В общем, третьего дня летнего месяца литара, на рассвете, Илар двинулся в свой долгий путь. За спиной у него лежал вещмешок со сменой белья, мылом, носками, папиными пирожками, на поясе висел кошель с тридцатью серебряниками, на ногах крепкие неновые разношенные башмаки, на плечах куртка, которую не так просто промочить легкому дождю - Илар был готов к покорению Империи Зоран.
***
Дорожка шла в сторону от тракта - еле заметная, если бы не острый глаз Илара, легко было ее не заметить и пройти мимо. Она заросла деревьями - молодые деревца торчали густо, как если бы кто-то нарочно посеял их, чтобы скрыть эту дорогу.
Илару нужно приткнуться где-то на ночлег, и лучшим способом избежать неприятностей было уйти шагов на пятьсот в лес, где можно спокойно - почти спокойно - развести костер и прилечь возле него поспать. Ночи еще холодные - лето не совсем вступило в свои права, потому без костра сейчас обойтись трудно. Хорошо хоть, что кресало не забрали, скоты... теперь у него нет ни денег, ни крепкой непромокаемой куртки - только рубаха, штаны, носки, трусы, и только потому, что грабители побрезговали забрать белье, а может оно было им мало.
Голова болела - ей хорошо досталось дубинкой, и сколько Илар пролежал в кустах без сознания - он не знал. И надо же было так попасться, в первый же день путешествия!
Это были трое молодых мужчин, симпатичных, приятных в общении. Они ехали в столицу на повозке, и с удовольствием взяли Илара в свою компанию. Долго расспрашивали его о том, куда он отправился, потом сообщили, что остановятся на обед возле реки, которую только что пересекли по мосту. Отъехали по берегу вверх по течению - благо что этот берег реки был голым, без растительности - деревья спилены и срублены, остановили повозку...и больше Илар ничего не помнил.
Очнулся он уже под вечер, в лесу. Рядом валялся выпотрошенный вещмешок, носки, трусы, кресало...и больше ничего. Подонки забрали даже мыло - Илар искренне пожелал, чтобы от этого мыла у них облезла кожа! Рубашка и штаны остались на месте, на башмаки тоже не позарились - они были не новыми, так что подводя итоги дня Илар пришел к выводу, что не так уж и плохо отделался - могли разбить башку насовсем, могли перерезать горло его же ножом, пока он валялся в беспамятстве, могли...много чего могли, и фантазия уводила все дальше и дальше по дороге кошмаров и страхов.
Ощупав голову, сморщившись от боли, Илар стал думать - что ему делать дальше. После недолгого размышления, решил - в любом случае думать нужно утром, а пока - устроиться у костра и попробовать пережить холодную ночь. Утром будет ясно - с позором вернуться домой - с поджатым хвостом, как нашкодившему щенку, или же каким-то образом попробовать все-таки добраться до столицы. Каким? Вопрос сложный. Тут еще нужно учесть, что отец точно отправит за ним погоню - хотя Илар как мог попытался скрыть, куда отправился. Записка, которую он оставил матери, гласила:
"Мама, папа, я отправляюсь на север, на золотые прииски. Хочу намыть золота и открыть свое дело, доказать, что я могу жить и без вас, что-то значу в этом мире! Не ищите меня, это бесполезно - я все равно домой не вернусь! Я вам напишу письмо как только устроюсь на месте.
Ваш любящий сын Илар"
Проделав этакое хитроумное жульство, Илар мог рассчитывать на то, что ему дадут спокойно сдохнуть на дороге в незнакомом месте, на неизвестной речке. К путникам теперь он опасался подходить, как известно - тот, кто обжегся горячим молоком, в будущем начинает усиленно дуть даже на холодную воду. По крайней мере так говорили в городке лесорубов и плотников.
Голова Илара соображала сейчас плохо, но все-таки он успел заметить при свете угасающего дня, что с просеки вглубь леса ведет старая дорога, почти незаметная и заросшая. А раз есть дорога, то куда-то она должна привести? Избушка лесников, или же косарей, а может землянка золотоискателей - тут было золото, но не в таких количествах чтобы его начали усиленно добывать. Здешние россыпи бедны и не стоили труда, затраченного на добычу этих крупинок.
Впрочем - поговаривали что некоторые удачливые искатели не уходили из этих мест без хорошей добычи. Хотя и возможно, что все рассказки о самородках были лишь плодом мечтаний лесорубов, мечтающих о лучшей доле - нашел самородок, и сиди себе в трактире, попивай пиво, а не маши здоровенным топором с рассвета до заката.
Забросив похудевший мешок за плечи, Илар потрусил по теряющейся в сумерках дороге прямиком в лес. Теперь, после встречи с "добрыми людьми" темный, машущий еловыми лапами лес казался Илару гораздо более ласковым и добрым чем люди, уже показавшие свою злую натуру. Лес ее еще не показал.
Через минут пятнадцать бега трусцой, после того, как Илар едва не выколол себе глаз сухим сучком и не сломал обе руки, дважды упав через поваленное дерево, искатель приключений выскочил на большую поляну посреди леса, на которой стоял дом, или скорее избушка - бревенчатая, вросшая в землю, с крохотным окошком, из которого лился зыбкий, дрожащий свет. Было похоже, что за окном на подоконнике горит свеча, и сквозняк, поддувающий из приоткрытой дощатой двери, колеблет пламя - тусклое, неверное, почти ничего не освещающее вокруг себя.
Илар осторожно подошел к окну, заглянул в него - мутное стекло, засиженное мухами и покрытое грязными потеками почти не пропускало свет, и рассмотреть что-либо в избушке было совершенно невозможно. Лишь пламя свечи, которое завораживало, приковывало внимание, билось в каком-то непонятном ритме, хотелось смотреть на него и смотреть, а еще - очень хотелось войти, прикрыть за собой дверь, сесть у очага и вытянуть ноги к пламени, облизывающему трещащие, пускающие слезу-смолу поленья. Мечта, конечно - над избушкой не было дыма из очага и если бы не свет свечи, ее точно можно было бы счесть брошенной еще много лет назад.
Сколько Илар простоял возле окна - он не знал. К реальности вернула несчастная голова, заболевшая так сильно, что перед глазами завертелись красные круги, а еще - его сильно затошнило.
Илар сдержал позыв, и подождав с минуту, решил - лучше пусть убьют, но он не будет замерзать тут под окном как бродячий пес - голодный, холодный и побитый. Надо идти внутрь.
***
- Мам, чем это так воняет? - Илар наморщил нос, не открывая глаз, и вдруг заподозрил, что никакой мамы тут нет, дома нет, а еще почувствовал, что лежит на чем-то твердом, все у него затекло и еще...ужасно хочется по-маленькому. Так хочется, что еще чуть-чуть, и будет поздно.
Илар открыл глаза, проморгался, и едва не описался - ситуация располагала - прямо перед ним, в пяди от глаз Илара висел череп, с которого свешивалась седая клочковатая борода. Череп был обтянут сухой как пергамент кожей, смотрел на Илара засохшими открытыми белесыми глазами, а еще - улыбался ехидной улыбкой, обнажив неожиданно белые и крепкие зубы.
