвольте! — возразил зычный. — Эта женщина — отвратительная убийца, а они застали ее на месте преступления.
— Какого? — вступил в беседу еще один, с пышными усами, должно быть — возчик. Он отставил пивную кружку, рыгнул в кулак и обезоруживающе улыбнулся. — Я прослушал начало...
Остальные дружно уставились на него. Обладатель могучего голоса снисходительным тоном объяснил:
— Она заживо закопала своего новорожденного ребенка...
— Да, ужасно, — согласился возчик и снова взялся за пиво.
Тощий, с острым носом, упрямо качал головой.
— Я совершенно не согласен. Она поступила так, как любой нормальный человек на ее месте, если бы увидел, что выродил на белый свет противоестественного урода...
— А подробнее? — опять заинтересовался возчик.
— Две головы! — шепотом сказал пятый собеседник. Это был очень громкий шепот. — Представляете? Ребенок с двумя головами! Настоящий кошмар. Мать перепугалась — и...
— В любом случае, она не должна была принимать решение единолично, — упрямо гнул свое зычный голос. — Напротив, ей следовало бы сохранить этого ребенка. Нам нужны доказательства того, что земля наша производит ядовитые злаки. Что эльфийская кровь отравляет почву и проникает даже в семя наших мужчин, коль скоро женщины производят на свет таких чудищ.
— Я вот чего не понимаю, — произнес молодой, — как именно происходит это отравление. Положим, в былые времена, когда кровь эльфов была густой, — тогда все ясно. В ней была сила. Но теперь-то! Вот, положим, мой дядя — он виноторговец — всегда спрашивает: «После какой кружки воды вино перестает быть марочным и превращается в обыкновенное пойло? Когда ты начнешь это потрохами чувствовать — тогда, считай, превратился в специалиста». А кровь Эльсион Лакар? То же самое. Умные люди давно подсчитали соотношение — в смысле разбавленности. Она — практически такой же человек, как и мы, только порода попорчена. Вот таково мое мнение.
Он откинулся к стене и неспешно обвел окружающих глазами, избегая, впрочем, задевать взглядом новеньких, не принимавших участия в общей беседе.
Ренье похолодел. Говорили о королеве-матери. При наследнике. Как долго будет Талиессин слушать, не вмешиваясь? И в каком расположении духа он вернется во дворец? Ренье хотел было предложить принцу уйти, не дожидаясь ужина и бросив на произвол судьбы остальных. Побродить по ночной столице, поболтать, найти каких-нибудь девчонок посговорчивее. Но один только взгляд в сторону Талиессина отбил у Ренье всякую охоту заговаривать с ним. Только не сейчас.
— Она, во всяком случае, хоть похожа на женщину, — продолжал разглагольствовать зычный, — а вот сынок... Настоящее отродье!
— Ты его видел? — заинтересовался возчик.
Тот, к кому он обращался, пренебрежительно махнул рукой.
— Раз или два... издалека. Да люди же говорят!
— Всегда нужно посмотреть собственными глазами, — рассудительно молвил возчик.
— Что смотреть! — Зычный сжал кулак и пошевелил стиснутыми пальцами, как будто пытался выжать из чего-то невидимого все соки. — Ну вот на что глядеть! Умные люди все за нас посмотрели. Вот он, — взмах в сторону виноторговца, — все верно рассудил. Разбавлено! А в разбавленном виде эта кровь, может быть, как раз и ядовита!
