Ознакомительная версия.
Возница, тщедушный, остроплечий, с грязной торчащей бороденкой, и восседавший на ворохе рогож латник вели неторопливую беседу. Адриана примостилась сзади.
— А наш-то — добрый был нынче. И пытать его не велел.
— Не иначе — в зернь выиграл.
— Да ну?
Шуршал мокрый снег. В соседних санях кто-то все время кашлял. Возница поковырял в зубах.
— Узнаю эти места. В начале зимы мы здесь шли. Только тогда прямиком двигались от Брика — вон оттуда, а теперь вкружную пойдем, через Лысую пустошь… видишь, где кусты? Там и начнется. А оврагов там…
— Я, дядя, нездешний, — лениво сказала Адриана, — объясни ты мне, почему мы сейчас напрямую не пойдем?
— Дурень ты, малый! А река?
— Какая река? Гай?
— Да Веда же!
— Так она, верно, и раньше там была.
— А лед? На Гае тоже лед, скажешь? Но там он еще долго стоять будет, а Веда — речушка поменьше, да быстрая, того и гляди, вскроется, время-то подходит! И потонуть недолго. А чем переправу наводить, быстрее обойти…
— И верно, — согласилась Адриана.
— К тому же, — добавил латник, — там, к западу от леса, Вильман, а нам с такими малыми силами рядом с Вильманом показываться не след. В тех краях где-то Аскел объявился. Сюда-то он не придет, но если что… Понял?
— Ага.
Латник начал что-то рассказывать об отце Иакове, теперешнем духовнике Визе, по слухам, отчаянном игроке, в отличие от прежнего — жуткого пропойцы, но мысли Адрианы сосредоточились на одном — как удрать отсюда? Уж одна-то она через реку переберется, только вот как удрать? Просто выскочить из саней и бежать? Выстрелят в спину без лишних разговоров — и прощай бургомистр Арнсбат! Сплести какую-нибудь историю? Или дождаться привала?
Обоз свернул влево. Дорога петляла меж редких зарослей. Несмотря на лежавшие сугробы, было видно, что местность пошла неровная. Начал падать тяжелый редкий снег.
«Это хорошо. Хуже видно». Перед ними тянулась длинная цепь полузанесенных оврагов. В одном месте был перекинут бревенчатый мост.
— Подтянись! Подтянись! — орал десятник, проезжая мимо них. Передние уже ступили на мост, за ними двинулись остальные. Внезапно впереди раздался треск. Нога одной из лошадей провалилась между бревнами. Она испуганно заржала, метнулась в сторону, пугая про чих. Ближние кинулись ее удерживать. Большинство топталось у передней повозки. Ожесточенно кричали, но что, было трудно разобрать.
— Это не тебя там зовут? — тихо спросила Адриана.
— Пойду взгляну, — сказал солдат, вылез из саней и отправился вперед.
— Ну, теперь надолго застрянем, — промолвил возница. Он выпустил вожжи и свесил голову на грудь. Адриана вытянулась, улеглась на живот, облокотившись на рогожу, стала осматриваться. Крестьянин, похоже, задремал. Тогда она, мгновенно подобравшись, вскочила и спрыгнула с места, скатилась по снегу в овраг, пробежала под мостом, бросилась к кустам и дальше — туда, куда ей указывали. Пройдет не меньше получаса, прежде чем они заметят ее отсутствие, подумают, что в других санях или идет пешком, а потом припишут армии ордена еще одного дезертира.
Осталось позади поле. Перебираясь через Веду, она поскользнулась на бегу и проехалась совсем как те дети, правда упав на колени, но лед даже не треснул, она снова вскочила на ноги и остановилась перевести дух только когда была уже в лесу. Тут стоило остановиться и подумать.
Великий лес! До самого Вильмана и дальше. Она, горожанка, никогда не бывала здесь, но слышала достаточно. Говорят, в прежние времена целые армии исчезали здесь бесследно, сгинув в бесконечных дебрях. Армии! Однако это было давно, а вот о путниках, растерзанных волками, приходилось слышать постоянно. Особенно в конце зимы.
Ну, хватит! Пора. Только бы не заплутать. Все время на запад. Адриана взглянула на стоящее высоко солнце. Снег здесь лежал плотно, ноги то и дело проваливались, и шаг поневоле замедлялся. Стремясь наверстать время, Адриана было приняла решение идти и ночью, но потом поняла, что ночью непременно собьется с пути. Хорошего гонца выбрал Николас Арнсбат! Никакого умения в хождении по лесу! Что делать…
Когда стемнело, она взобралась на раскидистый вяз, устроилась в развилке, предварительно привязавшись ремнем к самой толстой ветке. Луна, как и в прошлую ночь, не показывалась, и это убедило Адриану в верности принятого ею решения остановиться. Было не холоднее, чем на городской стене, где в последнее время ей приходилось ночевать. Вскоре она услышала ужасающе надрывный вой, напомнивший Адриане приговоренного конокрада, только этот порой спускался на низкие тона. Затем к нему присоединилось еще несколько голосов. Волки бродили совсем рядом. Несмотря на это, а также дьявольски неудобную позу, Адриане удалось задремать. Она слишком устала. Эти два дня могли бы утомить кого угодно.
Проснулась она от голода. Болело занемевшее тело. Она еле слезла с дерева и тут же, сидя, прислонившись к стволу, сжевала Хайнцев сухарь, заев его снегом. Голод от этого не уменьшился, но трогать второй сухарь Адриана не стала. Лучше уж кору жевать — говорят, так делают… Она потянулась так, что кости хрустнули, встала и двинулась в путь, не забывая поглядывать на солнце. На ходу голод ощущался меньше. Ветра не было, и она довольно бодро прошагала несколько часов. Впереди открылась узкая прогалина. Адриана уже почти пересекла ее, когда впереди заорали: «Стой!» — и из-за ближнего дерева выскочил человек. Еще ничего не поняв, она отскочила в сторону, и тут же рядом с ее плечом свистнула опущенная дубина. Нападающий снова ринулся на нее, и она вновь увернулась и побежала вдоль поляны. Поворачиваясь, она мельком увидела опухшее красное лицо. Хриплое дыхание слышалось за ее спиной. На бегу Адриана подскочила, ухватилась руками за длинный сук и подтянулась. Противник ее с разбега не смог остановиться, и тогда она спрыгнула вниз, успев выхватить нож. Клинок вошел в тело с мерзким хрустом. Второго удара не понадобилось.
Адриана сползла с трупа, встала на колени. Она вся взмокла, пот так и тек по телу, заливал глаза. Взглянула на убитого. За время осады она нагляделась на мертвецов и сама выучилась стрелять из лука и действовать пикой, но ножом она убила в первый раз, и в первый раз видела близко человека, убитого ею самой. Раскрытый редкозубый рот, окруженный жесткой щетиной. Ветхая рубаха, через дыры просвечивает тело. Одна нога босая, другая обмотана тряпкой. Обычный бродяга… дезертир, одичавший от голода… и ради ее лохмотьев… и одного единственного сухаря… Она забыла, как дешево ценится человеческая жизнь. Вот ей и напомнили. «Дурак, зачем закричал? Бил бы сразу…» Мокрая рубаха прилипла к спине, и Адриану затрясло от холода. Она вытащила нож из груди мертвеца и вытерла кровь о его штанину. Попробовала приподнять валявшуюся рядом дубину — не стоит, слишком тяжела.
Ознакомительная версия.
