Есть у герцога Иглезианского сестра-красавица. Всё бы сделал, чтоб моей была. Да только она обо и мне слышать не хочет. «Бессердечным» зовет, насмешница зеленоглазая.
— Неужто сами смогли сердце для герцога вырастить? — не верит Янко.
— Не смог, хлопец. И никто не сможет. Объяснял я это герцогу, днями втолковывал, да только впустую это всё. Нашел он в книге тайной, средство одно… Не заменит оно сердца, живого да настоящего, но влюбить в себя кого захочешь заставит. Да и страшное оно — средство это. Из смоляницы его делают… А смоляницу ту откуда взять? Из сердец, хлопец, из живых. Да и приготовить средство то не всякому дано, а лишь тому, кто…
— Ой, да не тяните вы так, пан магистр, — вмешивается молодой беглец. — Он мне эту историю когда в первый раз рассказывал, — поворачивается он к Янко, — я чуть от тоски не помер — так у него все длинно, да с объяснениями, да с присказками… В общем, если коротко: попросил его герцог это самое зелье сварить. Он бы его и сам за милую душу состряпал, да только там заклинания какие-то читать надо, а герцог-то в них… ни бум-бум, — стучит парень по деревянной лавке. — Да только отказался пан магистр от работы такой. А герцог-то наш к отказам не привык: раз — и в подземелье его! Авось передумает.
— Сердца есть создания чистые, — течет ручейком тихим голос магистра, — кто на них руку поднимет…
— Во-во, — кивает парень, — вот пан магистр и не поднял. Побушевал герцог, позлился, да сам зелье варить принялся. Всё точь-в-точь по рецепту. Без заклинаний только. Сварить-сварил, а поить им свою зеленоглазую побоялся. Мало ли, помрет еще…
— Сам бы попробовал, — улыбается Янко.
— Плохо ты нашего герцога знаешь, — усмехается парень, — сам он отраву эту пить, конечно, не стал, а послал по всем землям своим людей преданных: по городам да селам ходить, девиц, что на сестрицу герцога Иглезианского похожи, выискивать. Как найдут, тут же родителям грамоту герцогскую — забираем, мол, вашу дочуру. А чтоб не противились, говорят, что к герцогу в услужение. Какой отец от такой почести откажется?
— Бедные, бедные существа, — качает головой магистр.
— Сердца? — уточняет Янко.
— Девицы, — поправляет парень. — Приведут их в замок, комнату светлую дадут, платьями да драгоценностями одарят, а вечером, за ужином, зелья того в кубок — кап!
— И что?
— А то! — с шумом выдыхает парень. — Кто сразу помрет, кто — погодя, а кто и вовсе из ума выживет. Выльет герцог зелье то, новое варить начинает. А девицу — из замка вон! Платья да украшения в сундук — до следующего раза.
— Так и бродят они, души неприкаяные…
— Ага, бродят. Сначала под самыми стенами, потом — дальше и дальше. Куда судьба занесет…
Пробирает Янко холод могильный. Вспоминает он грамоту герцогскую, да слова пана Казимира — льстивые.
* * *
Едва дождался Янко, пока родители в поле уйдут да к подругам-щебетуньям Элиска быстроногая убежит.
Вышел на двор, огляделся — нет ли кого.
Открывает дверь в сарай Янко: спит-посвистывает паренек в углу, сидит, насупившись, старик у оконца малого.
— Вот, принес вам, пан магистр, лепешек да водицы колодезной.
Тянется старик к лепешкам. Пальцами корочку поджаристую поглаживает, усмехается:
— Отвык я от угощения такого в подземельях герцогских. Долго ждал — еще чуток подожду. Вот проснется Золтан, — кивает он на парня спящего, — тогда и позавтракаем. Вместе от герцога бежали, вместе и свободу встречать будем.
— А его-то за что? — переходит на шепот Янко.
Хмурит брови магистр, не отвечает.
— За дело, — приподнимает голову парень, соломинки из кудрей непослушных вытряхивает. — Вор я, братец, по карманам да кошелям мастер.
* * *
Ходит Янко из угла в угол — шагами горницу меряет.
Увезут. Увезут от него его Марьянку. Сегодня же вечером увезут. И чем ту беду отвадить, что пану Казимиру взамен предложить — неведомо. Медяков у пана — едва кошель не рвется, эля себе купить он хоть бочку может, на службе, опять же, у самого герцога… разве что…
* * *
— Доброго денечка, пан Казимир, — кланяется Янко, сердце к себе прижимает, гладит ласково.
— Никак отыграться хочешь? — косится на сердце пан.
— Не медяки мне нужны, пан Казимир. Хочу уговор один предложить.
Смеются глаза пана Казимира, простоте парня деревенского удивляются:
— Что за уговор-то, хлопец?
— Сердце на кон поставлю.
— Аааа, все-таки за деньгами…
— Не за ними, пан Казимир. И не герцогу сердце свое отдам, коли что.
— А кому ж?
— Вам отдам, пан Казимир, — подталкивает сердце на середину стола Янко, — по всем правилам отдам. Если проиграю, конечно.
— А на что тебе это? — не доверяет пан Казимир, с подозрением смотрит.
— Я — сердце на кон, вы — грамоту герцогскую.
— Девица больно люба, — понимающе усмехается пан Казимир.
— Неужто от сердца откажетесь? — в том ему отвечает Янко.
Молчит пан Казимир. Думает. Дорога ему грамота да доверие герцогское, а только сердце дороже.
— По рукам, малый.
* * *
— Оруженосец червовый, — выкладывает первую карту Янко.
— Дама, — отбивает ее пан Казимир.
— Дракон трефовый, — следит за паном Казимиром Янко, смотрит, чем тот карту старшую бить будет.
— Джокер, — тянет из колоды карту пан. Улыбается.
Идет-бежит время. Редеют веера карт в руках. Хмурится Янко. Волнуется пан Казимир — платок шейный оттягивает. Вдыхает шумно.
Висит-покачивается на шее пана Казимира медальон. Ловит его пан, в ладони сжимает.
— Воин пиковый, — бросает карту Янко.
— Воин бубновый, — открывает свою пан Казимир, плечами ведет, — ничья получается.
— Стало быть, еще раз играем?
— Стало быть, так.
Мелькают пальцы пана Казимира, тасуют карты. Следит за ними Янко, внимательно следит.
Хлопает дверь дубовая. Слышит Янко шаги за спиной, да повернуться, глаза от карт оторвать боится.
Ложится на стол рука, играют пальцы перстнями золотыми, блестит шитьем дорогим ткань тяжелая. Оборачивается Янко. Узнает, да глазам не верит. Сидит перед ним пан магистр: борода серебром шелковым по камзолу синему вьется, пуговицы искрами радужными в луче солнечном переливаются.
— Дозвольте, паны милостивые, с вами посидеть, игрой мастерской насладиться.
Молчит Янко. Кивает пан Казимир. С неохотой кивает — да разве откажешь такому гостю?
