Щенок наконец пробился к ним — задыхаясь и стряхивая с себя соус и крошки салата. Он неодобрительно уставился в спину Харвеста, не решаясь перебивать Первого, целиком поглощенного разговором. Увы, все Старшие, за исключением Дюрандаля, спорили до хрипоты, не замечая разворачивающейся перед ними драмы. По мере того, как за соседними столами осознавали, что происходит, голоса стихали. Сидевшие дальше всех Сопрано даже встали на лавки, чтобы лучше видеть.
Юный Байлесс горячился больше других:
— А я заявляю, что равного нам собрания фехтовальщиков не найти во всей Эйрании! — Ясное дело, он имел в виду Старших включая себя самого. Судя по всему, он попробовал вино в первый раз в жизни, и это было заметно. — С нами не справиться и целому полку Дворцовых Сабель короля Исилонда. Ба, надо послать им вызов!
— Вздор! — буркнул Харвест. — Нас просто изрубят.
Брендон уставился на него блуждающим взглядом.
— Ну и что? Зато мы станем легендой.
— И потом, — вставил Феликс, — мне кажется, ЭТИ куда опаснее. — Он махнул через плечо в сторону столов за его спиной.
Что ж, это было не лишено смысла. Там сидели магистры и другие рыцари — Клинки, уже отыгравшие свою роль и вернувшиеся сюда обучать новое поколение. Тут были и лысые головы, и выбитые зубы. Иные были очень стары, но ни один из них не растолстел, не одряхлел и даже не утратил боевой осанки, и почти все могли еще драться. Клинки могут ржаветь, но не гнить. Некоторые лица были совсем незнакомы — гости, которых привела сюда в Вечер Дюрандаля ностальгия. Рыцари, отслужившие свое в Королевской Гвардии, могли стать кем угодно — от телохранителей богатых купцов и до старших министров королевства. Дюрандаль узнал только одного: Великого Чародея, главу Королевского Колледжа Заклинателей. Как и молодежь, рыцари с трудом удерживались от смеха.
Раскрасневшийся Байлесс осушил свой бокал и перешел в наступление.
— Ик! Эти-то? Это же старье! Ни одного младше тридцати!
Дюрандаль решил, что самое время удержать друзей от того, чтобы выставлять себя идиотами. Он грозно нахмурился на Щенка — тот был не дурак, к тому же пробыл в Щенках достаточно долго, чтобы не ожидать опасности со стороны нынешнего Второго.
— Жалкий босяк! — взревел он. — Подзаборная, вонючая, длинноносая тварь! Как ты посмел пробраться сюда и осквернить своим присутствием досуг тех, кто благороднее тебя?
Щенок с опаской покосился на него. Харвест огляделся, задохнувшись от негодования, но тут же пришел в себя.
— Ничтожество! Делающий под себя троглодит! — Он замахнулся, изображая оглушительную оплеуху.
Щенок вполне правдоподобно рухнул на пол, оглашая воздух соответствующими стонами. В бытность свою Щенком Дюрандаль считал такие стоны самым трудным делом. Но и этому он обучился — да еще как! Зал восторженно взревел. Каждому в Айронхолле довелось в свое время поваляться вот так на полу.
— Почтенный и славный Первый, — взвыл паренек. — Всеблагородный и доблестный Второй, Великий Магистр послал меня за вами!
— Вот брехло! — расхохотался Харвест, выплескивая на бедолагу недопитый бокал. — Убирайся отсюда, высерок кошачий! Ступай и скажи Великому Магистру, пусть подавится конским навозом!
Щенок вскочил и бросился прочь из зала, прорываясь сквозь вновь выросший частокол подставленных ног и заградительный огонь из объедков. Рыцари присоединились к общему веселью так, словно не наблюдали таких сцен тысячу раз в прошлом.
Хохот постепенно стих, сменившись возбужденным шепотом.
— Неплохо, — заметил Дюрандаль. — «Делающий под себя троглодит» и «кошачий высерок» — очень неплохо.
Первый пытался скрыть замешательство — результат вышел довольно жалкий.
— Как ты считаешь, он правду говорил?
— Это твоя кровь, брат, — уверенно объявил Дюрандаль.
Конечно, это будет не его кровь — во всяком случае, не сегодня. Узами будет связан только Первый, иначе Великий Магистр вызвал бы не двоих, а больше. Они разом поднялись, поклонились столу рыцарей и бок о бок зашагали к дверям. В зале воцарилась зловещая тишина. С ума сойти!
Дюрандаль тихо прикрыл за собой дверь и остановился рядом с Первым, старательно избегая глядеть на второе кресло.
— Вы посылали за нами, Великий Магистр? — Голос Харвеста чуть дрогнул, хотя стоял он, вытянувшись как пика и уставив взгляд в книжные полки.
— Посылал, Первый. Его Величеству нужен Клинок. Готов ли ты служить?
Свечи мерцали. Дюрандаль не бывал в этой комнате с того дня, как ловил монеты, — пять лет назад. Он не замечал здесь никаких перемен. Огонь так и не касался с тех пор каминной решетки, все тот же хлам готов был свалиться с кресел, даже вино в бокале было таким же темно-багровым, почти черным.
Конечно, брови Великого Магистра сделались гуще и белее, а шея — морщинистей, но эти изменения проходили изо дня в день, на глазах у Дюрандаля. Он сам изменился гораздо больше. Он был теперь таким же высоким, как Великий Магистр.
Ему вспомнилось, как в тот исторический первый день он пришел доложиться этому самому Харвесту, и как лицо того вспыхнуло восторгом. Дюрандаль и сам реагировал точно так же, когда явилась смена ему. Три месяца ада — впрочем, эти три месяца не шли ни в какое сравнение с тем, что последовало за ними, когда бывший Щенок настоял на том, чтобы ему дали священное имя Дюрандаля. Магистр Архивов предупредил его о том, что случится, если он изменит трехсотлетней традиции. Ну что ж, это его не сломило. Он выжил, изо всех сил стараясь доказать, что достоин этого великого имени, заслужив ворчливое одобрение магистров и товарищей. И он доказал это, став достойнейшим. Завтра вечером он будет уже Первым, а Байлесс — Вторым. Байлессу не совладать с младшими. Что ж, это уже не его забота.
Что заботило его в настоящий момент — так это затянувшееся молчание Харвеста. Он не мог не ожидать этого вопроса, поскольку был Вторым, когда призвали Пендеринга. Разве у него есть выбор? Отвечал ли вообще кто-нибудь отказом? Разумеется, выбор у него был, как и у любого другого кандидата: он мог покинуть Айронхолл навсегда. Но признать поражение после стольких лет борьбы — немыслимо, правда?
Единственным звуком, нарушившим тишину, был хруст пергамента, который Великий Магистр комкал в руке. Треснула и раскрошилась королевская печать. Изучив за пять лет настроения Великого Магистра, Дюрандаль знал, что это предвещает бурю. Отсутствие на празднике само по себе уже означало смену погоды, но не настолько же!
Харвест заговорил наконец — почти неслышно:
