С довольной улыбкой он решил, что выдержит весь костюм в уверенной комбинации светло-оранжевого и темно-голубого. С алой гвоздикой на горле.
Глава вторая
ЖУРФИКС ГЕРЦОГА КВИНСКОГО
Несколько миллионов лет назад, а может и меньше (ведь время так трудно отсчитывать правильно) в легендарном Нью-Йорке процветал удивительный район под названием Квинс. Именно там супруга нью-йорского короля основала свою летнюю резиденцию. Построив обширный дворец с садами, она пригласила со всего мира самых талантливых и удивительных людей разделить с ней летние месяцы. Ко двору королевы съезжались великие дизайнеры, трубадуры, ваятели, шансонье и прочие мастера-искусники, чтобы показать свежие полотна, разыграть представления, исполнить пляски, спеть ариозы, а также обменяться сплетнями и развлечь свою королеву-покровительницу, которая, вероятно, и была мифической королевой Элеонорой из Красного Вельдта.
Хотя за прошедшие века часть континентов затонула, а на их месте возникли новые, некоторые участки суши соединились вместе, а другие раздробились на архипелаги, в уме Лиама Тай Пама $12.51 Цезаря Ллойд-Джорджа Затопека Финсбери Ронни Микеланджело Юрио Иопа 4578 Соединенных не было сомнений, что он установил свою резиденцию в подлинном месте, что, конечно, давало ему право величаться с тех пор Герцогом Квинским. Уходящая в небо статуя королевы Красного Вельдта занимала площадь без малого в шесть миль и изображала доблестную владычицу в кадиллаке-колеснице, запряженной шестеркой драконов, с необычно изогнутым копьем в одной длани и квадратным щитом в другой, в причудливом шлеме на голове, и была едва ли не единственной неприкасаемой и неизменяемой реликвией.
Когда Джерек и Орхидея приблизились к владениям Герцога, первое, что они увидели была, естественно, статуя, но почти сразу же их внимание приковал дворец, который хозяин, должно быть, специально воздвиг только для этого вечера.
– О! – выдохнула Железная Орхидея, выглядывая из кабины локомотива, и заслонила глаза от света. – Какой он умный! Как это восхитительно!
Джерек в своем развевающемся плаще с напускным безразличием присоединился к ней на подножке лестницы.
– Красиво, – хмыкнул он, – и впечатляюще, как всегда у Герцога Квинского.
Лепестки ее платья, сплетенного из маков, вьюнков и васильков, затрепетали, когда Железная Орхидея повернулась к Джереку и, улыбнувшись, погрозила пальцем.
– Перестань иронизировать, мой дорогой. Согласись – это великолепно!
– Я уже сказал, что это впечатляет. Она топнула ножкой:
– Не «впечатляет», а великолепно!
Неудовольствие сына растаяло при виде ее восторга, и Джерек рассмеялся.
– Хорошо, желаннейший из цветков, – великолепно! Несравненно! Превосходно! Захватывает дух! Творение гения!
– И ты скажешь это ему, мой призрак, – ее глаза иронически сузились. – Обещай мне это.
Он поклонился.
– Пожалуй.
– И тогда, ты сам увидишь – вечер принесет больше радости и удовольствия.
Никто не сомневался в изобретательности Герцога, но здесь он явно перегнул палку – в пурпурно-коричневом небе тяжело вращались все тридцать оставшихся планет Солнечной системы: Марс в виде огромного рубина, Венера – изумруда, Герод – бриллианта и так далее.
Резиденция Герцога являла собой копию Великого Пожара Африки. Она состояла из ряда отдельных зданий, в форме какого-нибудь знаменитого города того времени, весело полыхающего огнем. Дурбан, Килва-Кивинье, Иола, Тимбукту – все они горели, хотя каждое отдельное строение, воспроизведенное в точном масштабе, было сделано из воды, которая была ярко (излишне ярко, по мнению Джерека) окрашена в цвета невообразимых оттенков в тон языкам пламени. Среди воды и огня уже бродили прибывшие гости. Естественно, пожар не давал тепла – или почти не давал – Герцог Квинский пока не намеревался опалить до смерти своих гостей. Может быть, поэтому резиденция казалась Джереку движимой какой-то реальной разумной силой. Хотя многие считали, что он грешит излишней серьезностью по отношению к подобным вещам.
Локомотив приземлился около Смитсмитсона, чьи башни и террасы сгорали дотла, а затем восставали из пепла, прежде чем вода могла на кого-нибудь попасть. Гости кричали от восхищения и удивления. Смитсмитсон был сейчас самым популярным зрелищем в резиденции. Выпивка и закуска, в основном из двадцать восьмого столетия, были разложены повсюду, и люди прохаживались от стола к столу, вкушая и смакуя угощение.
Сойдя с подножки и машинально предложив руку матери, чье «брависсимо» пошло на убыль – видимо, ей стал уже надоедать этот ритуал – Джерек заметил толпу своих знакомых, в которой было несколько неизвестных ему лиц. Некоторые из тех, кого он не знал, были явно выпущены из питомников и, вероятно, были путешественниками во времени. Он мог догадаться об этом по их нелепому поведению, отчужденному, вялому разговору, по несчастному виду. Одного из них, одетого в свой неизменный сатиновый голубой комбинезон, он знал – его звали Ли Пао Когда Джерек и Железная Орхидея подошли к нему, тот бросал неодобрительные взгляды на Смитсмитсон.
– Добрый вечер, Ли Пао, – нежно произнесла Железная Орхидея. Она поцеловала его приятное круглое желтое лицо. – Тебе есть, что сказать об этом? Тебе ведь не нравится Смитсмитсон? Как всегда, из-за отсутствия подлинности? Ты из двадцать восьмого столетия, не так ли?
– Из двадцать седьмого, – уточнил Ли Пао, – но не думаю, чтобы все так сильно изменилось. Вы все делаете плохо, потому что вы – буржуазные индивидуалисты! Я в этом убедился!
– Ты смог бы стать настоящим «буржуазным индивидуалистом», если бы захотел, да? – обратился к нему еще один из питомника. Он был одет в длинную серебряного цвета рубаху палача тридцать второго столетия. – Ты всегда придираешься к мелочам, Ли Пао.
– Я знаю, я скучен, но таков я есть.
– Поэтому мы любим тебя, – сказала Железная Орхидея, снова целуя его, а затем помахала рукой своему другу Гэфу Лошади-в-Слезах, который повернул голову, отвлекшись от беседы с Сладким Мускатным Оком (которого некоторые считали его отцом Джерека), и улыбнулся Железной Орхидее, приглашая ее присоединиться к ним.
– И поэтому мы не слушаем вас, нудных странников, – сказал Джерек. – Вы умеете быть ужасно педантичными: эта деталь неверна, та – не соответствует периоду… и так далее. Вы способны испортить любое удовольствие. Ты должен признать, Ли Пао, что представляешь все слишком буквально.
– В этом заключалась сила нашей Республики, – ответил Ли Пао, делая глоток вина из бокала. – Вот почему она существовала пятьдесят тысячелетий.
