На севере, над Внутренним морем, и на юге, над Великой Соленой Топью, бушевали далекие грозы, когда Фафхрд и Серый Мышелов приближались к этому чудовищному городу и перед ними начали вырисовываться из громадной шапки смога его башни, шпили, храмы и высокие зубчатые стены, чуть освещаемые лучами заходящего солнца, которое из-за дыма и тумана превратилось в тусклый серебряный диск.
В какой-то момент Мышелову и Фафхрду почудилось, что среди ястребиных деревьев они видят закругленный сверху и плоский снизу предмет на длинных невидимых ногах и слышат хриплый голос: «Говорил я вам! Говорил! Говорил!» – но волшебная хижина Шильбы и его голос, если это были и впрямь они, оставались вдалеке, как и обе грозы.
Вот так Фафхрд и Серый Мышелов, вопреки данной клятве, снова очутились в городе, который презирали и по которому тосковали. Забвения они там не нашли, призраки Иврианы и Вланы не успокоились, однако поскольку какое-то время все же прошло, уже меньше докучали обоим героям. Их ненависть к Цеху Воров не разгорелась с новой силой, а скорее поутихла. В любом случае Ланкмар показался им не хуже других мест Невона и значительно интереснее, чем большинство из них. Поэтому, осев там на какое-то время, они снова сделали его штаб-квартирой своих похождений.
Был год Бегемота, месяц Дикобраза, день Жабы. Горячее солнце шедшего на убыль лета клонилось к закату над унылыми и обильными нивами Ланкмара. Трудившиеся на бескрайних полях крестьяне подняли от земли перепачканные лица и отметили, что пора приниматься за подсобные работы на фермах. Пасшийся на стерне скот начал понемногу тянуться к дому. Потные купцы и лавочники решили подождать еще чуть-чуть, прежде чем предаться прелестям ванны. Воры и астрологи беспокойно заворочались во сне, чувствуя приближение вечера, а значит, и работы.
У южной границы страны Ланкмар, в сутках езды от деревушки Сорив, там, где пашни уступали место буйным кленовым и дубовым лесам, по узкой пыльной дороге лениво ехали два всадника. Они были совершенно непохожи друг на друга. Более дородный был одет в тунику из небеленого полотна, туго перепоясанную широким кожаным поясом. От солнца его голову защищал полотняный клобук. На боку у него болтался длинный меч с золоченым навершием в форме граната. На правом плече висел колчан со стрелами, из седельной сумки торчал мощный тисовый лук со спущенной тетивой. По сильным удлиненным мускулам, белой коже, медно-рыжим волосам, зеленым глазам и, прежде всего, по приятному, но диковатому крупному лицу в нем можно было признать уроженца страны более холодной, суровой и варварской, нежели Ланкмар.
Если весь облик здоровяка напоминал о девственной природе, то вид его менее рослого спутника, а он был значительно ниже, наводил на мысль о городе. Его смуглое лицо невольно напоминало лицо шута: пронзительные черные глаза, вздернутый нос, пальцы фокусника, у рта – иронические складки. Ладная жилистая фигура свидетельствовала о том, что ее обладатель весьма опытен в уличных потасовках и кабацких драках. Он был с головы до ног одет в мягкий редкотканый серый шелк. Тонкий меч, покоившийся в ножнах из мышиных шкурок, на конце чуть-чуть загибался. У пояса висела праща и мешочек со снарядами для нее.
Несмотря на столь многочисленные различия, было очевидно, что всадники – добрые друзья, что их объединяют узы тонкого взаимопонимания, сплетенные из грусти, чувства юмора и многих других нитей. Коротышка ехал верхом на серой в яблоках кобыле, верзила – на гнедом мерине.
Они приближались к месту, где подъем узкой дороги заканчивался и она, после небольшого поворота, сбегала в следующую долину. С обеих сторон дорогу обступали стены зеленой листвы. Жара была довольно сильной, но не чрезмерной. Она наводила на мысль о дремлющих на укромных полянах сатирах и кентаврах.
Внезапно серая кобыла, которая шла чуть впереди, заржала. Натянув поводья, коротышка быстро и встревоженно оглядел лес по обе стороны дороги. Послышался тихий скрип, словно дерево терлось о дерево.
Не сговариваясь, всадники пригнулись и, мгновенно съехав с седел набок, вцепились в подпруги. И тут же, словно прелюдия к какому-то лесному концерту, мелодично зазвенели спущенные тетивы, и несколько стрел сердито прожужжали там, где секунду назад были тела всадников. А еще через секунду кобыла и мерин, обогнув поворот, уже неслись как ветер, вздымая копытами клубы пыли.
Позади послышались возбужденные возгласы: началась погоня. В засаде оказалось человек семь-восемь приземистых, крепко сбитых головорезов, одетых в кольчуги и железные шишаки. Не успели кобыла и мерин оторваться от них на полет камня, как те уже неслись следом; возглавлял их человек на вороной лошади, за ним летел чернобородый всадник.
Однако преследуемые не теряли времени зря. Привстав в стременах, великан выхватил из сумки тисовый лук. Упоров его в стремя левой рукой, правой он накинул петлю тетивы на место. Затем его левая рука сжала лук посередине, а правая потянулась за спину, к колчану. Продолжая управлять лошадью с помощью колен, он привстал еще выше, обернулся и выпустил назад стрелу с оперением из орлиных перьев. Тем временем его приятель вложил в пращу небольшой свинцовый шарик, раскрутил ее над головой, так что она пронзительно зажужжала, и выпустил снаряд.
Стрела и шарик поразили свои цели одновременно. Стрела пронзила плечо первого из всадников, а шарик, угодив второму прямо по шишаку, выбил его из седла. Задние лошади налетели на пятящихся передних, и погоня остановилась. Вызвавшая это замешательство парочка друзей тоже остановилась у следующего поворота дороги и оглянулась назад.
– Клянусь Дикобразом, – мерзко ухмыльнувшись, проговорил коротышка, – что теперь они хорошенько подумают, прежде чем снова станут играть в засаду.
– Неуклюжие полудурки, – отозвался великан. – Неужто они никогда не научатся стрелять на скаку? Говорю тебе, Серый Мышелов: только варвары умеют как следует воевать верхом.
– Если не считать меня, да еще кое-кого, – отозвался его приятель, носивший кошачье прозвище Серый Мышелов. – Гляди-ка, Фафхрд, эти мошенники уходят и забирают с собою раненых, а один ускакал уже далеко вперед. Ха! Неплохо я залепил чернобородому по кумполу! Болтается на своей кляче, словно куль соломы. Знай он, кто мы такие, так лихо в погоню он не помчался бы.
В этом хвастовстве была и доля истины. Имена Серого Мышелова и Северянина Фафхрда были довольно известны в окрестностях Ланкмара, да и в самом высокомерном Ланкмаре. Их пристрастие к необычайным приключениям, таинственные исчезновения и возвращение, а также своеобразное чувство юмора ставили в тупик многих.
