Алёна Рыжикова - Школа Полуночи

— Стейси, я не знаю нужно ли вообще говорить об этом. Вся моя жизнь изменилась за это утро! Да что там утро, всего за несколько часов, я стала совершенно другой! Хотя нет, я была все это время другой, только не знала об этом! Меня удочерили в приюте! Ты можешь в это поверить, или хотя бы представить?

— Если бы ты это не говорила с такой уверенностью, то я бы точно не поверила — сказала она спокойно.

— А еще я узнала, что наш папа ушел из дома из-за меня, он бросил маму, а она все эти годы страдала и винила во всем меня, не потому что он ушел, а потому что она не смогла уйти с ним и оставить меня. Всю свою жизнь я была изгоем! Маленькой зажатой девочкой и только ты была со мной все эти годы! Хоть я и узнала обо всем этом только сегодня, глобальные изменения моей жизни начались с самого шестнадцатилетнего дня рождения! Ты же наверняка заметила, как с каждым днем мне становилось все хуже и хуже! А теперь и все это!

— Райли, успокойся. Все будет хорошо вот уви…

— Да ничего уже не будет в моей жизни хорошего, понимаешь ничего! Моя жизнь здесь закончена! Мое место больше не здесь и как оказалось, не когда им и не было!

— Что за бред ты тут несешь? Ты случайно головой нигде сегодня не ударилась? — спросила она.

— Стейси, я вампир, понимаешь? Я всегда была им, и буду всю оставшеюся жизнь, а она у меня поверь мне, будет долгой! — сказала я со злостью, наблюдая так же за ее реакцией.

В тот же миг зуд на руке сменился обжигающим жаром, и было такое ощущение как будто я держу ее над открытым огнем. Посмотрев на свою руку, я нечего не увидела странного и не каких внешних изменений, пока не повернула ладонь вверх. На ней оказалась огненно — красная пентаграмма, а напротив каждого угла были не большие одинаковые кружочки. В то же самое время я видела, как Стейси прикрывает свой открывшийся от потрясения рот рукой, лицо так побледнело, как будто она увидела приведение за моей спиной.

— Райли! — кричала Стейси, рыдая уже вместе со мной — О Боже! Что ты теперь будешь делать? Ты ведь не отправишься туда, правда? — спросила она с криком и испугом в голосе.

Между мной и Стейси вдруг разверзлась пропасть, и я не знала, что мне об этом думать. На протяжении всей этой тирады она ни разу не сделала попытки приблизиться ко мне, или хотя бы успокоить меня. Я почувствовала, что сейчас снова разревусь, и из последних сил постаралась затолкать внутрь все переполняющие меня эмоции. Стейси начала дрожать и всем телом прижиматься к двери.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с наступающим бешенством. Кажется, этого я не заслужила! Мы со Стейси дружили столько лет, и теперь она смотрит на меня с таким ужасом, будто я превратилась в трехглавое чудовище!

— Стейси, это же я. Точно такая же, как и вчера…

— Нет, не говори ни слова! Я могла смириться с тем, что ты серая мышь, даже с тем, что ты фрик, но с тем, что ты вампир нет, не могу!

— Но мы же подруги с самого детства — прошептала я.

— Ты долбанный урод Райли! И не смотри так на меня! Как меня вообще угораздила с тобой дружить? Что теперь обо мне будут говорить?!

В горле стоял ком, глаза болели от слез, воздух с трудом попадал в легкие. Единственная подруга, на которую у меня были все надежды, которая заменяла мне сестру, отвернулась от меня так быстро, как будто и не было стольких лет дружбы! Даже когда Стейси выбежала из машины у меня была надежда, что это просто шок, и что она обернется, вернется обратно и извинится за то, что сказала, но она так и не обернулась. А я, сглотнув еще пару раз, вытерла слезы рукавом, и завела мотор.

— Я умираю… — простонала я и тут же испуганно захлопнула рот. А что если это правда? Повернув голову, я посмотрела в боковое окно на просторный кирпичный дом, который я все эти годы называла родным домом — Просто покончи со всем этим. Просто покончи.

В дом я проникла через гараж, как всегда поступала, что бы случайно не наткнуться на свою маму или не нарушить ее покой. Пройдя на цыпочках в свою комнату и швырнув на кровать сумку, я достала из шкафа самый большой дорожный чемодан, вместо того чтобы рухнуть на кровать и вдоволь нарыдаться над всем происходящим. В голове крутились лишь одни мысли — я не могу здесь больше оставаться. Я должна уехать. Что же мне взять с собой? Что же мне пригодится в моей новой жизни?

А затем в чемодан полетели вещи. Три пары джинсов, спортивный костюм красного цвета, пару юбок разной длинны, несколько футболок, вязаных свитеров и блузок. Платья я отложила в сторону, на тот случай если останется место. Потом сложила кучу лифчиков и трусиков в целлофановый пакет и положила в ту же сумку рядом с вещами. Так же я положила туда пару балеток и полусапожек, куртку и различные пояса, комплект постельного белья и пару полотенец. Следом пошла косметичка, парфюмерия, шампуни, гели и зубная щетка, щетка для волос, различные заколки и резинки, фен и утюжок для волос, бижутерия. В самом конце в чемодан так же поместились платья, фоторамка со времен моего счастливого детства, любимая книга М. Булгакова «Мастер и Маргарита», и еще пара незначительных мелочей.

Из всех своих сумок я выбрала лакированную, черную и среднего размера сумку. В нее я положила свой ноутбук, личный дневник, пачку бумажных платков и влажных салфеток, кошелек и мобильник на всякий случай. И тут раздался стук в мою дверь.

— Что — заорала я на всю комнату.

— Райли, ты уже все собрала? Нам уже пора уезжать. Я жду тебя в машине. — ответила на мой крик мама.

Сменив старую страшную одежду на новые джинсы и терракотового цвета блузку с короткими рукавами, обувь я сменила на замшевые темно-коричневые сапоги и такого же цвета куртку. Включив mp3 плеер, я схватила сумку и чемодан, и расслабив плечи и шагнула на встречу новой жизни, потому что в старой, меня уже нечего не держало.

Выходя их дома и направляясь к маминой машине, я обернулась на свой дом, вспоминая, как наша семья была в нем счастлива, до тех пор, пока не пришло то ужасное письмо. Мама посмотрела на меня, кивнула, и сказала взглядом, что ей очень-очень жаль. И что больше она не как не могла мне помочь.

Оглянувшись, последний раз, я забралась в внутрь машины и нежилая не с кем разговаривать надела наушники, включила любимую песню и повернулась к окну. Было уже около шести, когда солнце уже начало садиться, но теперь с моими глаза что то происходило, они не могли вынести этого света. Глаза горели так, будто в них насыпали песок, мышцы болели адски, а кожа зудела и чесалась как ненормальная. Левую руку все так же жгло, и на ней все так же была огненно-красная пентаграмма.