Ознакомительная версия.
Растерянность моя оказалась настолько велика, что я совершенно не помню о том, как выскочила из замка. Пришла в себя я уже только на конюшне, захлебываясь слезами, которые вытирала о длинную черную гриву моего коня Беса. Верный друг встревоженно всхрапывал и деликатно хватал меня за пальцы теплыми мягкими губами. Дождь за прочными стенами конюшни не умолкал ни на минуту, и по каменному полу разлилась огромная лужа воды, натекшей под дверь. Сняв со стены факел, я осветила им лужу и приблизила к ней свое лицо. Вопль горя, вырвавшийся из моей груди, заставил лошадей панически забиться в стойлах и покрыл поверхность воды сеткой ряби, скрывшей от меня чудовище, увиденное в импровизированном зеркале. И этим чудовищем была я сама!
Немного успокоившись и дождавшись, когда поверхность лужи выровняется, я снова посмотрела на свое отражение. Роскошная грива рыжих локонов оттенка меди окружала лицо, на котором сияли огромные изумрудные глаза необычной миндалевидно-удлиненной формы. Чуть приподнятые к вискам, они притягивали своим колдовским блеском, напоминая о загадочных глазах капризной кошки. Голова совершенной формы сидела на длинной ровной шее, плавно переходившей в широкие, гордо развернутые плечи. Порода и врожденное благородство читались в посадке головы. Но вот лицо…. Покрытое ужасными рубцами, багровыми пятнами и рытвинами, с бесформенным хрящеватым провалом вместо носа и, словно в насмешку, с нежными алыми губами безупречного очерка…. Оно оказалось страшнее облика любого из призраков, виденных мною в подземелье. Зловещая истина открылась мне во всей своей красе, и я саркастично рассмеялась! Так вот почему призраки не трогали меня, а даже испытывали передо мной что-то похожее на благоговение: они попросту боялись! И я не могла осуждать их за это. Теперь я прекрасно понимала своих приемных родителей, братьев и сестер. Припомнила все косые взгляды слуг и их перешептывания у себя за спиной. А тот несчастный поваренок, столкнувшийся со мной на узкой лестнице, ведущей к кухне… Я неожиданно съехала вниз по перилам и чуть не сбила мальчишку с ног. Увидев меня, он истошно завизжал и выронил из рук блюдо с жареным фазаном. А я-то, глупая, потом долго ломала голову над причиной неожиданно появившегося заикания толстощекого деревенского увальня.
Остаток ночи я провела на сене рядом с Бесом, которому, кажется, не было никакого дела до моего замечательного лица, нимало не волнуясь о том, что произойдет, если Мариза обнаружит мое отсутствие. Во сколько лет детей принято считать повзрослевшими? Мое детство закончилось в эту ненастную ночь.
Через пару дней мэтр Кварус подарил мне удивительную вещь. Золотая маска, сплетенная из тончайших металлических нитей, украшенных массой крохотных изумрудов, поражала филигранной работой и полностью скрывала мое лицо, оставляя открытыми только глаза да узкую полоску губ и подбородка. Маска, в которую мэтр вложил все свое магическое искусство, пластично изменяла форму, когда я ела или разговаривала, развивалась вместе со мной и воспроизводила лик надменной красавицы, которой мне, увы, не довелось стать от рождения. Я была очарована волшебной вещицей, долго благодарила Кваруса, тут же надела маску и впредь старалась снимать ее как можно реже.
Прошло несколько лет. Я выросла и превратилась во взрослую девушку. К этому времени в окрестностях замка прочно укоренилась легенда о загадочной красавице, скрывающей под золотой маской сказочную прелесть, способную ослепить всякого увидевшего ее. В легенду верили. Хотя с тех пор фраза – «ужас, какая красивая» – всегда поражала меня своей двусмысленностью и скрытым цинизмом.
Замок Брен, со всех сторон окруженный лесами, находился на самой границе королевства. Статус пограничной крепости предписывал графу держать в замке большой гарнизон, что казалось вовсе не лишним, так как, выглянув из окна сторожевой башни, я видела темную линию Черных гор, высившихся в туманной дали за безбрежной зеленой массой деревьев. В Черных горах обитали гномы, славившиеся как непревзойденные мастера-оружейники, и загадочные сильфы. О сильфах рассказывали много чего – странного и надуманного, но всегда мрачно-угрожающего. И если, к примеру, легендарные эльфы, действительно отличающиеся утонченной красотой, встречались иногда на ярмарке в ближайшем крупном городе Бранзоне, то таинственных сильфов не знал никто, что, возможно, и порождало огромное количество ходивших о них слухов. Меня же сильфы интересовали весьма сильно, хотя и несколько однобоко. Точно так же меня интересовали сначала гномы, а потом эльфы. Последовательность смены интересов объяснялась моими открытиями. Первым открытием стало то, что: лучше гномьей стали может быть только клинок эльфийской работы, а лучше эльфийского – меч работы сильфского мастера. Сильфские мечи, чрезвычайно редкие и баснословно дорогие, являлись совершенным оружием и оплачивались исключительно драгоценными камнями, по весу самого клинка. Но, с другой стороны, именно скромный и непритязательный на вид сильфский клинок и выдавал в его хозяине настоящего бойца. Сложно сказать, одобряла или нет Антуанетта это вовсе не женское увлечение оружием, но черты ее лица не дрогнули, когда она увидела в моих руках единственный сильфский клинок, хранившийся в сокровищнице замка Брен. Лишь только из груди старого Гийома вырвался то ли всхлип, то ли вздох удивления, когда он застукал меня выходившей из сокровищницы и деловито прилаживающей за спину ножны меча. В тот же вечер, устроившись с мечом на коленях у жаркого камелька в комнате нянюшки Маризы, я учинила Гийому строжайший допрос.
– Каким образом такое великолепное оружие оказалось заброшенным в самый дальний угол, где, очевидно, провалялось орк знает сколько лет? – Я любовно погладила узкое лезвие, даже в ярком свете очага отливавшее холодным голубоватым блеском.
– Как ты вообще умудрилась узнать об этом оружии? – удивился Гийом, – Оно уже много лет как считалось утерянным…
– А, – небрежно отмахнулась я, – призраки в подземелье рассказали, прямо все уши прожужжали о таинственном мече, скрытом в стене сокровищницы.
– Призраки? – поперхнулся элем Гийом, – Стена в сокровищнице? Ничего себе! Да этот клинок, по преданию, добыл первый граф де Брен, основавший наш замок и отличившийся в войне с сильфским королем. Вроде бы именно после этой войны остатки сильфов навечно ушли в Черные горы, но все произошло настолько давно, что в летописях даже не сохранилось упоминания о тех временах. Граф не захотел расстаться с удивительным мечом, но потом какой-то маг объяснил ему, что клинок заколдован и может принадлежать только тому хозяину, которого выберет сам. После этого меч спешно куда-то припрятали, а после смерти графа и вовсе потеряли.
Ознакомительная версия.
