Князь Василь исподлобья зыркнул на висевшее позади трона распятие. Что поделаешь, коли решил встать под защиту и опеку урусского короля Данилы Романовича, изволь жить по его правилам, изволь миндальничать с неповоротливыми и нерадивыми болванами, как того требует бог урусов.
Василь Шугракович остановился справа от трона и опустился на колени. Он не оборачивался, однако слышал, как следовавшая за ним свита мгновенно пала ниц — и ни звука! Это хорошо. Эти, по крайней мере, вышколены. Чуют, бездельники, что великий князь не в духе, даже шевельнуться не смеют. Хорошо!
Василь Шугракович медленно склонился перед распятием, коснувшись лбом пола, встал, неторопливо прошёл к возвышению, опустился на трон и внимательно оглядел распростёршуюся на полу свиту. Ну, шевельнётся хоть одна собака?!
Ни одна собака не шевельнулась, и князь с некоторой досадой произнёс:
— Встаньте.
Свита немедля вскочила. Придворные рассыпались по залу, забились по углам, как мыши. Можно начинать приём.
— Ну, есть там кто с делами? — спросил Василь Шугракович, с угрюмым видом посматривая то на одного, то на другого. Главный советник несмело выступил вперёд и доложил, что просителей двое.
— Ввести, — коротко велел князь. К сожалению, он заранее догадывался, с какого рода просьбами к нему пожаловали. И от осознания собственного бессилия, от неспособности повлиять на ход событий на душе ему сделалось ещё гаже.
Так и есть! В дверях возник маленький щупленький человечек, который немедленно плюхнулся на живот и заголосил:
— О великий Булугай, помоги!
Придворные затрепетали. Они очень хорошо знали, как Василь Шугракович относится к подобным путаникам имён. Разумеется, для каждого их них князь Василь продолжал оставаться великим ханом Булугаем. Тем не менее, произносить вслух его нехристианское имя и «поганский» титул категорически воспрещалось. Это считалось оскорблением княжеского достоинства, и теперь придворный палач оживился и, криво ухмыляясь, выполз из своего угла. Как и остальные, он знал, что Василь Шугракович не упустит случая проучить ослушника. А ничего не подозревающий маленький человечек удивительно резво полз на животе и скулил:
— О великий хан, проклятые урусы вновь требуют самых сильных и выносливых кипчацких сынов, чтобы строить свой проклятый город! Помилуй и защити, уйми проклятых урусов и освободи свой народ от тяжкого гнёта!
Знал обо всём Василь Шугракович, и без всяких ходатайств знал, но был бессилен что-либо поделать. Если королю урусов взбрело в голову поставить большой город в устье могучей реки, именуемой теперь не иначе как Днепром, приходилось мириться с этим. Всё равно выбора нет. Видно, такова участь кипчаков: либо пропадать под татарами, либо жить под урусами. Последние, по крайней мере, не обращают вольных людей в рабов. Да, приходится исполнять разнообразные повинности вроде этой — но было бы наивно полагать, что король Данила Романович не потребует платы за своё покровительство.
О, как печальна судьба кипчаков! Сначала татарские полчища, ведомые ненавистным Бату, нагрянули с востока и подмяли под себя Дешт-и-Кипчак, оставив «без внимания» лишь примыкающие к Руси жалкие ошмётки, несравнимые с огромными восточными территориями. Теперь вот урусы оттеснили татар на восток и, пользуясь моментом, начали заселять Западный Кипчак… то есть, теперь, конечно, Таврию. И вроде бы мало им того, что король Данила дозволил всем, кто в великой войне лишился крова, селиться в степных землях вплоть до Чёрного и Сурожского морей. Мало того, что вольнолюбивые сыны степи вынуждены терпеть соседство землепашцев и не сметь даже пальцем их тронуть. Нет! В довершение всего, загорелось целый город здесь ставить. Огромный, надо полагать, город будет…
Но, с другой стороны, урусы действительно помогли кипчакам устоять против татар. Без покровительства урусского короля кипчаки исчезли бы с лица земли. И между прочим, у него, хана Булугая… то есть Василя, король Данила власти не отнял. Правда, велел принять свою веру и почитать урусского бога, зато сделал великим князем Таврийским и поставил главным над всеми кипчаками. Более того, он повелевает даже урусами-переселенцами… хотя только номинально. И требование отрядить несколько сот кипчацких сынов на строительство порта наглядно демонстрирует, кто кем командует.
Василь Шугракович смотрел на ходатая, лобызающего его сапоги, и думал о людской глупости. Неужели этот болван не понимает, что великий князь Таврийский просто обязан всячески помогать осуществлению планов короля Данилы, а не противиться им?! Отлично понимает. А всё же идёт просить. Почему? С какой стати? Да просто он привык видеть в своём правителе дикого хана…
Кстати, и назвал он его ханом! Василь Шугракович знал, что на самом деле это всего лишь мелкая ошибка, незначительная оговорка, что, представ пред светлы очи исконного владыки, ходатай попросту растерялся. Однако формально его слова вполне можно истолковать как оскорбление достоинства великого князя. А после глупой истории с «незрелым товаром», поставленным проходимцем Кипхатагом, Василь Шугракович только и искал возможности сорвать на ком-нибудь раздражение. Поэтому он неожиданно резко отпихнул просителя ногой, коротко приказал:
— Десять палок по пяткам.
И пока расторопные придворные вязали орущего благим матом ходатая, а довольный собственной проницательностью палач исполнял приговор, Василь Шугракович наставительно вещал:
— Запомни, неразумный: никакой я не хан, а великий князь, и имя моё Василь, а не Булугай. Пусть это будет выбито на твоих подошвах и пусть отпечатается на земле, по которой будут ступать твои презренные ноги. А также запомни, что урусам требуются не головы кипчаков, а их руки и спины. И если кипчаки не хотят, чтобы ненавистные татары нарезали из этих спин кожаных ремней, тебе придётся дать урусам то, что они просят. А если ты думаешь иначе, твою пустую башку следует снести с плеч, она там всё равно не нужна. И пусть лучше это сделаю я, князь Василь, твой законный владыка, чем чужак-татарин. Может быть, в этом случае другие кипчаки образумятся и перестанут донимать меня глупыми просьбами.
Василь Шугракович подумал также, что кипчаки когда-нибудь дождутся подходящего момента, сбросят иго урусов, разорят их жилища, ограбят их и продадут в рабство в восточные страны, а табуны коней присоединят к своим табунам. Но вслух всего этого, понятное дело, не сказал, а лишь процедил сквозь зубы:
— Убирайся вон. Следующего сюда.
Прихрамывая, ходатай поплёлся к выходу. Придворные провожали его довольными взглядами, радуясь тому, что великий князь отыгрывается не на них.
