Но она только улыбнулась, похоже, ее лишь насмешили слова воина. Для нее он не представлял никакой угрозы. В эту минуту Захария почувствовал, что готов идти за ней куда угодно. Эта женщина была храброй, и с ней были ее боги. Что за важность, что его не считали мужчиной? Разве сам блаженный Дайсан не говорил, что все в мире равны и нет никого, кто бы мог сказать, что он лучше других? Эта женщина могла все, а он, Захария, ничего.
— Прошу тебя, — хрипло произнес он на вендийском. — Позволь служить тебе, чтобы и я мог обрести силу.
Она взглянула на него, отвернулась и, свистом подозвав к себе лошадь, взяла ее под уздцы. Возле костра лежали колчан со стрелами и лук, женщина подняла их и неспешно направилась к исходящему бессильной злобой Булкезу. Она выдернула перо грифона из крыльев, застывших над его головой под нелепым углом. Из пальцев тотчас же потекла кровь, но она лишь слизнула алые капли и принялась бормотать незнакомые слова, похожие на заклинание или молитву.
— Нет, прошу тебя, позволь мне сделать это. — Захария выступил вперед, а Булкезу разразился громкими проклятиями. — Позволь мне. Он унижал меня, и сейчас я могу вернуть ему долг сторицей.
Она отступила на шаг и, сощурившись, посмотрела на него. Захария еще ни разу в жизни не видел таких зеленых глаз — зеленых, как листья весной, зеленых, как драгоценный нефрит. Осмотрев его с головы до пят, она приняла решение. Не успел он и глазом моргнуть, как она оказалась возле него и проколола ему мочку левого уха своим обсидиановым ножом. Он вскрикнул — скорее от удивления, чем от боли, а она слизнула капельку крови с его кожи, вручила ему нож, а потом повернулась к нему спиной, как будто всецело ему доверяла.
— Бей! — выкрикнул Булкезу, сочтя это за невероятную удачу. — Ты получишь почетное место среди моих рабов!
— У рабов нет почетных мест. И ты больше мне не хозяин!
— Ты что, не понимаешь, кто она? Она из Ашиой — золотого племени, из тех, что исчезли, не оставив и следа.
Захария почувствовал, как по коже побежали мурашки, теперь все становилось на свои места и обретало смысл. Она пришла из мира духов. Эта женщина — из народа Аои, Исчезнувших.
Булкезу фыркнул, он все еще дергался, пытаясь освободиться из прочных силков. Ведь грифона мог убить только тот человек, который никогда не сдавался на милость победителя и продолжал драться, даже когда всем становилось ясно, что победить невозможно.
— Я ей страшно отомщу. Мои воины убьют ее и швырнут тебя мне под ноги, чтобы я смог раздавить тебя, как червя.
Захария рассмеялся, его страх растаял без следа, теперь он видел перед собой лишь поверженного врага, который так долго унижал его.
— Сначала ты пытаешься взять лестью, а потом угрожаешь, Булкезу. Но жизнь, которую ты грозишь отнять у меня, ничто по сравнению с тем, что я могу отнять у тебя. Потому что боги всех наделяют плотью, и все понимают, что рано или поздно им придется расстаться с нею, но если я нанесу удар по твоей чести, никакая доблесть и отвага тебя не спасут. Подумать только, Булкезу, самый сильный и могучий воин из клана печанеков, убит рабом, собакой, которого все называли не иначе как дерьмом!
— Я прокляну тебя! Ты навсегда останешься рабом, жалким червем под ногой воина! И однажды я убью тебя! Клянусь костями Таркана!
Захария потянулся к крыльям грифона, вздымавшимся над головой Булкезу. Он тотчас изрезал в кровь пальцы и ладони. Кровь стекала по рукам и капала на землю, а он упорно стаскивал с Булкезу крылья — символ его особого положения в клане.
Наконец крылья были сорваны, и Захария, обращаясь к женщине, крикнул:
— А теперь убей его!
— Его кровь ослабит меня, — спокойно ответила та, и по ее тону он понял, что спорить бесполезно. — И ты тоже его не тронешь, — добавила ведьма. — Если хочешь мне служить, выполняй то, что я прикажу, а не то, что тебе хочется.
Она взяла Захарию за руку и слизнула кровь с его ладоней, потом показала ему, чтобы он собрал осыпавшиеся в крыльев перья в колчан. Сама она достала несколько стрел, прикрепила к ним перья и взвесила каждую на ладони, проверяя баланс. Когда наконец результат ее удовлетворил, женщина подошла к восточному порталу, прицелилась и выпустила несколько стрел во всадников, окруживших святилище. Прежде чем те поняли, что происходит, женщина пристрелила четверых. Куманам пришлось отступить. Лишь удалившись на безопасное расстояние, они стали рассматривать стрелы, поразившие их товарищей. Захария видел, как, обнаружив оперение из стрел грифона, они принялись размахивать руками, а затем один из них поскакал прочь.
— Все воины моего племени скоро придут сюда, — объявил Булкезу. Он уже сообразил, что женщина не понимает его слов, но все равно не мог удержаться. В его голосе не было злости, а слышалась лишь уверенность человека, который выиграл множество сражений и победит еще в одном. — Тогда даже мои крылья тебе не помогут.
— Тебе они тоже не помогут! — воскликнул Захария.
— Я убью другого грифона. А ты, трус, станешь кормом для червей — пусть пируют на здоровье.
— Нет, — прошептал Захария, в глубине души понимая, что это правда. Когда-то он был человеком, мужчиной, был верен своим клятвам, но нарушил их, и тогда Господь отвернулся от него.
Булкезу взглянул на женщину. Он оставался пришпиленным к земле, но мог приподнять голову и плечи.
— Я подниму армию и пойду войной. Я выжгу все деревни на своем пути и успокоюсь, только когда отрежу тебе голову и подниму за волосы, окропив землю кровью.
Захария содрогнулся. Но он уже зашел слишком далеко, чтобы теперь уступить страху. Как ни удивительно, сейчас он снова был свободным человеком. Он решил служить этой женщине по своей воле. Возможно, он и в самом деле всего лишь жалкий червь, но все меняется. Она сама так сказала.
— Подойди, человек, которого когда-то звали Захария-сын-Эльсевы-и-Волюзиануса.
Женщина из племени Аои привязала две сплетенные из тростника корзины к копью Булкезу, после чего приторочила копье к седлу так, чтобы ни одна корзина не перевешивала другую. Потом зачерпнула горсть земли и перебросила через костер, свистнула, и за стенами святилища тут же поднялся ветер, разрывая туман в клочья. Куманы отступили еще дальше — никому не хотелось оказаться заколдованным.
Булкезу лежал на земле. Порыв ветра подхватил последнее перо грифона и унес с собой. Женщина осматривала свою поклажу, не обращая на воина ни малейшего внимания, а он проверял, удастся ли ему дотянуться до своих крыльев и выдернуть оставшиеся там перья, чтобы перерезать путы.
— Я отомщу! Ты еще пожалеешь!
Она даже не взглянула в его сторону, словно не слыша. Женщина повернулась к восточному порталу — там туман сгустился и укрыл землю таким плотным покрывалом, что они с Захарией вполне могли бы бежать. Всадники, каким бы острым зрением и слухом они ни обладали, ни за что бы не заметили их. Но далеко ли они смогут уйти, прежде чем куманы настигнут их?