— Что случилось, добрые сестры? Что-то неладно, добрый брат?
Это был все тот же монотонный голос. Но на этот раз не шипение дракона, а обычная человеческая речь. К Лирит вернулись привычные чувства, и она прекратила дрожать. Разве можно быть такой глупой? Перед ними стоял никакой не дракон, а всего лишь фургон, вырезанный в виде этого жуткого существа. Теперь, подойдя к нему ближе, она разглядела колеса повозки, круглые окошки, а также чешуйки на шее дракона, с которых почти полностью облезла краска. Однако они точно не видели этой кибитки раньше. Почему же она тогда стояла отдельно от всех остальных?
Все еще ожидая ответа, человек приблизился к ним.
Лирит взволнованно сглотнула.
— Ничего страшного. Тень прошлого, вот и все. Сейчас пройдет.
— Странствуя по свету, я понял, что обычно лучше не отмахиваться от того, что порой мелькает в тени, — спокойно произнес незнакомец.
Прежде чем к Лирит вернулся дар речи, из окна кибитки раздался чей-то скрипучий голос:
— Кто там, Сарет? Я не вижу! Черт побери мои слабеющие глаза! Нужно отдать их Миргету для его склянок за все то хорошее, что он для меня сделал.
— Две прекрасные дамы и отважный рыцарь, аль-Мама.
— Ну тогда приведи их ко мне. Я загляну в их судьбы.
— Прошу сюда, — сказал Сарет, указывая в сторону повозки. — Аль-Мама не любит, когда ее заставляют ждать. Она говорит, в ее возрасте уже нет времени на ожидание.
Затем он развернулся и направился к фургону. Лирит взглянула на Эйрин и Даржа, но те лишь пожали плечами. Казалось, им не оставалось ничего другого, как воспользоваться неожиданным приглашением.
Морниш передвигался быстрыми шагами, словно пританцовывая, и спустя мгновение Эйрин, Лирит и Дарж очутились возле повозки. В воздухе струился дым, и был явственно различим запах лимонов. С крыши свисали тонкие медные пластинки. Ударяясь друг о друга, они наполняли рощу монотонным перезвоном.
Незнакомец повернулся к ним лицом.
— Что вы имели в виду, — первой заговорила Лирит, — когда сказали: «Вон шагают Солнце и Луна»?
Человек улыбнулся, и его зубы ярко сверкнули в раннем сумраке под тенью деревьев.
— Несложно догадаться, бешала. Вы так же ослепительно красивы, как Солнце, а ваша сестра сияет словно Луна.
Дарж откашлялся:
— А что там говорилось об облаках? Мужчина похлопал рыцаря по плечу.
— Я нисколько не хотел оскорбить тебя, добрый брат. Ибо облако дарует Солнцу и Луне возможность отдохнуть, пока само оно скрывает их в небесной выси.
Даже при тусклом свете можно было легко различить краску смущения, прилившую к лицу Даржа.
— Я не… то есть я не скрываю их… Я хочу сказать…
Мужчина-морниш рассмеялся. Его смех, такой же приятный и мелодичный, как и звон колокольчиков, вызвал у Лирит прилив симпатии. По причине, неизвестной ей самой, женщина принялась внимательно рассматривать этого человека.
Кожа морниша имела оттенок жженого сахара, а глаза блестели темным, как старинные потертые монеты. Короткие черные волосы были густы, а заостренная бородка лоснилась от благовонного масла. Его одеяние состояло из синих пышных штанов, которые обычно носят морниши, и красного расстегнутого камзола, в вырезе которого виднелась обнаженная гладкая грудь. Многочисленные шрамы покрывали обе его руки от запястий до плеч. Шрамы располагались параллельно друг другу, и Лирит предположила, что они имеют некое ритуальное значение. От морниша пахло потом и какими-то пряностями. Впрочем, запах не показался девушке неприятным.
Мужчина перестал смеяться. Его глаза сузились, словно он заметил, что Лирит не сводит с него пристального взгляда.
— Ну, где же они, Сарет? — донесся скрипучий голос из кибитки. — Мне пора пить чай.
Сарет снова улыбнулся:
— Сейчас вы встретитесь с моей аль-Мамой.
Он потянул за ручку, которая располагалась возле хвоста дракона, и дверь фургона отворилась. Внутри было дымно, наружу вырвался тусклый золотистый свет. Сарет откинул деревянные ступеньки и забрался в повозку. И только когда он сделал это, Лирит обратила внимание на его ногу.
Просторные штаны доходили морнишу чуть ниже колен. Правая икра и ступня имели идеально правильную форму. Однако левая нога ниже колена отсутствовала, а вместо нее крепилось витиевато вырезанное древко с бронзовым наконечником. Поднимаясь по ступенькам, мужчина громко топал деревянной ногой.
— Идите сюда, — бросил он стоящей внизу троице.
Приподняв подол платья, Лирит зашагала вверх по ступенькам. За ней последовали Эйрин и Дарж. Они и представить не могли, что внутри кибитки хватит места для всей компании. Однако места оказалось достаточно. Свет исходил от единственной масляной лампы, но Лирит не могла увидеть ни стен, ни потолка, поскольку повсюду висели стеклянные сосуды, горшки, всевозможные свертки и пучки сушеных трав. Сарет жестом предложил гостям присесть на три маленькие табуретки, а сам тем временем встал у двери, загораживая свет умирающего дня.
— Каждому из вас это обойдется по серебряной монете, — раздался все тот же скрипучий голос, который теперь прозвучал громче.
Только сейчас Лирит поняла: то, что она приняла за свернутый ковер у дальней стены, на самом деле — женщина.
Она была очень стара. Тело ее было плохо различимо среди беспорядочной кучи ковров и одеял, покрывавших лавку. Протянутая вперед рука своей тонкостью и сухостью походила на палку. Голова покачивалась на длинной искривленной шее. На макушке торчал лишь жалкий клок седых волос. Однако среди бесчисленных морщин, испещрявших лицо старухи, глаза сияли, словно две полные луны. На запястьях бренчали браслеты, а в ушах висели огромные кольца.
Прежде чем Лирит смогла ответить, Дарж протянул старухе три серебряные монеты. Аль-Мама выхватила деньги из его руки и надкусила каждую единственным зубом. Бормоча что-то невнятное, упрятала монеты среди кучи наваленных ковров и обратила на нежданных гостей огромные глаза.
— Ты отмечена большой силой, — проскрипела она, показывая на Эйрин длинным пальцем.
Эйрин вздрогнула:
— Что… что вы хотите сказать?
— Твоя рука, — ответила женщина.
Эйрин подняла левую руку и взялась ею за слабую правую, которая покоилась на льняной повязке, искусно спрятанной среди складок платья.
— Так всегда. Когда получаешь великий дар, приходится отдать что-то взамен, чтобы уравновесить чаши весов, — сказала старуха резким голосом. — Когда-то я тоже была красива, пока не открыла свой шестар.
Дарж нахмурил брови и поглядел на Сарета.
— Что такое шестар?
