– Тогда пожар, – сделал вывод боярин Кобяк.
– А дым где? – огрызнулся Облога.
Князь Авсень первым влетел в распахнутые ворота стольного града, едва не стоптав при этом нерасторопного стражника, и вихрем промчался через торговую площадь. Пожара не было. Уж что-что, а запах гари князь уловил бы сразу. Зато во дворе княжьего терема царил переполох. Причем суетились в основном мамки и няньки, а мечники в задумчивости чесали затылки. От бабьего ора у князя заложило уши, и он никак не мог взять в толк, что пытается растолковать ему сотник Смур.
– Какой еще грифон?
– Грифон похитил Лелю, когда она пошла с девками к реке Роси.
Авсень так бы и опустился на ступени крыльца, спасибо боярам, не дали князю осрамиться на виду у челяди, подхватили ослабевшего владыку под руки и скорее внесли, чем ввели в терем. Выпив поднесенного Ладой квасу, Авсень наконец пришел в себя. Ближники, окружившие князя, растерянно переглядывались и пожимали плечами. О грифонах в Сколотии не было помину лет уже, пожалуй, сто. Если верить преданиям, дошедшим из глубины веков, последний раз крылатые псы нападали на Преслав еще при князе Вандале. По слухам, Вандал чем-то прогневил их хозяина, бога Семаргла, за что и поплатился. Но ведь с тех пор сколоты жили с гневливым богом в мире, исправно принося ему жертвы, так с какой же стати он решил наслать на них своих летающих подручников?
– По слухам, грифоны водятся также в Рипейских горах, – тихо подсказал князю боярин Облога.
– Неужели Слепой Бер? – ахнул боярин Кобяк. – Вот ведь несчастье, так несчастье.
– А зачем рахману похищать собственную внучку? – засомневался Куделя.
– Видимо, затем, чтобы она не досталась князю Родегасту, – предположил Кобяк.
– Позовите моих сыновей, – распорядился Авсень. – Хочу наставление им дать перед дальней дорогой.
Бояре, услышав от князя такие слова, растерянно переглянулись, зато женка Лада и здесь не удержалась от злого слова поперек расстроенному Авсеню.
– Воля твоя, князь, но я своего Яртура ни к Семарглу не пущу, ни к Слепому Беру. Не ровня он им, чтобы силой с ними мериться.
– Молчи, женщина, – строго и веско произнес Авсень. – Я в своих сыновьях властен.
Княжич Яртур в Преслав ехал с неохотою. Наверняка спрос с него решил учинить батюшка князь, иначе не прислал бы за ним двадцать лихих мечников во главе с сотником Смуром. Чего доброго, в поруб посадит за нечаянную вину. Не собирался Яртур угонять тех коров. Сами они за ним пошли, стоило ему только заиграть на свирели. Кто ж знал, что эти глупые животные так любят птичьи трели. А что пастухов побил, так это вовсе недоразумение. Не признав в худой одежонке княжича, они решили у него свирель отобрать. Вот и поплатились за свое неразумие.
– А почему ты в худую одежонку облачился, княжич? – спросил заинтересованный Смур.
– По-твоему, я должен был в парче в коровий загон идти? – удивился Яртур.
– Загон-то не твой, а Хорса, – напомнил забывчивому княжичу Шемякич, молодой зеленоглазый мечник.
– Обознался, – быстро ответил Яртур. – С каждым может случиться.
Мечники засмеялись. Не поверили, знать, княжичу, честнейшему в Сколотии человеку. А ведь он им правду рассказал или почти правду. Не нужны ему были Хорсовы коровы, но не отказываться же от добра, плывущего прямо в руки. Ведь глупые буренки сами пришли в Яртуров загон. А он в это время на свирели играл, и только.
– В терем боярина Кобяка ты тоже случайно попал? – ехидно спросил Шемякич.
– Заблудился, – честно признался Яртур. – Ночь ведь была, хоть глаз коли. Щупал, щупал руками, пока не обрел искомое. А что, неужели и боярин Кобяк на меня в обиде? Я ведь у него даже солонки не взял. А все отдавал, отдавал, отдавал…
Шемякич едва не подавился смехом, мечники ржали как жеребцы, и только строгий Смур осуждающе качал головой. Беспокойного сынка родила княгиня Лада своему мужу князю Авсеню. А по виду ведь не скажешь, что хитроват. Глаза честнее честного. Лицо нежное, почти девичье, но плечами широк и станом прям. Кудри золотые. И в седле хорош Яртур, а уж по земле не идет даже, а летит. Ну как тут устоять девкам и женкам.
– Свирель-то покажи, – попросил Шемякич. – Может, она у тебя действительно волшебная.
И ведь как в воду глядел зеленоглазый мечник. Не успел Яртур свою дудочку к губам поднести, как под Смуром взбесилась кобыла. Тут уж мечникам стало не до смеха, особенно тем, которые подобно сотнику пренебрегли жеребцами. Иные не удержались в седлах приплясывающих кобыл, попадали в придорожную пыль.
– Вот тебе раз, – удивился Яртур. – Я же ее для коров делал.
– Ну, княжич, – сказал Смур, с трудом переводя дыхание, – все у тебя не как у людей. Все наперекосяк выходит. Свирель добрую и ту не можешь сделать.
– Женкам нравится, – пожал плечами Яртур.
– Кобылам тоже, – хмыкнул Шемякич. – А по-моему, мечники, не виноват княжич в краже скота. Так и скажем князю Авсеню. Дар у него, а любой дар он, как известно, от богов.
– Боги они тоже разные бывают, – сердито бросил Смур. – Бывают добрые, а бывают злые. Добрый бог не стал бы грифонов на наши головы насылать.
– Каких еще грифонов? – насторожился Яртур.
– Знамо каких – с крыльями, – пояснил Шемякич. – Один такой княжну Лелю похитил сегодня утром.
– Так что ж вы молчали! – взъярился веселый княжич, кося на Смура враз потемневшим зраком.
Проняло, значит, Яртура. Теперь он как бык будет головой в стену бить, пока не прошибет ее насквозь. И всегда он был такой, начиная с малых лет. Упрется, и ни в какую. Мамки вокруг него суетятся, няньки в ладоши хлопают, а он только водит по сторонам огромными глазищами да ревет раненым туром. Только сестра Леля и могла его утихомирить. К Лели Яртур был привязан едва ли не с пеленок. Так и росли они вместе до отроческих годов. Это уж потом их развели в разные стороны, дабы не смущал бодливый бычок смирную телочку.
– Потому и зовет тебя князь Авсень для совета, – пояснил Яртуру Шемякич. – А может, и для большого дела. Ты уж не забудь меня, княжич, если отец пошлет тебя в поход. Ради спасения княжны Лели я готов голову сложить.
Яртур с Шемякичем одногодки и росли вместе, даром что один княжич, а другой мечник. Не разлей вода, словом. На месте Яртура сотник Смур от помощи Шемякича не отказался бы – гожий воин. Мало кому уступит, что на коне, что пешим.
– Ладно, – бросил через плечо Яртур. – Не забуду.
На крыльце княжьего терема Яртур увидел старших братьев. У Смаги вид был удивленный и слегка растерянный. Впрочем, младшего брата он встретил приветливо, видимо, не числил за ним никакой вины. Зато Хорс на Яртура дулся. Руки не подал, здравия не пожелал. Словно не брат перед ним, а кровный враг. И уж конечно, не в коровах тут было дело. Хорс всего на два года был старше Яртура, а потому натерпелся от него обид еще в раннем детстве. Матери их не ладили меж собой, а бабья вражда к детям перешла. Княгиня Славна родила князю Авсеню двух сыновей, тем и кичилась безмерно. Да и годами она была старше Лады, которая, впрочем, Славне спуску не давала и на каждое ее злое слово находила десяток своих, таких же недобрых.
