Двое отроков во главе с хозяином принесли блюда с толстым жареным гусем, еще какой-то мелкой живностью, явно в недавнем прошлом тоже пернатой, кувшин пива. Отроков хозяин отправил на кухню, по-видимому за тем, что осталось, а сам укоризненно глядя на Велигоя проговорил:
— Ну зачем было забор-то доламывать?
— А что тут безобразят всякие, людями кидаются? — Спросил Велигой, и добавил: — Ты бы, хозяин, нанял что ли парочку молодцов, чтобы охраняли тебя да гостей от всяких оболтусов…
— Так ведь… это… — промямлил хозяин. — Так ведь они и охраняли…
На это Велигой не нашел, что ответить и предпочел вцепиться зубами в истекающего жиром гуся. Спохватился, оторвал ногу, кинул по лавку — неудобно все-таки перед зверем, вроде как ни за что, ни про что лапу отдавил. Там довольно заурчало, захрустело костями. Велигой подумал, налил в берестяной ковшик пива, отправил вслед за гусячьей ногой, разумно полагая, что хрупать вот так, в сухомятку несколько несподручно… или не сподлапно?
Блюдо с перепелами быстро опустело, руки сами тянулись к горке печеных карасей, или что это там такое с плавниками, пива в кувшине оставалось еще чуть больше половины. За другими столами выпивка текла рекою, местами вспыхивала перебранка, а где слово, там слово за слово, а где слово за слово там… как обычно. Вот, уже из дальнего угла донесся звук сочной оплеухи — что за пьянка без доброй драки? Даже в княжеских палатах зубы так и сыплются, половина лавок наутро перекорежена, посуда побита, а какая не бьется, та помята… Было дело, сам Илья Муромец разошелся — так потом три дня пировали в Серебряной Палате, так как в Золотой ни одного целого стола не осталось, дубовые половицы — и те потрескались…
Велигой расправился с карасями, когда драка наконец-то завязалась всерьез. В дело уже пошла посуда, потихонечку задействовали лавки. Волчий Дух угрюмо наблюдал за разворачивающимися событиями. Приелось, ох как приелось. Скучно.
Из кухни выскочил хозяин, схватился за голову и с дубиной наперевес кинулся в гущу дерущихся. Некоторое время его не было видно, затем дородную тушу вынесло из кучи-малы с разбитой рожей и уже без дубины.
Ковыляя, хозяин двинулся к столу Велигоя.
— Ну, что ты наделал? — жалобно спросил он.
— Что? — недоуменно пожал плечами Велигой. — Сижу, никого не трогаю, пиво пью…
— Пиво? — всхлипнул хозяин. — А кто моих мордоворотов под забор отдыхать отправил? Как теперь гостей дорогих утихомиривать?
Велигой хотел было ответить, что это, в общем-то, не его дело, что хозяйские амбалы только на то и годны, чтобы тех, кто в три раза меньше их через ворота кидать, но затевать долгий разговор не хотелось. «Ящер с вами со всеми, — подумал Велигой. — Сейчас покажу, как у нас в Киеве коровы лягаются.»
…Хозяин только недоуменно захлопал глазами, когда гость, медленно поднявшись из-за стола, вдруг мгновенно оказался в самой гуще драки, превратившись в сплошной вихрь взрывных движений. Соприкоснувшихся с этим вихрем отбрасывало в стены с разбитыми носами и губами, некоторые оставались лежать, согнувшись в три погибели, некоторые еще пытались встать, каковые попытки разом пресекались при следующем соприкосновении с чудовищным ураганом, в который превратился странный гость…
Велигой перевел дух и огляделся. В корчме висела звенящая тишина, только где-то неспешно капало вино из разбитого кувшина.
— Теперь хорошо? — спросил он, вытирая со щеки чью-то кровь вперемешку с еще чем-то склизким и противным.
— Х… х… х… х… — хозяин, похоже, начисто разучился владеть собственным языком.
— Так плохо? — озадаченно спросил Велигой. — Так ведь даже не все столы переломал…
— Э… А… Почивать где изволите? — промямлил наконец хозяин.
— А где клопов меньше? — спросил Велигой. — Страсть, как не люблю этих зверюг. Хозяин, пошатываясь, двинулся к лестнице на второй поверх, махнув приглашающе рукой, мол, все устрою, только бы успокоился. Видно же — не простой проезжий. С головы до пят в сверкающей броне, вооружен до зубов, вся рожа в глубоких шрамах… Охранников покалечил, гостей по стенам размазал, забор сломал — чего доброго, скоро за самого хозяина примется, и корчму по бревнышкам раскатает…
Велигой двинулся следом, на мгновение обернулся, оглядывая «поле брани», где, впрочем, брань стояла какая-то вялая — все больше по углам да под стенами, к тому же вперемешку с оханьем, аханьем и кряхтением. Неожиданно взгляд встретился с глазами странного пса, так похожего на волка, внимательно наблюдавшего за ним из-под лавки.
Лучик утреннего солнца просочился сквозь ставни, прицельно угодил в кончик носа. Велигой чихнул — с потолка посыпалась пакля — и проснулся. Первое мгновение соображал, где, что, как, когда и за каким, потом вспомнил все, что произошло вчера и на душе опять стало гадко. Выбрался из-под плаща, в который закутался на ночь, выловил пару блох, перекочевавших на тело из соломенного тюфяка, небрежно брошенного на то, что хозяин гордо именовал кроватью. Встал, натянул сапоги, потянулся, подошел по угрожающе скрипящим половицам к окну и распахнул ставни.
На заднем дворе с деловитостью воеводы расхаживал петух в окружении десятка кур, прокашлялся, заорал, как купец на пожаре. Поодаль сгрудилось стадо гусей, с боярской надменностью озирая окружающее круглыми глазами. В глубокой луже нежилась крупная хрюшка, подставляя раннему солнышку то один серый от засохшей грязи бок, то другой. У колодца возилась с ведрами баба, в углу двора девчушечка лет семи-восьми вооружившись прутиком караулила от ворон наседку с выводком цыплят. Зуйко — тот парнишка, что вчера принял Серка, деловито прошествовал через двор к колодцу с парой ведер — не иначе как для коней воду тягает.
Велигой потянулся, кишки в животе объявили голодный бунт, громким хрустом и урчанием напоминая, что то, чем кормил вчера — того уж нет, а пузо старого добра не помнит…
На нижнем поверхе уже почти не осталось следов вчерашней драки, разве что появились новые столы взамен изломанных накануне. Час ранний, народу мало, хозяин снует между столами с мокрой тряпицей — чистоту наводит. Увидав Велигоя, почтенный корчмарь аж подпрыгнул — небось, все утро сам себя старался уверить, что странный гость просто приснился, а столы — да их каждый день ломают все, кому не лень… Видя огорченное лицо хозяина, Велигой вложил ему в руку золотой и недвусмысленно кивнул в сторону кухни. Корчмаря как ветром сдуло.
Волчий Дух сбегал к колодцу, с наслаждением умылся, и вернувшись в корчму уселся на свое вчерашнее место. Ноги теперь ставил аккуратно, хоть и сомневался, что давешняя псина все еще сидит под лавкой — небось давно смылась по своим псячьим делам.
