Размышляя о причудливых поворотах эйрской истории, я добрался до заповедника. Дед-смотритель оказался редкостным занудой. Прослушав отправленный Варварой список, он полчаса рассказывал мне, как трудно добыть сегодня когти дракона. Послушать его, так драконы вылупляются из яйца без когтей и зубов, словно специально выведенные для украшения парков. А жабьи лапки, выходило, вообще дефицит, будто все земноводные у нас в Мерлин-Лэнде пристегнуты к инвалидной гидроколяске, поскольку рождаются без лап и хвоста.
Пока он морочил мне голову, к нам приперся юный дракон, метров трех в холке от силы, и, махнув у меня перед носом вполне когтистой лапой, полыхнул из своей поганой пасти огнем и дымом. Я едва успел увернуться, а то плакали бы мои пасхальные штаны и полшевелюры. Я забыл о приличиях и терпении и заорал что есть мочи.
– Уйди, скотина! – дракон попятился. – Фу! Убью гада!
Дракон поверил и отскочил на безопасное расстояние, растоптав мимоходом дедовскую грядку с фиолетовым лучком. Дед разнервничался.
– Ты, это, не шуми! Здесь шуметь запрещается! – заорал он вдвое громче меня и ткнул пальцем в плакатик на стене, исполненный игривой готической вязью: «Соблюдайте тишину!»
Восклицательный знак в конце фразы извивался, как пиявка, и действовал на нервы не хуже самого смотрителя. Я почувствовал, как зачесались уши и кулаки, и понял, что у меня началась аллергия на хамство и бюрократию. Опасаясь натворить лишнего, я уставился на дракона и с мерзким удовольствием мысленно превратил его в горсть пепла, паука, червяка и, со вздохом сожаления, обратно в дракона, все-таки права колдовать мне никто не давал и все действия мои были сплошным самоуправством. Когда я перевел взгляд на смотрителя, старый ворчун уже деловито отсчитывал заказанные Волшебницей товары. Демонстрация протеста с моей стороны повлекла за собой сговорчивость и учтивость с его стороны. Четвертый закон общения: скорость ответного действия равна силе убеждения. Дед так торопился спровадить меня из заповедника, что обошелся без нотаций. Чуть поразмыслив, я решил на часок притормозить в интернет-кафе, благо, смотритель в спешке посчитал мне индивидуальную закупку по оптовым ценам. Час незаметно для меня превратился почти в три, домой я заявился уже к ужину.
Варвара, занятая отправлением заказа, моего опоздания не заметила, зато Наталья, которой пришлось готовить вечернюю трапезу вместо меня, рвала и метала.
– Где ты шлялся, негодный мальчишка? – зашипела она, едва я появился на пороге. – Чтоб тебе всю жизнь мыть грязные тарелки, шкурка банана, потроха улитки!
Она взглянула на меня, намереваясь испепелить взглядом, но я вовремя прикрылся мешком с Заповедными товарами и немедленно пообещал:
– Только попробуй, сама потащишься к старому зануде. Все убытки за твой счет!
Перспектива путешествия и финансовых потерь Наталью не привлекла, и она ограничилась угрозой:
– Ну подожди у меня, болтливая черепаха, я с тобой еще разберусь!
Разбирайся, разбирайся, будто у тебя дел других нет в этой жизни, так я и поверил, что ты через полчаса вспомнишь про свои угрозы. Слишком хорошо я знал Наталью, чтоб ошибиться. Когда она позвала нас к ужину, в своей тарелке я обнаружил свой любимый кусок жареной гигантской сороконожки (ножки с восьмой по двенадцатую, правый бок) в соусе из июньских кувшинок и зимней рябины. Да, есть чему поучиться. Хоть я и неплохо разбираюсь в рецептах национальной эйрской кухни, до таких изысков мне расти и расти. В благодарность я совершенно добровольно помыл всю посуду, а заодно и поставил на ночь тесто для маковых блинчиков, весьма ею уважаемых.
Утро началось с истошных криков Инсилая. Спросонья я решил, что мы горим, и, кое-как подтянув штаны, кубарем скатился в мастерскую. Картина, представшая моим глазам, примирила меня с ранним подъемом. Старший ученик стоял посреди мастерской и, голося, что есть силы, грозил кому-то неведомому на потолке огрызками своей вчерашней трудовой деятельности. Глаза его метали молнии, а в полной древесины и опилок клетушке это было пожароопасно. То, что это проделки местной крысы, я понял сразу. Сам с этой тварью год воевал. Чего только не делал – и мышеловки ставил, и отраву сыпал, и кота соседского на несколько ночей в мастерской запирал… Ну, никакого толку. Правда, сегодня она доставила мне столько приятных минут, что я немедленно согласился на перемирие и мысленно пообещал угостить хвостатую соседку солидным куском сыра.
– Кто это сделал?! – возопил в очередной раз Инсилай.
Крыса, конечно же, молчала. Я, в знак солидарности, тоже. А что, он сам виноват, нечего разбрасывать нужные вещи где попало. Я уже столько раз от этой Шушеры страдал, что привык наводить здесь на ночь идеальный порядок.
– Кто?! – продолжал буйствовать Инсилай.
Появилась заспанная Наталья. Так как партер я уже занял, ей пришлось довольствоваться амфитеатром, то есть лестницей.
– Что вы разорались с утра пораньше? – зевнув, осведомилась она, покручивая на пальце кончик своей роскошной каштановой косы.
– Не обобщай, – обиделся я, – я, между прочим, тоже пострадал от его воплей, думал, горим. Чуть заикаться не начал.
– Ну не начал же, – философски заметила Наталья. – Что случилось-то, родной? – она воззрилась на Инсилая. – Весь квартал перебудил. Или тренируешься дублировать брачный крик дракона в популярных нынче «Тайнах Магической природы»?
– Чего орем, кого убивают? – судя по голосу, откидные места на балконе достались Кире. Сейчас на галерке появится Варвара и всех разгонит. И театр, и зрителей, а жаль. Так и случилось.
– Всем молчать. – Волшебница сказала это очень тихо, но все разом замолкли. В отличие от нас, Варвара не неслась на место происшествия сломя голову и успела принять вполне пристойный вид. – Что за сборище и почему так громко?
– Кто-то ночью испортил все испжелы, найду – разберусь, как с тараканом! – с новыми силами заголосил Инсилай и почему-то уставился на меня, предположив, видимо, что это я его дурацкие палочки всю ночь грыз.
– Господи, на кого вы похожи, – проворчала Варвара, продираясь к месту происшествия сквозь наши сплоченные ряды. Видок у нас и, правда, был живописный. Я с голым торсом в ночных кальсонах в сине-голубую полосочку. Наталья в ярко-алой пижаме с черным пояском, явно не предназначенной для чужих глаз. Кира в какой-то немыслимой ночной рубашке цыплячьего цвета с кучей бантиков и в черном халате, небрежно накинутом на плечи. Что до Инсилая, он – хоть и начал это утреннее ток-шоу, а значит, покинул свою постель совершенно осознанно – был краше всех. Белые носочки со стоптанными шлепанцами на кривых волосатых ногах и белые семейные трусы в крупный красный горох на личности. Рядом с одетой с иголочки Варварой мы были похожи на актеров дешевого рыночного балагана, поднятых среди ночи полицией нравов.
