— Почему?
— Тот, кто убьет тебя, получит твои силы в качестве бонуса. Так что ты в самой худшей из вообразимых ситуаций. Никто, кроме тебя, не может убить Адариана, так что никто и не станет пытаться.
И значит, сезон охоты на Ника открыт.
— Если я умру, мой отец сможет завести другого ребенка?
— Тебе не нужно для этого умирать. Он в любой момент может завести себе другого, но только один из вас способен обрести силы Малачаев, и только один сможет дожить до зрелого возраста. Хотя все это только в теории. Однако ты не должен бояться смерти, парень. Есть вещи гораздо похуже, и они уже рядом с тобой. Ты никому не можешь доверять… кроме меня. Я единственный, кто действительно прикрывает тебе спину.
— А раньше ты говорил, что я могу доверять Кириану.
— Можешь. Он хороший человек, но он не обладает достаточной силой для битвы, в которую ты скоро вступишь. Никто не обладает, кроме тебя.
Ник разозлился, когда вспомнил о том, что Амброуз, этот придурок, уже бросал его один на один с демоном, когда мог бы и помочь.
— А ты мне не собираешься помочь?
— Я не могу.
— Ну точно. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты уже и так нарушаешь закон Вселенной, находясь здесь?
— Дело не в законе Вселенной. Дело в выживании. Нашем общим выживании и спасении людей, которых мы любим больше себя.
— Тогда помоги мне.
— Я и помогаю.
Ника возмутил его простой ответ. Рассиживаясь на скамейке, многого не исправишь. Амброузу нужен союзник, а не мальчик на побегушках.
— Ничего не делая?
— Точно. Если я применю свои силы в битве, то уже три Малачая будут использовать их в одном месте. Даже ты знаешь, что это означает.
Ага, треугольник. В пределах трех вершин можно разместить все, что угодно.
Амброуз посмотрел на него, как на дурачка.
— Ты точно не хочешь, чтобы я сделал это. Поверь.
Так и есть, но это еще не значит, что ему надо проходить через все это в одиночестве. Ник учился недостаточно быстро. Более того, все это означало, что у него на спине нарисована гигантская мишень.
— Чувак, это отстой.
— Добро пожаловать в нашу жизнь, — горько сказал Амброуз.
— Ну, без обид, можешь засунуть это куда подальше, — огрызнулся Ник, оценив все, что сказал ему Амброуз. – И откуда мне знать, что ты вообще не врешь? Ты говоришь, что я должен верить тебе, но доверие нужно заслужить, а не требовать, и я думаю, что пока не могу этого тебе дать.
Амброуз схватил его за воротник рубашки и рывком сдернул с крыльца.
— Слушай меня, мелкий уродец! — прорычал он в лицо Нику. – Я ненавижу тебя. Понимаешь? Жар моей ненависти горячее самой жаркой звезды во Вселенной. Если бы я мог, я бы вырвал тебе глотку и покончил бы со всем здесь и сейчас. Но я знаю одно: если мы умрем, наше место займет нечто похуже, и те немногие люди, которых я люблю, будут страдать в невообразимой агонии. Я не могу позволить этому случиться. Даже если это означает потерпеть тебя еще немного. Мы были рождены стать концом мира или его единственной надеждой на спасение.
Ник пытался вырваться, но это было невозможно.
— Чушь какая-то.
Амброуз швырнул его обратно на ступени.
— Ты мне еще об этом порасказывай. Но это так. Я могу направлять тебя и советовать. И все. Я могу сказать, где и как я облажался, и где неверно поступили другие Ники, но тебе придется прожить эту жизнь и…
— Я так запутался. Как мне все это запомнить? Мои действия не влияют на тебя?
Амброуз рассмеялся.
— Мои силы безграничны и превосходят любые твои ожидания. Иногда даже мои. Но ту, что помогает мне приходить сюда и разговаривать с тобой, я одолжил. И мне придется много за это заплатить. Демон дал мне три возможности исправить будущее. Когда у меня не вышло и он пришел за мной, я убил его и взял его кровь. Это и позволяет мне помогать тебе сейчас. Когда его кровь закончится, и именно поэтому я не могу приходить и спасать твою задницу каждый раз, ты останешься сам по себе, и я забуду все о попытках изменить будущее. То, что ты сделаешь, станет моим последним воспоминанием, а остальные исчезнут навсегда.
— Приятель, это отстой. Ты пьешь кровь?
Амброуз раздраженно посмотрел на него.
— И после всего, что я рассказал, ты можешь сказать только это?
— Нет, но это так противно. Как ты можешь пить чью-то кровь? – Ника передернуло. – Фу, не могу поверить, что когда-нибудь сделаю такую гадость.
— Сынок, тебе предстоит сделать вещи и похуже.
Амброуз выругался. Выражение его лица говорило о том, что он с удовольствием бы сжал шею Ника в своих руках и наблюдал бы за тем, как его глаза закатываются, когда жизнь покидает тело.
— Не могу поверить, что моя судьба в твоих руках.
А вот это было грубо и по-настоящему разозлило его.
— Ну, как я уже сказал, сам-то ты не лучше справляешься. Я не могу поверить, что у меня будет твоя уродливая задница. Кстати, говоря о разочарованиях. Знаешь, а у меня есть планы. Я собирался стать адвокатом. Сделать что-нибудь хорошее для мира. А не стать… — он ткнул в Амброуза пальцем, – каким-то самовлюбленным уродом.
Выражение его лица стало еще холоднее.
— Если бы я был самовлюбленным, то не оказался бы здесь. Тебе легко судить меня. Тебя не предавали… Пока.
— Неправда. В меня выстрелил лучший друг.
— Алан, Тайри и банда… это не предательство. В глубине души ты знал, кто они такие. Знал, кем был, когда проводил время с ними. Чего ждать. Ты не можешь винить змею за укус, ведь это природа чудовища заставляет ее так поступать.
Глаза Амброуза сузились.
— Нет, Ник. Я говорю о настоящем предательстве. Которого не ожидаешь. Таком, что сбивает тебя с ног и выбивает тебе зубы, и навсегда разрушает твою жизнь. О том, что остается с тобой десятилетиями. Когда ты окончишь школу, то поймешь, что Алан сделал тебе одолжение. Ты покинул улицы как раз вовремя, пошел по неверному пути и осуществил мечту своей матери.
Его матери.
Когда Ник осознал смысл этих слов, ему стало плохо. Еще одна мысль ударила ниже пояса.
Хотя Амброуз выглядел усталым, но он не был стар. Наверное, не старше его друга Марка, и точно не старше матери, которой было двадцать восемь.
«Меньше, чем через десять лет я стану Темным Охотником».
Только одно могло бы стать причиной такой перемены.
— Мама умрет, да? Поэтому я стану Темным Охотником?
В это мгновение глаза Амброуза изменились от голубого к темному, как у Кириана, цвету. Ветер раздул полы его темного плаща и его волосы. Двойной лук и стрелы – знак Темных Охотников, появился на его щеке, и клыки сверкнули в свете исчезающего дня.
