Сказать, что мы были удивлены, значит не сказать ничего. Внезапное бегство Сета Акинса от Кори было настолько неожиданным, что мы глазели друг на друга в крайнем изумлении. Лишь позднее до меня дошло, что на присущее Акинсу суеверное сознание, должно быть, произвели будоражащее впечатление странные складки на шее Кори ниже ушей. Ибо в ходе нашей беседы со стариком толстый шарф Кори, прикрывавший шею от прохладного мартовского воздуха, развязался и сполз вниз, открыв эти причудливые рубцы и грубую кожу, с младенчества характерную для шеи Джеффри Кори, что придавало ей вид старой и больной.
Не позволяя себе никакого другого объяснения, я не стал обсуждать с Кори происшедшее, чтобы не смущать его, поскольку он и без того был заметно расстроен.
– Что за вздор! – воскликнул я, когда мы снова очутились на Вашингтон-стрит.
Кори рассеянно кивнул, но мне было очевидно, что некоторые аспекты рассказа старого Акинса тяжело удручили его. Он пытался улыбаться, но улыбка выходила печальной, а в ответ на мои дальнейшие комментарии он лишь пожимал плечами, словно не желал говорить о тех вещах, что мы услышали в баре.
Вечером Кори вёл себя очень сдержанно, будучи полностью поглощённым своими мыслями – даже в большей степени, нежели ранее. С огорчением я вспоминаю нежелание Джеффри поделиться со мной тем, что так угнетало его, но, разумеется, это было его право. Я рассчитывал на то, что со временем его мрачное настроение развеется, и мы вернёмся к нашим обычным непринуждённым разговорам. Таким образом, после нескольких пробных вопросов, на которые он не дал удовлетворительного ответа, я не стал больше возвращаться к рассказу Сета Акинса и инссмутским легендам.
Утром следующего дня я вернулся в Нью-Йорк.
Далее следуют выдержки из дневника Джеффри Кори:
«18 марта. Утром проснулся с осознанием того, что прошлой ночью спал не в одиночестве. Доказательство – отпечатки на подушке. Комната и кровать очень сырые, словно кто-то мокрый забрался в постель рядом со мной. Интуитивно я догадываюсь, что это была женщина. Но как? Меня охватила тревога при мысли о том, что безумие Маршей могло воплотиться во мне. Следы ног на полу.
19 марта. «Морская богиня» пропала! Дверь открыта. Должно быть, некто приходил сюда ночью и забрал её. Её стоимость вряд ли оправдывает риск! Больше ничего не исчезло.
20 марта. Всю ночь снились сны, вдохновлённые историей Сета Акинса. Видел капитана Обеда Марша в глубине моря! Очень старого. С жабрами! Он заплывал очень далеко под водой, до самого Рифа Дьявола. С ним было множество других, как мужчин, так и женщин. Странный взгляд Маршей! О, какая сила и власть!
21 марта. Ночь равноденствия. Моя шея дёргалась от боли всю ночь. Не мог спать. Встал и спустился к берегу. Как притягательно море! Прежде оно никогда не было так дорого мне, но теперь я помню, как, будучи ребёнком, имел обыкновение воображать – где-то в центре материка! – звуки моря, прибоя и бурных волн. Жуткое предчувствие охватывало меня всю долгую ночь».
Ниже той же даты – 21 марта – было написано последнее послание Кори, обращённое ко мне. Он ничего не говорил о своих снах, но поведал о болях в шее:
«Ясно, что проблема не в глотке. Нет затруднений с глотанием. Кажется, источник боли находится той части шеи, где под ушами кожа обезображена непонятным пороком (что-то вроде больших бородавок, или бородки у индюка, или глубоких рубцов – можно называть это как угодно). Я не могу описать эти мучения – они не похожи на ту боль, что вызывают ушиб, жжение или растирание. Как будто кожа разрывается снаружи, и постепенно разрывы становятся всё глубже. Не могу избавиться от мысли, что вот-вот случится какое-то событие – то, чего я одновременно страшусь и страстно ожидаю. Мною мало-помалу овладевают родовые воспоминания – как бы скверно я не понимал их!»
В ответном письме я посоветовал ему обратиться к доктору и обещал навестить в начале апреля.
Однако к этому моменту Кори исчез.
Имелось свидетельство того, что он спустился к океану и вошёл в него, то ли с намерением искупаться, то ли покончить с собой – установить это не представлялось возможным. Отпечатки его босых ног были обнаружены в остатках загадочной глины, выброшенной на берег моря в феврале, но следы его возвращения не нашлись. Не было никакого прощального письма, однако осталось завещание, в соответствии с которым я становился его наследником и вступал в права владения недвижимостью. Это доказывает, что какие-то крупицы здравого смысла ещё не покинули его разум.
Вдоль побережья к югу и северу от Иннсмута были предприняты поиски тела Кори – впрочем, совершенно неорганизованные – но безрезультатно, и проводившиё следствие коронер без помех констатировал, что смерть скульптора наступила в результате несчастного случая.
Изложение обстоятельств, относящихся к таинственному исчезновению Кори, не может быть полным без краткого упоминания о том, что я наблюдал в районе Рифа Дьявола в ночных сумерках 17 апреля.
Это был очень тихий вечер; поверхность моря напоминала стекло, и ни одно малейшее дуновение ветра не нарушало спокойствие воздуха. Я занимался последними делами, связанными с завещанием Кори, и решил прогуляться по улицам Иннсмута. Истории, услышанные мною о Рифе Дьявола, неизбежно толкнули меня посмотреть вблизи на его остатки – несколько острых разбитых камней, возвышавшихся над водой в течение отливов на расстоянии примерно в милю от городка. Солнце уже зашло за горизонт, небо на западе светилось вечерней зарёй, и настолько, насколько хватало взгляда, море приобрело тёмно-кобальтовый цвет.
Едва я достиг рифа, когда в воде началось огромное волнение. Во многих местах поверхность моря забурлила и вспенилась; я остановил лодку и замер, полагая, что, должно быть, наверх поднялась группа дельфинов. С удовольствием я предвкушал приятное зрелище.
Но это были вовсе не дельфины. Это были какие-то обитатели моря, о которых я совершенно не имел понятия. В прихотливом сумеречном свете они выглядели одновременно как рыбы и как покрытые чешуёй люди. За исключением одной пары они держались на порядочном удалении от моей лодки.
Лишь одна пара – существо явно женского пола странного цвета, напоминающего глину, и мужчина – подплыли довольно близко к лодке. Я наблюдал за ними со смешанными чувствами, среди которых преобладал страх, причиной которого была неизвестность. Они проплыли мимо, то ныряя вглубь, то поднимаясь на поверхность. Затем светлые тела обоих существ развернулись, и на мгновение они сверкнули глазами в мою сторону, издав странный гортанный звук, похожий на сдавленный оклик… моего имени: «Кен!», после чего неведомые пловцы навсегда скрылись в пучине, оставив меня с ясным, безошибочным осознанием того, что у одной из имевших жабры морских тварей было лицо Джеффри Кори!
