Копыта закованных в доспехи коней гулко загрохотали по прогибающимся под тяжестью тел и стали доскам моста. Зазвенели упряжь, доспехи и оружие, наполняя сердца мирных жителей леденящим перезвоном. Отблески трепетавшего на ветру пламени множества факелов плясали в чарующем, демоническом танце на стальных кирасах, поножах и паундорах, слепили, завораживали разинувших рты ополченцев и представителей городского самоуправления. Даже принимавшему участие в войнах Марвету еще ни разу не доводилось видеть такого эффектного зрелища, таких добротных доспехов, такого множества красивых одежд и знамен, отороченных золотыми и голубоватыми позументами.
— Марвус, твой десяток на стену! Кобер, твои люди останутся у ворот. Остальные в город и искать его, искать, он не мог улизнуть! — выкрикивал приказы высокий рыцарь в украшенном перьями шлеме, гарцуя на вороном коне посреди площади.
Не успев въехать в город, всадники тут же помчались по улочкам, обыскивая каждый укромный закуток, бесцеремонно врываясь в каждый дом и сарай. Не смеющих перечить ополченцев выгнали со стены и оттеснили от распахнутых настежь городских ворот, которые перекрыли повозки обоза.
— Что здесь происходит?! Как вы смеете, на каком основании?! Я буду жаловаться герцогу! — визжал и забавно подпрыгивал городской староста, едва успевая увертываться от проносящихся мимо коней.
Его более догадливые помощники укрылись в тени ближайшего дома и не думали оттуда высовываться, не то чтобы осмелиться перечить командиру рыцарского отряда.
— Брок, Дарв, уберите шута! — обратился рыцарь в шлеме с перьями к двоим всадникам из своей свиты.
Для выполнения приказа понадобился всего один всадник. Тот, кого звали Броком, подъехал к старосте, схватил его железной перчаткой за шкирку, немного приподняв над землей, поволок к луже на краю площади, в которую непременно почтенного и уважаемого городского главу опустил бы, если не вмешался бы сотник.
Небольшая, но увесистая палица просвистела в воздухе и вонзилась острым шипом прямо между стальных пластин, прикрывавших круп рыцарской лошади. Несчастное животное присело, потом взбесилось и, встав на дыбы, сбросила в хлюпающую под копытами жижу седока в блестящих доспехах.
— Не позволю, это мой город! — заорал Марвет, выхватывая меч и угрожающе скалясь рыцарям, кинувшимся на подмогу барахтающемуся в вязкой грязи товарищу. — Ребята, ко мне, плотнее строй!
Бойцы ополчения понимали, что им не тягаться с отборным рыцарством королевства, но не бросили в беде своего командира. Между казармами и воротами мгновенно выстроился ровный, ощетинившийся копьями прямоугольник. Просветы между большими деревянными щитами были настолько малы, что взявшиеся за арбалеты рыцари долго искали, но так и не смогли найти щели, чтобы выстрелить.
— Хватит, назад! — на удивление быстро утихомирил Наставник Ордена своих воспылавших праведным гневом солдат. — Эй ты, сотник, наверное, подойди!
Несмотря на тяжелые доспехи, рыцарь ловко выпрыгнул из седла и снял украшенный перьями шлем. Под бронею и диковинным опереньем скрывалось волевое лицо, сорокалетнего мужчины. Косой шрам, пересекающий широкий лоб справа налево, и короткая, аккуратно стриженая бородка как нельзя лучше сочетались с загорелым лицом, подчеркивая одновременно и ум, и мужественный характер высшего храмовника.
— Молодец, отменно увальней вышколил, да и сам не промах, сразу видно, хорошая школа! — произнес командира рыцарского отряда между прочим, даже не удостоив Марвета беглым взглядом, а полностью сосредоточившись на поправлении съехавшей набок подпруги. — Но, надеюсь, ты не намерен в глупые игры играть?!
— Это мой город, я никому не позволю… — заикаясь, но все же произнес Марвет, которого трясло от злости и страха.
Он был всего лишь сотником маленького, убогого городишки, он понимал, с кем говорил и как мог поплатиться за ослушание и дерзость.
— Некогда, мне очень некогда, поэтому, быть может, я и прощу твою дерзость, — всего на секунду рыцарь оторвал взгляд от подпруги и перевел его на сотника, у которого вдруг забегали мурашки под кольчугой. — Забирай своих людей, и пока мы в городе, не смейте высовываться из казармы, шутов балаганных тоже можешь прихватить! — Рыцарь хотел было кивнуть головой в сторону членов городского совета, но тех уже и след простыл. — В твоем городе завелась скверна, пора навести здесь порядок и наставить заблудшие души на путь истинный. Все, пошевеливайся!
Благородный рыцарь не собирался снисходить до утомительных объяснений, что это за скверна такая и как его вассалы собирались «искоренять» и «наставлять». Есть вещи, о которых не говорят, о них только догадываются. Предчувствуя нависшую над земляками беду, Марвет развернулся и нехотя отдал ополченцам приказ отступить в казарму. Его отряд не продержался бы против рыцарей и получаса, а если им и улыбнулась бы капризная богиня удачи, то через несколько дней под ветхими стенами мятежного Лютена собралась бы вся Небесная Братия. Их перебили бы, город сравняли бы с землей, а церковь навеки прокляла бы это место.
— Постой, — внезапно командир храмовников передумал, он жестом подозвал к себе сотника, и когда тот подошел, почему‑то перешел на вкрадчивый шепот. — Поможешь нам, облегчишь своим землякам жизнь. Мы ищем опасного преступника, колдуна. Он выдает себя за королевского посланника по особым поручениям. Мы знаем, что он где‑то здесь. Где он прячется, где отсиживается?
Марвет молчал, и не из‑за сочувствия или симпатии к странному вельможе, а просто потому, что был поражен неожиданным вопросом.
— А как же вутеры на топях? — произнес сотник, удивленно моргая глазами.
— Потом, — однозначно отрезал рыцарь. — Вебалс из рода Озетов намного опасней. Где он? Рыжеволосый, бритые лоб и виски, короткая косичка на макушке, одет, как вельможа. Только не говори, что такого не видел, что он к вам не заезжал. Подумай о горожанах! Где он?!
— «Петух и кочерыжка», — ответил Марвет, указав рукой в направлении любимого всеми мужчинами округи логова пьянства и разврата.
— Соврал, живьем сожгу! — пригрозил рыцарь и, тут же вскочив на коня, погнал его галопом к трактиру.
В ту ночь рыцари Ордена так никого и не нашли, утром они покинули город. Ущерб был не очень велик: сгоревшие дотла трактир и пара соседних домов, на которые перекинулось пламя; разрушенный городской амбар вместе с кузней и всего семеро случайно затоптанных копытами лошадей. Могло быть и хуже, хотя, если бы за городскую стену прокрались вутеры, то больше четырех — пяти они не утащили бы и всяко не стали бы рушить строения.
