— Это же он будет Жорик! — восклицала она. — А я это имя терпеть не могу! Это же почти что Жоржик!
Вернулся Пес.
Мы накрыли на стол и уселись. На кухне, конечно, потому что в парадной нашей комнате спала Лада, и вообще там было не протолкнуться от стеклянных претендентов.
Первый тост произнес, конечно же, Ворон. И, конечно же, говорил слишком долго.
Он поздравил Лёню с рождением сына и наследника, поздравил сына и наследника с такой матерью, как Лёня, которую "мы все чрезвычайно ценим и любим", поздравил всех нас с новым членом нашего "тесного, дружеского семейного кружка". Потому что — он, Ворон, в этом уверен — сын Леонидии безусловно будет для нас родным, словно бы наш общий ребенок, общий сын…
Тут Жаб не выдержал и встрял:
— Сын полка! — и заржал радостно.
— Не смешно, — сухо отозвался Ворон, и продолжил призывать нас любить новорожденного, воспитывать его личным примером и окружать его заботой и вниманием. Это был очень нудный и очень длинный тост.
Жаб снова не выдержал:
— Короче, Склифосовский! — квакнул он. — Шампанское же ж выдыхается!
Ворон было огрызнулся, но Домовушка поддержал Жаба:
— И впрямь, Воронок… Ты все верно сказываешь, однако же разговоры растабарывать и после время будет, а пока не откушать ли нам? Да и выпить не мешало бы…
Мы дружно подняли стаканы с шампанским — все, кроме Лёни: ей, как кормящей матери, налили молока в кружку, — но выпить не успели. Явился Крыс.
Как всегда, не вовремя.
Настроение у нас слегка подпортилось. У всех, кроме Петуха. Петух не ждал окончания тоста, не ждал и приглашения выпить и закусить. Он уже успел вытянуть свою порцию шампанского и склевать свою порцию еды, и только бдительность Паука не давала ему приступить к пожиранию всего остального на столе.
— Пьянствуете? — риторически спросил Крыс. — Привет, Лёня.
— Привет, — сказала Лёня сквозь зубы. Она тоже недолюбливала Крыса. — Присоединяйся.
Крыс не заставил себя долго просить, уселся, даже лап не вымыв, сам налил себе, сам выпил, ни с кем не чокнувшись. Мы тоже, наконец, выпили и приступили к еде.
Мы очень хорошо посидели, несмотря на язвительного Крыса и на осоловевшего от еды и питья Петуха. Капитан Паук был в ударе и сыпал отборными анекдотами. Жаб квакал громче всех и порывался тоже рассказать анекдот, но то, что рассказывает наш Жаб, не для женских ушей, и мы дружно затыкали ему рот. Даже Ворон расшевелился и ударился в воспоминания об одном из своих многочисленных браков — то ли в Саратове, то ли в Сарапуле, и какие замечательные вывелись у них тогда воронята…
Нам было хорошо и уютно.
Наверное, поэтому Лёня так долго не вспоминала про своего младенца. Тот спал в бывшей бабушкиной комнате, а пока ребенок спит, он не орёт. А пока он не орёт, можно немного расслабиться. Как после оказалось, расслабляться на самом деле было нельзя.
Мы сидели за столом уже часа три, когда Лёня сказала:
— Что-то он долго спит. Его уже кормить пора. И нам пора домой, а то мой с работы уже скоро придет…
— А чаю? — вскричал Домовушка. — Чаю же еще не пили!
— Дома, — отмахнулась Лёня. — Хорошо с вами, да некогда мне.
Она встала с места — и тут же плюхнулась на лавку.
Потому что в дверях кухни появился мальчик лет пяти и сказал:
— Мама, я кушать хочу!
Он был смугленький, голенький, толстенький. Нос у него был курносый, волосы черные, лицом он немножко походил на Лёню. Но мы все равно сразу не догадались, кто это.
Лёня так и спросила — задушенным голосом:
— Кто это?
Мальчик гордо ответил:
— Я — Егор.
И добавил:
— И я хочу кушать. Мама, ты меня покормишь в конце концов?
Лёня позеленела и упала в обморок.
Дальше была немая сцена, как в "Ревизоре".
Мы растерялись.
Мы застыли с разинутыми ртами, пастями, клювами.
Даже Петух.
Кроме Домовушки — его инстинкт всеобщего кормильца спас его от растерянности.
Домовушка деловито подхватил Егора под мышки, усадил на лавку. Подвязал полотенцем вместо салфетки, поставил перед мальчиком кружку молока и стал крошить туда хлеб.
— Я кусать буду, я умею, — сказал мальчик. — Я уже большой. А ты тетя или дядя?
— Домовой я, — сказал Домовушка и сунул мальчику в руку ложку.
Мальчик зачерпнул крошево, сунул в рот, прожевал, проглотил и заметно подрос.
Я сглотнул.
Пес коротко взвыл.
Ворон закрыл клюв и почесал лоб кончиком крыла.
Домовушка между тем хлопотал вокруг Лёни, прыская на нее водой, тормоша и похлопывая по щекам. Лёня несколько раз приходила в себя, но, увидев сына, снова теряла сознание. И было от чего. С каждой проглоченной порцией мальчик рос, причем рос не постепенно, а рывками, увеличиваясь от глотка к глотку.
Наконец, Ворон стряхнул с себя оцепенение и взял руководство ситуацией в свои руки. То есть лапы. То есть крылья.
— Ребенка надо удалить из квартиры, — каркнул он отрывисто. — Немедленно, чтобы затормозить это спонтанное взросление.
— Куда, позволь спросить? — мурлыкнул я. — На улицу, голого?
— В шкапик покуда, а там поразмыслим, померкуем, поди, додумаемся до чего, — подал голос Домовушка. — Дайте токмо дитяти червячка заморить. Да и Леонидия наша скорее в себя возвернется, ежели с глаз ея ребятёнка-то удалить…
— Не хочу в шкапик, хочу гулять, — сказал мальчик Егорушка, дохлебывая свою еду. — Штаны мне дайте. Я на улицу пойду.
Крыс злорадно усмехнулся в усы.
— Мало ли чего ты хочешь, — строго сказал Пес. — Нужно слушаться старших. Велено в шкаф — идешь в шкаф. И точка.
— А ты со мной пойдешь? — спросил мальчик.
— Действительно, одного ребенка в шкаф пускать нельзя, — пробормотал Ворон. — Кот мне будет нужен. Так что, Пес, бери мальчика, заверни во что-нибудь, и идите в шкаф. Знаешь, где там лаборатория?
— Найду, — буркнул Пес. Ему очень не хотелось уходить. Но наш Пес понимает, что такое дисциплина.
— Там есть кушетка, так что мальчик сможет поспать. Потом Домовушка принесет вам поесть. Да, и захвати с собой книжки, почитаешь ему.
— А я буквы знаю! — гордо сообщил Егорушка. — А, и Е, и Р, и еще другие всякие. А чего мама лежит и не встает?
— Мама устала, ей надо отдохнуть, — наставительно сказал Пес. Он уже вошел в роль ментора. — Мы уйдем, чтобы ей не мешать. Будем книжки читать. Сказки.
Домовушка завернул Егорушку в старый купальный халат Лады и усадил мальчика на спину Псу, Пес взял в зубы торбу с книжками, а Егорушке сунули в руки электрический фонарик. Я открыл дверь шкафа.
Они скрылись в темноте между полками. Мы плотно затворили дверь. Ощущение нереальности происходящего несколько отпустило.
