— Великие боги, Кроха! — услышала она взволнованный голос, а затем пожилой, но еще крепкий мужчина, не весть как возникший на обрыве, осторожно забрал из рук девочки малыша: — Ты же мог пораниться! Что бы я тогда сказал твоим родителям?
Ребенок насупился, как воробей. Чуть отстранившись от горожанина, он раздосадовано глянул на девочку, потом посмотрел на мужчину и упрямо произнес:
— Хочу летать!
— Дома — пожалуйста, — серьезно, не сюсюкая, как это обычно делают взрослые, обращаясь к малышам, промолвил горожанин. — А здесь — нельзя. Если же ты будешь озорничать и не станешь слушаться деда, мама с папой никогда больше не оставят нас с тобой вдвоем. Ты понял? — мальчик сосредоточенно наморщил лобик, словно что-то обдумывая, и лишь затем кивнул. — И будешь слушаться? — снова кивок. — Вот и отлично, — мужчина опустился на выступ, посадив малыша себе на колени. Тот прижался к его груди и замер, полностью занятый своей новой игрушкой — большим, переливавшимся всеми цветами радуги камнем, висевшем на толстой цепи на шее деда. Горожанин же повернулся к девочке.
— Спасибо, милая, — его голос был мягок, как меховое одеяло. — За Крохой нужен глаз да глаз, а я, старый дурак, отвлекся… Спасибо.
— Не за что, дедушка, — она доверчиво устроилась рядом с ним на камне, словно это был не чужак, а давно знакомый, даже близкий человек.
— Как тебя зовут?
— Мати.
— Смелая, — оторвавшись от своей игрушки, обронил малыш. — Не боится.
— Почему же я должна тебя бояться? — удивилась девочка. Вытянув руку, она осторожно коснулась ладошкой мягких, шелковистых волос мальчика, пахнувших травой и ночными цветами.
— Ты понравилась Крохе, — в голосе горожанина за теплотой и задором проскользнула тень удивления. — Странно: он у нас нелюдимый… Чья же ты такая, красавица? Мне почему-то кажется, что я не видел тебя раньше в нашем городе.
— А я не из города, — с готовностью пояснила девочка, а затем гордо добавила: — Мой отец — хозяин каравана!
— Торговцы! Ну конечно же! — улыбка на его лице стала шире. — Теперь все понятно… И как тебе у нас? Нравится?
— Да, — она вздохнула. — Только город… — на мгновение она замешкалась, пытаясь найти слова, которые бы передали ее чувства, не обидев собеседника — такого милого и доброго человека: — Его слишком много. Я устала и соскучилась по дому.
— Ты называешь домом снежную пустыню? — вновь удивился горожанин.
— Да. Ведь я там родилась, — Мати гордилась этим. Отец рассказывал, что в тот день была страшная вьюга. Из-за летевшего со всех сторон снега в двух шагах ничего не было видно, и караван вынужден был остановиться. — В первую ночь меня укачивала сама Матушка Метель, а потом три дня шила для меня одеяла. Если б я умерла, то стала бы одной из ее ледяных служанок. Но я выжила и теперь Метель — моя покровительница в дороге.
— Вижу, наша гостья — не простая караванщица, — горожанин продолжал смотреть на девочку внимательным взглядом добрых лучистых глаз. — Расскажи мне о себе. Я давно хотел узнать, как детишки проводят в дороге время?
— Малыши играют. В повозках полно всякой всячины. Или спят.
— А ты? У тебя, наверное, есть любимая кукла…
— Нет, игрушки мне уже надоели. Я люблю слушать рассказы отца и читать. У нас в караване много разных свитков — ну, там сказок и легенд.
— А мы сами — легенда, — вновь заговорил мальчик. — Волшебники! — какое-то время он пристально смотрел на Мати, словно ждал, что, услышав его слова, она испугается и бросится бежать, но, видя, что гостья все так же сидит, лишь в ее глазах разгорелись с новой силой огоньки любопытства, вновь занялся камнем.
— Не пугайся, мы — добрые волшебники, — промолвил мужчина.
— Я и не боюсь. Я знаю много сказок о них. Они всегда помогают людям, не то что Ветер-стужедуй или Старик-мороз, — девочка была достаточно смышленой, чтобы сразу понять, что говорит с хозяином города. В первый миг она, конечно, заробела, но потом, подумав, решила: а что в этом такого? В конце концов, она ведь не горожанка, обязанная почитать Хранителя. Караванщица могла позволить себе вольность просто поговорить с ним.
— Жаль, что у нас в городе дети не читают. Может быть, тогда они были бы такими же смелыми, как и ты.
— Зачем им? — пожала плечами Мати. — Здесь ведь нет ни дороги, ни метели, ни холода. Им не о чем беспокоится: обо всем заботится Хранитель.
— А разве не придется им, когда вырастут, защищать свой дом от снежных разбойников?
— Да… — Мати погрустнела.
— Тебя что-то расстроило?
— Я не люблю вспоминать о них… Разбойники убили мою маму.
— Прости… — он поспешил перевести разговор на другую тропу. — Ты, я так понял, знаешь множество сказок. Наверное, мечтаешь встретить своего мага.
Это было так забавно, что она не смогла сдержать улыбки.
— Почему ты смеешься? — не понял ее веселья горожанин. — У нас, в городе, все девочки только об этом и думают.
— Так, дедушка, на то они и горожанки. А в караване все по-другому. И, потом, путь — он же только для людей.
— Неужели ты никогда не мечтала о чуде?
— Мечтала, конечно, но мечта ведь так и остается мечтою… — она какое-то время молчала, а потом осмелилась попросить: — Расскажи мне что-нибудь, дедушка, что-нибудь такое, что я могла бы вспоминать посреди снегов и от чего делалось бы тепло и радостно.
— Что ж… Устраивайся поудобнее… Ты готова? Так слушай.
…Давно, очень давно, когда Бог Солнца был полон жизни и тепла хватало, чтобы согревать всю землю, когда не было холодной, вьюжной пустыни Метелицы, а снег лежал только на вершинах самых высоких и неприступных гор, повсюду царило тепло, даря жизнь всему сущему. Зеленые леса чередовались с золотыми полями, а посреди полей стояли прекрасные города, построенные искуснейшими из мастеров. И города эти не казались оторванными друг от друга, ибо в те времена было не только множество торговцев, путешествовавших по черным, бесснежным дорогам, но даже простые люди порой отваживались отправляться в путь — кто в гости к родственникам, кто — куда глаза глядят, в поисках счастья. В те стародавние времена не было закона, запрещающего чужакам оставаться в городе, а потому никто не боялся покинуть свой дом. А какие чудеса хранила в себе дорога, встречи с какими диковинными животными она дарила! Драконы, однороги, золотые волки…
Мати сама не заметила, как заснула. И, словно в продолжение рассказа горожанина, ей приснился чудесный сон, будто она жила в бескрайнем многоцветном мире, свободном от снежных оков, добром и заботливом, где теплые широкие крылья ветра подхватывали, поднимали высоко в небо и носили меж облаками, а потом бережно опускали в густую высокую траву, где язык земли был понятен с детства, словно речь матери… Да, и ей приснилось, что мама, умершая, когда девочке едва минул год, которую она совсем не помнила, но свято, бесконечно любила, была неотступно рядом с ней, окружая своей заботой, словно она и была тем прекрасным миром, каждым его вздохом, каждым цветком и травинкой.
