Ознакомительная версия.
«А что, если она останется недовольна такими жертвами?»
Шезра рассеянно поскреб чешую на подбородке и подумал, что будущих жертв надо хотя бы кормить. А то и поить настойкой из листьев золотых роз – она туманила рассудок лживыми видениями и заставляла почувствовать себя счастливим.
Взгляд Шезры остановился на ийлуре, что сидел в углу клетки, вытянув ноги. Этот не выглядел перепуганным, хотя мог оказаться попросту утратившим ясность ума…
– Вот этого. Покажите-ка мне его поближе, – сказал он посвященным.
Те вмиг оказались внутри клетки (ийлуры при этом дружно кинулись к стенке, даже от больных гниломясом так не шарахаются), схватили приглянувшегося Шезре мужчину и выволокли его в коридор.
Шезра удовлетворенно кивнул. Похоже, этого привезли недавно, он не выглядел ни больным, ни особо испуганным. В темных глазах блестело осторожное любопытство.
– Возрадуйся, – сказал Шезра намеченной жертве, – ибо кровь твоя станет усладой нашей великой Матери.
И тут произошло то, чего жрец Шейниры второй ступени ожидал менее всего. Он не удивился бы, брось ийлур в лицо самые страшные проклятия. Даже глазом бы не моргнул, повались этот здоровяк в ноги с мольбами о пощаде. Но вместо этого ийлур хмыкнул. Презрительно. Насмешливо. Словно Шезра сказал не ритуальную фразу, а глупость из тех, какие порой изрекают только что прошедшие посвящение и при этом считают ее неоспоримой истиной.
– Тебя помоют и подготовят к церемонии, – продолжил синх, внимательно разглядывая жертву и пытаясь обнаружить на мятом и заросшем бородой лице хотя бы тень страха.
Страха не было – только наглая ухмылка.
– Разве то, что я говорю, не достигает твоего разума, презренный? – озадаченно спросил Шезра.
Ийлур сплюнул на грязный пол, в упор взглянул на жреца.
– Дурачье. Вы все – сплошь дурачье. Думаете, что самые одаренные? Что только вам дано убивать молитвой?
Посвященные в замешательстве переглянулись. Да и сам Шезра несколько мгновений не знал, что сказать в ответ. А потом, когда нужные язвительные слова нашлись-таки, стало уже не до разговоров, ибо ийлур… да, этот грязный ийлур, порожденный Фэнтаром, обратился с молитвой к самой Шейнире.
– Что?!! Что такое?..
Ийлур рассмеялся. Его руки взметнулись вверх, словно вздымая с пола мутную пелену, частички несуществующего пепла…
– И приношу их в жертву! – хрипло выкрикнул пленник.
«Да она же ответила ему», – успел подумать Шезра и через мгновение услышал вопль посвященного. Покрывало Шейниры окутало худое, ломкое тело молодого синха; мириады частиц впились в плоть, высушивая, выпивая жизнь, отдавая все тепло и влагу самой богине. А синх кричал и кричал, и вопль, многократно отражаясь от высоких сводов, терзал когтями мигрени в голову, отдавался в судорожно сжимающихся сердцах.
Шезра попятился, поскользнулся и едва не упал, но успел схватиться за прут пустующей клетки. То, что происходило, не укладывалось в его голове, казалось иллюзией, прихотью богини… Но нет. Тело второго посвященного дернулось – кажется, он пытался бежать – и очутилось в темном коконе.
«Как же так?!! Почему?!!»
На раздумья времени не осталось. Ийлур двинулся вперед, на бледном лице блуждала все та же наглая ухмылка. Он шагнул – Покрывало Шейниры покатилось в сторону Шезры.
На своем пути оно задело притихшего было элеана, и тот упал сухой куколкой на покрытый нечистотами пол клетки.
«Ты… как же ты могла дать силу нашему врагу?!!»
Шезра открылся Шейнире, протягивая к ней руки, моля дать силу…
Она ответила, милостиво наполняя все существо синха темной злостью и жаждой увидеть ийлура лежащим на алтаре, выпотрошенным и обескровленным.
Две пелены столкнулись, судорога скрутила каждый мускул… А ийлур, глухо вскрикнув, упал.
– Благодарю тебя, – шепнул синх.
Все-таки он, истинное дитя своей Темной Матери, был сильнее.
Синх метнулся к поверженному врагу, нащупывая жертвенный кинжал.
Но оружие не понадобилось: ийлур навзничь лежал на скользких каменных плитах, изо рта, пузырясь, текла кровь. Шезра схватил его голову, заставил смотреть себе в глаза.
– Говори! Как?!!
Губы умирающего дернулись и растянулись в подобии улыбки.
– Говори!!! – заорал Шезра, уже не замечая, что его когти прорвали тонкую кожу так и не принесенного в жертву пленника и что по рукам сочатся горячие капли.
– Мы… свободны… выбор…
Он долго не мог понять этих последних слов ийлура, посмевшего воззвать к Шейнире. Но однажды, когда закончилось в хрустальном графине вино, а в склянке – настойка из лепестков золотой розы, ответ пришел сам по себе. Если ийлур смог обратиться к Шейнире и та его услышала, значит, ийлуры не принадлежат Фэнтару до такой степени, как об этом говорят и пишут. А что, если и в самом деле не смертные принадлежат богам, а наоборот? Бог-покровитель есть сознательный выбор смертной твари?!!
Мысль эта прочно увязла в слоях сознания, пропитанного настойкой. И Шезра, не желая удаляться от Истины, той же ночью воззвал к Фэнтару. Воззвал – и ощутил его свет и его силу. Они были совсем другими, непохожими на то, что давала Шейнира; и ведь не зря ее прозывали Темной… Шезра очутился пред ликом чужого бога, пред ликом грозным, беспощадным, но светлым, где не было места ни коварству, ни предательству, ни подлости. Ничего того, что обычно поощрялось Шейнирой. И сила чужого бога была так велика, что… очнулся Шезра другим.
Он слабо помнил, что именно хотел от него Фэнтар. Он чувствовал себя больным и беспомощным, но странно чистым, словно и не омывала кровь жертв его руки. Шезра тогда добрался до своего стола и на клочке пергамента нацарапал: «Мы те – кем хотим быть. И мы свободны. Душа смертного чиста от рождения, и каждый волен следовать избранным путем».
А ожерелье Проклятых душ, что блестит тысячами рубинов на груди Темной Матери… Оно теперь казалось вовсе не тем, чем было раньше для всех синхов Эртинойса.
Он спустился в зал Жертв. Постоял под аркой входа, стараясь унять неистово колотящиеся сердца и прислушиваясь: а нет ли кого?
Зал Жертв был пуст. Совершенно.
«Наверное, глупо было ожидать, что я здесь кого-нибудь встречу».
Шезра мысленно обозвал себя выжившей из ума старой ящерицей.
Огонек лампы метался на сквозняке, пришлось прикрывать его рукой. А затем, решившись, синх начал медленно обходить алтари, перешагивая желобки, по которым раньше кровь стекала в колодец.
Он останавливался у каждой глыбы малахита, отесанной в форме треугольной призмы, ставил лампу и, протягивая над алтарем руки, пытался понять, на месте ли светлые руны Фэнтара. На самом деле это было довольно просто: от начертанных под алтарями знаков исходило живое тепло, в то время как от знаков Шейниры веяло холодом.
Ознакомительная версия.
